Бородинское поле

Всеволодович.

– Нет, не успел. А там что, про меня напечатали?
– весело

отозвался Коля и послал в рот хрустящий рыжик.

– Про вас, про строителей. Много безобразничаете.

Борис Всеволодович вышел из-за стола и через минуту

вернулся с газетой в руках, подал ее Фролову:

– Вот, прочитай, на последней странице.

– Читай вслух, - попросил Думчев.

– Есть, читать вслух, товарищ генерал, - шутливо ответил

Коля и начал: - Называется: "Сами себя премировали. Из зала

суда". Руководители ремонтно-строительного управления Н.

Росинец, В. Бронштейн, П. Синицкий, чтобы получить

незаслуженные премии, прибегли к припискам, обману. Так,

при подготовке в Николаевский областной ремонтно-

строительный трест обоснований на премирование они

включили в документы завершение строительства лечебного

корпуса, хотя объект не был построен даже наполовину. В

другой раз вместе со старшим прорабом совхоза "Спутник"

Жовтневого района В. Куперманом "опроцентовали" восемь

жилых домов, построенных силами совхозных строителей.

Росинец и компания приписали к отчетности свыше 24 тысяч

рублей... Судебная коллегия областного суда приговорила Н.

Росинца к 11 годам, В. Бронштейна, П. Синицкого и В.

Купермана - к 10 годам лишения свободы каждого с

конфискацией имущества".

– Ничего себе, - сказал Думчев.
– Прокомментируй, Коля.

– Я думаю, комментарии излишни. К строителям это

жулье не имеет никакого отношения. Обыкновенные паразиты,

которые, к сожалению, в известном количестве водятся и

процветают не только в капиталистической вселенной, но и на

планете с названием СССР, - сказал Коля.

– Самое пикантное будет, когда "Би-би-си", "Голос

Америки" и прочие подголоски объявят этих уголовников

"инакомыслящими", невинно пострадавшими за свои

политические убеждения, - сказал Олег и посмотрел на

Орлова-старшего. Их взгляды превращались в поединок.

– А что, вечерком можем послушать, что по этому поводу

набибисикает дядя из Лондона, - заметил Коля.
– Хотя все эти

голоса говорят с одним идеологическим акцентом - тель-

авивским. - И стрельнул в Брусничкина насмешливым

взглядом.

Бронзовое лицо Брусничкина приняло иронически-

снисходительное выражение, он встал и объявил перерыв.

Обсуждать, мол, вдруг возникший и, как он считал, не совсем

уместный вопрос в юбилейном застолье неприлично. Пусть в

кулуарах продолжат разговор о паразитах, "инакомыслящих" и

"Би-би-си". Но Леонид Викторович ошибся: никто этого

разговора продолжать не стал, повеселевшие гости

разбрелись по саду группками и в одиночку, а молодежь - Лена,

Игорь и Андрей вышли за калитку и направились в лес.

Ариадна крикнула им вслед:

– Возьмите и меня в свою компанию!

– И меня, - быстро смекнул Коля и вышел за калитку

вслед да Ариадной.

2

Лес, ну что за лес на земле древнего Радонежья!

Конечно же он далеко не тот, что был во времена

преподобного Сергия, - исчезла дремучая рамень, в которой

полновластным хозяином пробирался через буреломы,

поросшие малиной, мишка косолапый. И все же есть здесь

хорошие леса, а в них водится и малина с черникой, брусникой

и земляникой, и даже грибы. Ну а мишке пришлось

потесниться к северу: в подмосковные леса пришли новые

хозяева - туристы. Пришли, и обогатили здешнюю флору и

фауну стеклом битых бутылок, консервными банками, и даже

ландшафту придали нечто новое, вроде обугленных кострищ.

Впрочем, не совсем свое - скорее, заимствованное у своих

далеких предков той поры, когда еще не ступала здесь нога

Сергия Радонежского. Недаром говорят, что история рода

людского развивается по спирали. Подтверждение тому -

пустые бутылки и консервные банки, так щедро и на вечные

времена усеявшие нашу родимую матушку-землю.

В лес углубились впятером, но недолго шли такой

ватагой: у молодежи быстр шаг и свои интересы. Вскоре

Ариадна и Коля приотстали, отклонились влево и потеряли из

виду Лену, Игоря и Андрея. Так и было задумано.

– А мы не заблудимся, Коленька?
– сказала Ариадна, но

без тревоги и сожаления, и, обняв обеими руками Колину шею,

так и повисла на нем.

– По-моему, мы уже давно заблудились, - с горькой

откровенностью ответил Коля. Он догадывался, что у Ариадны

к нему не любовь, а привязанность самки. Появись другой,

чем-то поудобнее Коли, и она уйдет к нему без сожаления.

Думая так, Коля метался, будучи не в силах разобраться в

своих чувствах. Иногда ему казалось, что он любит Ариадну,

жить без нее не может. Иной раз ему думается: будь его Зина

понежнее да поласковее, приголубь-приласкай его, и он бы

остепенился. Но Зина оставалась грубовато-холодной,

черствой и сварливой, и, словно в отместку ей, он бросился в

стихию страстей, как в омут, и плыл, не отдавая себе отчета,

плыл, куда вынесет. Он совершенно не считался с тем, что у

Ариадны есть муж, не хотел о нем думать и вел себя,

пренебрегая осторожностью и приличием. - Ты сегодня

трезвая как стеклышко, а пьяный трезвого не разумеет, -

продолжал Коля, весело глядя перед собой. Склонный к

грубоватой шутке, он держался уверенно и независимо.

– Мне нельзя. Я сегодня ординарный шофер, извозчик. И

этот тяжкий крест, Коленька, я несу ради тебя, ради нашей

встречи. Я знала, что встречу тебя здесь, и согласилась

поехать. А так ни за что бы!
– В словах ее звучала сладостная