Бородинское поле

матерей, разрушать целые города, осквернять святыни.

С этими неспокойными, гнетущими мыслями Святослав

прилег на диван, подложив под голову кипу газет и журналов, и

задремал. Разбудил его слабый стук в дверь. Неслышно

вошел Нгуэн Ван, смущаясь, сказал:

– Извините, товарищ полковник, что беспокою вас. Меня

послал майор Ле Ксюан. У него есть интересующий вас

материал: два американских летчика. Их сбили четыре дня

тому назад... Я предупредил майора, что вы отдыхаете, но он

сказал, что для вас это важно.

– Коль так считает Ле Ксюан, то, значит, так оно и есть.

Майор знает, что важно, - проговорил Святослав, надевая на

себя серый пиджак.
– Машина у подъезда?

Ван кивнул и, попросив разрешения позвонить по

телефону, сообщил Ле Ксюану, что они выезжают.

В кабинет майора Святослав вошел вместе с Нгуен

Ваном. Майор - пожилой широколицый человек с седеющей

шевелюрой - поднялся из-за стола с приветливой улыбкой,

крепко, двумя руками, пожал руку Святослава, просил извинить

за беспокойство и, указав острым взглядом на сидящих у

стены Виктора Раймона и Дэвида Куни, сказал:

– Мне кажется, вам интересно будет побеседовать с

этими...

Майор говорил на родном языке, и Нгуен Ван переводил

его слова на русский.

Святослав бросил стремительный взгляд на пленных

американцев и... опешил. Один из них, долговязый и худой,

напомнил ему его самого в годы юности. Это был его двойник:

те же черты лица, цвет волос и, главное, глаза, эти

неповторимые материнские глаза в крапинку, зеленовато-

карие, с золотистым отливом. Святослав, глядя на пленного

американского летчика, чувствовал какую-то неловкость и не

мог отвести взгляда. Но еще больше был удивлен Виктор:

похожий на него человек был русским. Виктор буквально

прилип откровенным взглядом к взгляду Святослава, словно

хотел найти в этом русском своего защитника и спасителя.

На внешнее сходство русского полковника и

американского лейтенанта обратили внимание и вьетнамцы:

слишком уж разительно было это сходство.

Нгуен Ван, переводя слова майора, говорил, обращаясь к

Святославу:

– Эти двое сбросили шариковые бомбы на поле, где

работали крестьяне. Семь человек убито, девять ранено.

Потом они обстреляли сампаны. Когда их сбили, они уже на

земле совершили зверское преступление: убили старую

женщину и ранили мальчика. Бабушка и внук работали на

винограднике, эти двое увидели их и начали стрелять.

– Как? Просто безо всякой причины?
– спросил Святослав

Нгуен Вана и, не дождавшись ответа, по-английски обратился к

американцам, с трудом подбирая слова: - У вас есть бабушки?

Была долгая пауза. Бледный Виктор сидел, опустив

голову. Узкие, с длинными пальцами руки его безжизненно, как

плети, лежали на острых коленях. Куни шарил беглым,

пугливым взглядом по присутствующим, словно не понимал

вопроса.

– Они что, не понимают английского или я неправильно

сказал?
– обратился Святослав к переводчице By Тхи, сидящей

между американцами и майором.

– Они все отлично понимают, - сказала By Тхи и

повторила вопрос Святослава. Тогда, не поднимая головы,

отозвался Виктор:

– У меня нет бабушки. - Голос его прозвучал сухо,

отчужденно. Он чувствовал себя отвратительно, потому что

понимал смысл заданного вопроса.

– А у вас?
– обратился Святослав к Куни.

– Моя бабушка тут ни при чем, и прошу ее не трогать!
– с

вызовом отозвался Куни.

– Видали, каков! - сказал Святослав по-русски, и Ван

перевел его слова.
– Он запросто убивает чужую бабушку, а его

бабушку, мол, не трожь. - И, подойдя вплотную к Виктору,

заговорил по-английски: - Расскажите, как все произошло.

– Вам уже рассказали ваши друзья и союзники, - через

силу выдавил из себя Виктор, и Святослав заметил, что в

последних двух словах пленного не было язвительности.

– Я хотел бы услышать от вас, как и зачем вы стреляли в

старуху и ребенка?

Вдруг Виктор резко поднял голову и, глядя прямо в глаза

Святославу, заговорил по-русски:

– Я не стрелял. Он стрелял.
– Кивок на Куни.
– Пусть он и

рассказывает.

Русская речь американца удивила Святослава и Нгуен

Вана и насторожила Куни. Капитан перевел на вьетнамский

слова Виктора, а Святослав быстро спросил:

– Вы говорите по-русски?

– Да, - коротко и твердо отозвался Виктор.

– Где вы изучили этот язык?

– Меня обучила ему моя мама, - ответил Виктор охотно и,

как показалось Святославу, с гордостью.

– Она русская?

– Да.

– Вы где родились?
– продолжал Святослав, не сводя с

Виктора чрезмерно пристального взгляда, в котором уже

сквозило нарастающее волнение.

– В Германии, в сорок пятом.

– Кто ваши родители?

– Тогда в Германии или теперь в Америке?
– со значением

уточнил Виктор.

– Тогда и теперь.

– В годы войны они познакомились в нацистском

концлагере: мама - угнанная из России, отец - из Голландии.

– Как имя вашей матери? - уже с трудом скрывая

напряжение, спросил Святослав. В горле его пересохло. Он

весь сжался, как пружина, в ожидании ответа.

– Нина Сергеевна.

– Ее русская фамилия?
– Святослав напрягся до предела.

Лицо его сделалось пунцовым, глаза округлились, на лбу

выступил пот.

– Не знаю, - тихо ответил Виктор, и этим своим ответом