Бородинское поле

Виктор заметил время. Прошло тридцать пять минут, но

вопреки их предположению не было повторного налета. За это

время они с трудом одолели километра три-четыре. Мокрые от

пота до последней нитки, обессиленные, остановились на

поляне-пятачке, окруженной невысоким и густым кустарником.

Над ними сияло чистое лазурное небо, под ногами

расстилался мягкий зеленый ковер, а вокруг струился воздух

без запаха напалмовой гари и болотного смрада.

– Передохнем, - сказал Виктор и первым опустился на

траву. Куни сел рядом и расстелил перед собой карту, что-то

соображая. Затем заговорил вполголоса:

– Вероятней всего мы находимся вот здесь. Допустим.

Отсюда до моря около двадцати миль. Если мы будем делать

в сутки по десять миль, то выйдем к морю... Мм-да... А если не

десять, а семь миль, тогда... Но почему же, черт возьми, они

не засекли наш маяк, а выгрузились прямо нам на голову? А?

В чем дело? Не могли они не слышать наших позывных. Как

ты думаешь?

– Попробуем связаться, - прошептал Виктор и стал

настраивать передатчик.
– Алло, "Кобра", "Кобра", ты слышишь

меня? Отвечай.

Но "Кобра" упрямо молчала, очевидно, не слышала. Зато

их услышали другие. Одновременно из кустов спереди и сзади

раздались строгие окрики и выстрел. Пуля прожужжала над

головами летчиков. Штурман машинально выхватил пистолет,

но Виктор удержал его руку: взгляд его уперся в дуло автомата,

торчащее зловеще из куста.

– Прекрати! Брось пистолет! - Грозный окрик Виктора

привел Куни в замешательство. Он безвольно разжал руку, и

пистолет его мягко шлепнулся о землю. Куни оглянулся, и

растерянный взгляд его столкнулся с жестким взглядом

вьетнамской девушки и направленным дулом автомата. Потом

с третьей стороны от куста на поляну вышла девушка, юная,

хрупкая, совсем ребенок, одетая в простенький, военного

покроя костюм. В руке она держала тяжелый кольт. Она шла к

летчикам смело, твердым, решительным шагом, шла

привычно и уверенно, словно она ежедневно только и

занималась тем, что брала в плен американских летчиков.

Шагах в пяти от них она остановилась и что-то властно

приказала на своем родном языке. Виктор решил, что им

приказывают положить руки на затылок, что он и сделал. Куни

последовал примеру командира, опасливо поглядывая на

кусты, откуда с двух сторон угрожающе смотрели на них дула

автоматов. Но девушка с пистолетом продолжала что-то

настойчиво требовать, наклоняя руку к земле.

– Приказывает ложиться, - сообразил Куни и, понимающе

закивав головой, распластался ниц на траве. Девушка что-то

сказала, и в голосе ее прозвучало одобрение, а взгляд сердито

и грозно смотрел на Виктора, который все еще продолжал

стоять с заложенными на затылок руками. Он понял, что от

него хотят, и быстро лег на землю недалеко от Куни.

Девушки с автоматами вышли из кустов, что-то говоря

между собой, и пальцы их по-прежнему лежали на спусковых

крючках. Девушка с пистолетом сначала подошла к Виктору,

забрала его пистолет, рацию, нож, фонарик и другие военные

принадлежности. Потом то же самое проделала с Куни.

После того как летчики были обезоружены, девушка с

пистолетом пошла впереди, за ней Виктор и Куни, а замыкали

это шествие две девушки с автоматами. Куни возмущался

вслух - он не мог простить себе такого:

– Идиоты! Девчонкам сдались. Сопливым бестиям!

– А ты предпочел бы получить от этих девчонок пулю?
–

сквозь зубы процедил Виктор.

– Лучше пулю, чем позор!
– горячился Куни.

– Что ж, еще не поздно. Попытайся бежать, - язвительно

сказал Виктор, по привычке все еще вполголоса. Куни не

спешил использоваться его советом и после некоторой паузы

произнес поникшим голосом:

– Получить пулю из отечественного автомата! Этого

только не хватало. Нас же - и нашим оружием.

Шедшая впереди девушка обернулась и что-то грозно

сказала. Куни изобразил на своем лице фатовскую улыбку:

– Пардон, мадам.

– Мадемуазель, - поправил Виктор и горестно усмехнулся.

Но лица девушек были строги и невозмутимы, а глаза

исторгали огонь решительности и презрения. С врагами они не

умели шутить.

3

Святослав Макаров возвратился в Ханой из поездки на

юг Демократической Республики Вьетнам в полдень.

Сопровождавший его капитан Нгуен Ван поднялся с ним в

номер гостиницы, присел к письменному столу и,

вооружившись блокнотом и карандашом, спросил:

– Какие на сегодня планы у товарища полковника?

Щупленький, подтянутый, бронзоволицый, он казался

отлитым из металла, когда становился деловито-серьезным.

"Из него вышел бы классический адъютант командующего, а

он - армейский политработник", - подумал Святослав и ответил

с тихой усталостью в голосе:

– Пожалуй, немного отдохну, приведу в порядок свои

записи, просмотрю вот это. Он кивнул на груду американских

газет и журналов, брошенных в беспорядке на диване: их

принес Нгуен Ван в день отъезда к линии фронта, и Святослав

еще не просмотрел их.

– Да, вам надо хорошо отдохнуть после такой поездки, -

быстро согласился капитан и прибавил, весело сверкая

глазами: - Главное - отоспаться.

Нгуен Ван довольно сносно говорил по-русски - он учился

в Москве в Военно-политической академии имени В. И. Ленина

– и теперь был рад представившемуся случаю пообщаться с

русским офицером в роли гида-переводчика и консультанта.