Бородинское поле

– Зятем, - вежливо подсказал Глеб Трофимович.

– Мужем вашей сестры. И с сестрой вашей, Валентиной

Трофимовной...

– Варварой, - добродушно поправил Глеб Трофимович.

– Да, Варварой, прошу прощения, познакомился. Они вам

не говорили?

– Нет, не говорили. Да мы редко видимся.

– А мы встретились в Доме архитектора. Я там частенько

бываю.

– Вы, насколько я помню, работали в архитектурном

институте?
– почтительно заметил Макаров.

– Было дело. Давным-давно. Потом перешел в Академию

архитектуры. Работал до ее ликвидации. Потом махнул в

архитектурно-планировочное управление. Словом, связал

свою судьбу с градостроительством.
– Хитрые настороженные

глаза Брусничкина на какой-то миг прикрылись тяжелыми

веками.

– Но вы ж историк!
– удивился Макаров.

– Пришлось переквалифицироваться. Между прочим,

докторскую диссертацию я уже защищал по истории

архитектуры.

– Талант. Такой диапазон...
– с напускным добродушием

польстил Макаров, и в голосе его прозвучали едва уловимые

нотки иронии. Брусничкин почувствовал их и, чтобы рассеять

сомнения, прибавил с сознанием собственного достоинства:

– У меня тесть - архитектор. Павел Павлович Штучко,

может, слышали? Он довольно известный. Его в нашей среде

называют: Штучка. Такой была фамилия его родителей. А

Павел Павлович, когда был студентом, переделал окончание

на "о". Получилось по-украински. Моя жена тоже кончала

архитектурный. Я вас как-нибудь, познакомлю. Женщина

видная. Печатается. - Слова свои он дополнял

выразительными жестами.

– Так она теоретик?

– Нет, практик. Представьте себе - самым тесным

образом связана со стройками. Она молодец, работяга.
– И на

холодном лице Брусничкина отразилось радостное

напряжение.

– Дети есть?
– осторожно спросил Макаров.

– От первого брака сын. Он женат, живет отдельно. Я уже

дедушка. - И, чтоб не вдаваться в подробности, поспешно

спросил: - Ну а вы как? Александра Васильевна все еще

работает?

– Собирается на пенсию. Ей уже пятьдесят девять.

– Как быстро время летит! Помню нашу последнюю

встречу. У вас в тот год дочь родилась. Вы были так счастливы,

– с грустью вздохнул Брусничкин, и вздох этот означал

сочувствие и сожаление.

– Да, Аленка. Студентка. Сейчас в стройотряде. Письмо

сегодня получили, - с душевной прямотой сообщил Макаров.

– Ну а сын?

– Святослав - полковник. Живет и работает здесь, в

Москве. Я, между прочим, тоже дедушка. Внучка Галинка -

школьница. Забавная девчушка.
– И глубокое, сосредоточенное

чувство любви отразилось на лице и в глазах генерала.

– А Коля-Николай?

– Прораб-строитель. Женился. Получил квартиру в

Черемушках. Есть сын. Да что это мы на сухую...

Извинившись, Макаров отлучился на кухню.

"О "Записках" ни слова, значит, не понравились, - с

огорчением размышлял Брусничкин, пока хозяин накрывал на

стол, и в его влажных глазах появилось что-то хищное. -

Неужто прогадал, когда просил редактора издательства

направить рукопись на рецензию именно генерал-лейтенанту,

профессору, доктору военных наук Макарову? Попробуем

уломать. Надо как-то переменить этот натянутый, прохладный

тон разговора. Но как? Характерец у этого Глеба тот еще!"

Макаров поставил на стол сразу три бутылки: водку,

коньяк и вино. Пошел за закуской. А Брусничкин все

размышлял: "Не желает переходить на "ты", это неспроста.

Держит дистанцию. Важничает. Ничего - мы тоже кое-что

можем и значим на этой грешной земле". Сказал вошедшему с

тарелками Макарову:

– Мм-да, а квартирку вам все-таки надо менять.

Представьте себе: дочь вышла замуж, зятя привела, пойдут

внуки, теснота, неудобство. А вам нужен покой. Возраст

требует покоя.
– И холодная расчетливость прозвучала в его

словах.

– Нынешние молодожены предпочитают жить отдельно от

родителей, - ответил Макаров, но Брусничкин продолжал с

упрямой настойчивостью:

– Или, скажем, гости собрались. Нет, четыре комнаты

нужно. Мы с Ариадной вдвоем занимаем четыре комнаты. И

представьте себе, в самый раз: спальня, мой кабинет,

гостиная, кабинет жены.

"Хвастается", - решил Макаров, не догадываясь, к чему

клонит гость. А клонил он к вполне определенному,

конкретному.

– А то давайте, пока есть такая возможность. Я могу

посодействовать.

– В смысле?
– не совсем понял Макаров.

– Получить четырехкомнатную квартиру.

– Да нет, спасибо, Леонид Викторович, - как-то даже

смутился Макаров.
– Нам это ни к чему. У меня кабинет есть, ну

а Саше, Александре Васильевне, он и не нужен. - Тон

генерала мягкий, снисходительный.

"Осечка", - мысленно подосадовал Брусничкин, а

Макаров подумал: "Хвастается или на самом деле имеет такую

возможность? Впрочем, все равно". И, подавляя чувство

отвращения, предложил:

– Вы как - водку, коньяк?

Брусничкин предпочитал коньяк и был удивлен, что

Макаров пьет сухое вино. После второй рюмки Леонид

Викторович еще больше оживился и незаметно перешел на

"ты", нахваливал свою молодую жену, рассказывал пикантные

подробности об одном министре и знаменитом академике, с

которыми был на короткой ноге, но к главному, во имя чего,

собственно, и приехал, все никак не подходил, ждал, когда