Брачный сезон, или Эксперименты с женой

Вот это да! Значит, Игорь предлагает мне стать не кем-нибудь, а учителем гимназии! Об этом я только в книжках читал, да и то в детстве...

– Кстати, у нас предусмотрены и интеллектуальные виды спорта: бридж, преферанс, китайские игры. Современный человек должен уметь все! воскликнул менеджер по воспитанию.
– Бридж я еще смогу вести. А вот остальное... У тебя, случайно, нет подходящих специалистов?

– Ну, в преферанс я и сам играю, - скромно заметил я, вспомнив свою добровольную ссылку у Афанасия Никитича.
– А вот китайские игры...

Неожиданно в моей голове всплыло необычное имя: Автоклав Борисович. Где я мог его слышать? Ах да! Объявление у винного магазина... "Постойте! Да ведь это как раз то, что нужно!

– мысленно воскликнул я, увлеченный планами педагога Хренова.
– Автоклав занимается каким-то мацзяном, а это ведь китайская игра!"

– Есть у меня такой специалист!

Я покопался в кармане и извлек полуистлевшую бумажку с телефоном Автоклава.

– Если приведешь его сюда, получишь комиссионные. Десять процентов от его зарплаты.

– И какова теперь учительская зарплата?
– осторожно поинтересовался я.

– Не волнуйся, тебе она понравится. Ну так что? Согласен?

Ну как тут было не согласиться? Конечно, я был согласен! Тем не менее, в силу своей природной инертности, предпринял еще одну попытку уклониться от нелегкой гимназической службы:

– Только мне ведь требуется еще один прогул. Я женюсь...

Хренов стиснул меня в объятиях.

– Ну, это святое дело! Женись, сколько тебе будет угодно!
– Он выложил очередной козырь: - Кстати, если надумаешь заводить детей, то они будут учиться в гимназии бесплатно!

Я окончательно размяк. Воспользовавшись этим, Игорь подхватил мое ослабевшее тело и потащил его переоформлять документы. По пути Хренов всячески расхваливал предстоящую деятельность.

– Братьев Толстоевских, мы, пожалуй, оставим в программе. Их на Западе хорошо знают, так что нашим гимназистикам эти старики сгодятся. А вот Пушкина-Кукушкина и прочих представителей нежной музы придется выкинуть. Не тот нынче темп, чтобы стихи читать. Зачем зря загружать школьную программу?

– Что ж я, десять лет Толстого с Достоевским мурыжить буду? пробормотал я.
– Это ведь какой-то профессорский курс получается.

– Ну зачем же? Мало, что ли, современных писателей? Чейза возьмем, Флемминга, Кинга, еще что-нибудь актуальное. Николаева, например. И вообще, - Хренов сжал мой локоть, - сделаем упор на язык. Будешь учить этих болванов, как правильно написать деловое письмо и все такое прочее... А Пушкин... Хрен с ним, с Пушкиным! Хочешь читать - читай. Но дома, по ночам...

Удивительный человек этот Хренов! Надо же, как он быстро освоился и взял в оборот эту шарашкину контору. Не зря я ему с самого начала симпатизировал. С ним даже можно подружиться. Теперь уж Маша не скажет, что на моих друзей смотреть стыдно.

– Мариша!
– воскликнул Хренов и распахнул дверь в предбанник директорского кабинета.
– Ты посмотри, кого я поймал!

За пишущей машинкой сидела Марианна Александровна Преображенская. На ней был изумрудного цвета жакет. Марианна так и засветилась при виде Хренова, не забыв одарить доброжелательной улыбкой и меня.

– Сенечка! Как хорошо, что ты вернулся.
– Она выбралась из-за стола и протянула мне сигарету, чего с ней никогда не случалось.

– Кури, теперь везде можно.

– Марианна Александровна у нас по совместительству секретарь. Не хватает пока людей, - пояснил Игорь и по-свойски обратился к англичанке: Мариша! Напечатай приказ о продлении контракта с Васильевым Арсением Кирилловичем, одна тысяча девятьсот... Ну ты знаешь его год рождения.

– Должность прежняя?
– поинтересовалась англичанка.

– Да. Только впиши туда еще спортивный преферанс. Правильно?
– Хренов посмотрел на меня. Я кивнул.
– Тогда пошли к Кузьмичу. Я тебя представлю.

– Зачем?
– удивился я.
– Он ведь меня и без того знает.

– Так положено, - вздохнул Игорь.
– Он ведь должен знать, кого принимает на работу.

Я пожал плечами и толкнул тяжелую дверь с золотой табличкой "Директор гимназии". Надо же, уже успели повесить.

За массивным дубовым столом, к которому вела ковровая дорожка, поблескивала лысина "К в кубе". Привычного синего халата на нем не было. Константин Кузьмич был облачен в иссиня-черный дореволюционный сюртук с золотыми пуговицами.

Правда, из нагрудного кармана, как и прежде, торчало несколько ручек и карандашей. Рогожин близоруко глянул на меня сквозь очки, вытащил одну из своих многочисленных письменных принадлежностей и принялся что-то медленно выводить. Мы с Хреновым приблизились к директорскому столу.

– Константин Кузьмич, вы не против, если наша команда пополнится еще одним членом?
– чопорно спросил главный менеджер.

"К в кубе" с сожалением оторвался от листа бумаги.

– Уж больно наш Арсений Кириллович самодеятельность любит, - проворчал он.

А я ожидал услышать привычное: "Все шутишь..." Надо же, как меняются люди! Тем временем "К в кубе" продолжал:

– Я, конечно, и сам до шестидесяти лет занимался в самодеятельности, но мы были гораздо скромнее.

– Вы что же, против?
– угрожающе произнес Игорь.

Рогожин стушевался и крутанулся вместе с роскошным креслом.

– Да нет, что вы, Игорь Вадимыч, что вы! Как говорится, жизнь исковеркает - могила исправит.

Хренов довольно улыбнулся, погрозил Кузьмичу пальцем и, обняв меня, развернул на выход. Напоследок я бросил заинтересованный взгляд на стол директора. На бумаге было тщательно выведено дрожащим старческим почерком:

Памятка учащемуся Новой русской гуманитарно-экономической мужской гимназии по уходу за зубами.

А вы говорите - Пушкин!

Глава 41

Постоялица господина Еписеева

Жизнь моя, хотя бы в материальном плане, теперь была более-менее налажена. Осталось наладить ее в плане личном и духовном. С этим проблем не было. Надо всего лишь жениться. И я, обрадованный, поскакал к загсу, где меня уже поджидала мадам Еписеева.

Загс располагался на первом этаже высотного здания. Уже издалека я углядел у небоскреба крохотную и стройную Машину фигурку. Мы расцеловались, будто не виделись много лет, и Мария ввела меня в стеклянные двери брачного учреждения. Угрюмая особа вручила нам две анкеты и ткнула в сторону низенького столика, над которым имелась надпись: "Место заполнения".