Брачный сезон, или Эксперименты с женой

Все в загсе было строго регламентировано. Везде красовались таблички. На дверях, из которых появилась угрюмая особа, к примеру, было написано: "Регистрация брака и оформление развода". На соседних створках - "Уборная жениха" и "Уборная невесты". Очень разумно. Я с вожделением посмотрел на тяжелые двери с надписью "Зал регистрации" и склонился над анкетой.

Без труда расправившись с первыми пунктами, я перешел к графе "Фамилия после брака" и уже хотел написать: "Васильев". Но сначала решил поинтересоваться, что написала Маша. Заглянув в ее бумажку, я с удивлением обнаружил, что моя суженая собирается оставить свою неблагозвучную фамилию. Чем ей, интересно, не нравится моя?

Я был искренне убежден, и факты не опровергали этого убеждения, что однофамильные семьи гораздо прочнее всех остальных. Знаю я, например, человека по фамилии Говядин. Обычная, в общем-то, фамилия. Вроде Козлова или Баранова. А теперь представьте, как будет именоваться супруга гражданина Говядина. Неплохо, да?

Так вот, жена моего знакомого ничуть не испугалась присвоить себе это гастрономическое название, хотя до этого носила благородную и древнюю фамилию Орлова-Затонская. Их брак счастлив и поныне. А все почему? Да потому, что если жена не берет фамилию мужа, то у него в подсознании откладывается некая обида. И даже, можно сказать, подспудная установка на развод с этой женщиной. А Маша написала "Еписеева"...

– Ты что, не хочешь брать мою фамилию?
– обиженно спросил я.

Мадам Еписеева оторвалась от анкеты.

– Ты уже дошел до этого пункта? Очень хорошо. А то я чуть не забыла тебе напомнить одну мелочь. Ты, наверное, забыл?

– Что еще за мелочь?

– Ну как же, я ведь тебе говорила о завещании моего отца, где он просил, чтобы его фамилию носил мой муж. Если ты против, то у нас ничего не получится, - вздохнула мадам Еписеева.
– Я не собираюсь перечить отцу. Тем более покойному.

– И что, твой первый муж, этот прищуренный алкоголик, тоже выполнил эту нелепую волю предков?
– недоверчиво спросил я.

– А как же! Иначе я бы ни за что не вышла за него замуж!

– Да, в славном полку Еписеевых в моем лице скоро прибудет. Еще на одну боевую единицу, - усмехнулся я.

– Так ты согласен?

– А что мне остается делать?

Мария проследила за тем, чтобы я правильно вписал ее фамилию в свою анкету, и удовлетворенно откинулась на спинку стула. Я улыбался. Но на самом деле решение далось мне вовсе не так легко, как я хотел показать.

В конце концов, не устраивать же скандал прямо здесь и отказываться от своего предложения руки и сердца. А брак наш, согласно моей же теории, должен быть крепким, как орех. Плюс ко всему лишний раз докажу своей невесте, как сильно я люблю ее, раз иду на такую жертву.

Мы отнесли заполненные анкеты строгой регистраторше.

– Вы уверены, что все правильно заполнили?
– усомнилась она, разглядывая мой листок.

– Правильно! Правильно!
– быстро проговорила Маша.

Процедуру бракосочетания назначили через месяц. Ближе к весне.

– Жаль, до Красной горки не дотянули, - по-деревенски вздохнула моя невеста.

Мы вышли из загса под руку, и я сообщил мадам Еписеевой радостную весть о своем трудоустройстве. Мария оживилась, и мы тут же поехали по магазинам. Выбирать ей свадебное платье.

Она, несмотря на то что выходила замуж во второй раз, хотела сочетаться непременно в белом. И с невинной девичьей фатой. В одном магазине мадам Еписеевой понравилось аляповатое нагромождение из тюля и марли с бумажными цветами и пластмассовым жемчугом. Стоило платье, хоть и являло, с моей точки зрения, образец безвкусицы, неимоверно дорого. Глаза мадам Еписеевой вспыхнули хищным огнем. Она сказала:

– Вот это нам подойдет, - и для проформы поинтересовалась моим мнением: - Как ты думаешь, дорогой?

Опять это жуткое словцо!

– Зачем тебе эти кладбищенские цветочки? Давай лучше купим вот это.

Я показал на скромное белое платье из атласа. Оно тоже, конечно, стоило о-го-го, но не столько же, как этот муляж праздничного торта.

– В нем на работу прийти и то неловко, - взвилась Мария.
– Ты еще не забыл, что у нас свадьба? Надо как у людей...

Про свадьбу я, конечно, не забыл, а потому согласился. Осталось дело за малым - получить первое жалованье. Я надеялся, что слова Хренова не были пустым звуком. К тому же я еще получу комиссионные за Автоклава Борисыча. Надо будет наведаться в подвал дома номер семь.

Но вот на собственном свадебном наряде я решил сэкономить. В глубине души я лелеял надежду, что обойдусь своим стареньким, видавшим виды костюмчиком и Виталькиным галстуком. Однако Мария и для меня присмотрела кое-что. Это кое-что так и называлось: "Костюм новобрачного" - и тоже стоило немалых денег.

Нет, я не жадный, но зачем же покупать этакую гадость?! Черный лоснящийся пиджачишко с одной пуговицей, рубашку с загнутым воротником, полосатые брюки... Брр. Да ведь в этом наряде я буду смотреться как разжиревший мартовский кот! Прибавьте к этому еще и бабочку! Ладно бы она была как у Хренова. Элегантная и простая. Так нет, неизвестные мне модельеры предусмотрели для новобрачного какую-то двойную бабочку. На подкладке и гофрированную, как обертка от конфеты "Трюфель"! Этими соображениями я попытался поделиться с невестой. В ответ она объявила непререкаемым тоном:

– Молчи! Костюм как раз для тебя!

– У нас что, костюмированный бал намечается?
– мрачно спросил я. Новый год вроде бы уже прошел.

Маша изумленно глянула на меня, словно я сообщил ей сногсшибательную новость.

– Дурачок! Я просто хочу, чтобы мы выглядели как люди!

Где бы мне узнать, кто такие эти люди, на которых ссылается Мария? И почему они имеют привычку наряжаться столь кошмарным образом?

Костюм пришлось внести в графу предстоящих расходов.

Остаток дня мы провели в магазинах. К платью и моему маскарадному наряду прибавились следующие пункты: три банки икры, какие-то жуткие ленты, огромная кукла со вставными глазами ("На машину, как все, посадим", пояснила Мария), нэпманские штиблеты с загнутыми носами, обручальные кольца с алмазной гранью, дюжина тошнотворно сладкого шампанского, сетчатые белые колготки и прочая, и прочая. Я боялся, что, когда придет время закупок, не хватит не только моей зарплаты, но всего фонда заработной платы нашей школы, пардон, гимназии. Но мадам Еписеева несколько успокоила меня:

– У меня есть кое-какие сбережения для такого случая. Как развелась, сразу же начала копить...

Подумать только, какая предусмотрительная!

– А потом, мы ведь еще твою квартиру сдадим, - добавила Маша.

Вымотавшись, как походный конь Рюрика, я проводил свою невесту до дома и наконец поехал к себе. О том, что на постой ко мне попросилась мадам Рыбкина, я как-то забыл. И потому, обнаружив, что все окна моей квартиры сияют иллюминацией, поначалу перепугался.

Я позвонил в дверь. На пороге возникла знойная женщина с рыжей гривой. Она одарила меня ослепительной улыбкой.

– Это ты в Черустях так загорела?
– поинтересовался я.

– Ага, - к моему удивлению, ответила Светлана и закрыла за мной дверь.

– Зимой?!

– А солярий на что, дурачок! Или ты думаешь, что Черусти на Северном полюсе?

В моей убогонькой прихожей царил восхитительный аромат, мутное зеркало блистало не свойственным ему никогда блеском; пол, казалось, улыбался своему нерадивому хозяину. В комнате был накрыт стол с шампанским и фруктами. Играла тихая музыка. В моем доме правила бал волоокая дива в шелковом халате.