Бородинское поле

– Что немцы?
– сухо спросил Игорь, взглянув на механика

скользящим взглядом.

– Молчат, товарищ лейтенант.

Не сказав больше ни слова, Макаров направился ко

второму танку. Сидевший на башне Кавбух легко спрыгнул на

землю.

– Что не спишь, Главбух? - В голосе лейтенанта -

дружеская теплота.

– Пробовал, и никак не получилось. Куда-то подевался

сон. Сам не знаю. Считай, две ночи подряд. И не тянет, - глухо,

вполголоса, чтоб не разбудить дремлющих в танке товарищей,

заговорил Кавбух. - А бывало, как не поспишь положенную

норму - ну никаких силов тогда нет, на ходу буду дремать. За

полчаса сна готов все отдать. А тут и сам не пойму, почему так.

– А фрицы небось дрыхнут. Вот бы накрыть их, - сказал

Игорь.

– Раз на раз не приходится. Война - дело такое: или ты

накроешь, или тебя накроют. Вон Бурда - всей ротой накрылся.

А какие ребята! Взять хотя бы Петю Молчанова. Это ж хлопец

золотой, я тебе скажу.

– А сам Саша Бурда, по-твоему, что, медный?

– Да Бурду-то я плохо знаю. А с Петей Молчановым мы в

учебном батальоне вместе служили. Жалко хлопца.

– А ты не спеши их хоронить, Добрыня Никитич.

– Тут дело такое - спеши не спеши, а хлопцев нет. Если б

живы были - уже объявились бы. Сон я видел, командир...

– Да брось ты свои сны, - перебил недовольно Макаров.

Он называл Кавбуха фаталистом.
– Я вот никаких снов не вижу.

– Никогда?
– удивился Кавбух с некоторым недоверием в

хитроватых глазах.

– Никогда. И не знаю, что это такое - сновидения, -

неправду сказал Макаров.

– Быть того не может. Значит, у вас, командир, нервов

совсем нет, - решил Кавбух.

– А что ж у меня, по-твоему, вместо нервов?

Кавбух не успел ответить: в стороне Орла в небе

послышался характерный привычный гул.

– Летят, - сказал Кавбух, всматриваясь в горизонт.

– Пожалуй, я пойду к своему танку, - решил Макаров.

Но Кавбух торопливо замотал головой:

– Нет-нет, не надо. Поздно. Могут заметить, и тогда все,

крышка - никакая сетка нас не спасет.

Макаров нашел его замечание резонным и остался. Как

только в небе появились самолеты, они нырнули под стальное

брюхо танка и стали считать. Насчитали двенадцать машин.

Они закрыли собой полнеба, от их тяжелого надрывного гула

дрожал воздух и стонала земля. Двигалась громовая туча,

несущая тысячи смертей, надвигалась устрашающе,

неотвратимо. Макарову показалось, что нигде нет спасения от

их бомб - ни в окопах и траншеях, ни под танковой броней. А

они шли прямо на их танки, точным курсом, шли на небольшой

высоте. И Кавбух представил себе, как от каждого самолета

оторвется не одна, а десяток бомб и весь этот адов град

посыплется на два танка, и все здесь сгорит, сталь сплавится с

землей. Он посмотрел на своего лейтенанта вопрошающе-

тоскливо, и в этом взгляде Игорь Макаров увидел ужас. Он и

сам, наверно, в этот момент испытывал то, что испытывал

Кавбух, но выражение ужаса в тоскливом взгляде

подчиненного смутило его и вызвало неестественную улыбку.

И он почему-то сказал с деланной веселостью:

– Держись, Главбух, двум смертям не бывать.

А самолеты тем временем, сделав разворот как раз над

балкой, где стояли танки, начали бомбить рощу.

И тогда Добрыня Кавбух под гул рвущихся бомб громко

расхохотался.

– Давай, давай, адольф, громи пустую рощу! Рви березки,

колошмать родимые! Вырывай с корнем! Живы будем - новую

рощу вырастим! - кричал Добрыня, сверкая неистовыми

глазами.

Такой внезапный порыв удивил лейтенанта.

– Ребятам тоже достается, пограничникам, - сказал

Макаров.
– А что, если погибнут?

Вопрос этот ошарашил Кавбуха.

– Да, что тогда?
– оторопело спрашивал он лейтенанта.

Макаров ответил не сразу. Он слушал, как стонет от

взрывов тронутая первой позолотой когда-то веселая кудрявая

рощица, смотрел, как взлетают в воздух вместе с комьями

земли молодые березки.

– Всех не убьют. Нужно прямое попадание. А они в

разных местах - по два в одной норе.

– Ну а если случится такое? Кто нам сигнал подаст, когда

фашистские танки пойдут?

– Не случится, такого не бывает, - уже с раздражением

ответил Игорь; оттого и раздражался, что в настойчивости

Кавбуха звучала неприятная правда, а он еще не знал, что в

подобной ситуации надо предпринимать.

Сбросив бомбы, самолеты, казалось, ушли восвояси.

"Теперь должны пойти танки", - думал Макаров, с нетерпением

и тревогой посматривая туда, где находились пограничники. Он

ждал сигнала, по которому оба танка должны, не мешкая,

выскочить на опушку леса и из засады ударить по немецким

танкам. Но сигнала не было. "А что, если Кавбух прав - некому

подавать сигнала?" - больно кольнула неприятная мысль. Он

уже намеревался бежать к своему танку, но был остановлен

новым гулом в воздухе. Со стороны Орла шла вторая группа

стервятников. А может, это были те самые и шли на второй

заход, сделав большой разворот. Впрочем, это не имело

значения. Все повторилось: падали бомбы на рощу, взлетали

вверх вырванные с корнями кусты. Вдруг один самолет

задымился и, не выйдя из пике, врезался в рощу. На месте

падения поднялся черный, зловещий вулкан. Ни Игорь, ни

Добрыня в первую минуту не сообразили, что произошло с

самолетом. Они смотрели друг на друга молча и

вопросительно сияющими недоуменными глазами, в которых