Брак по расчету

Жду пару секунд – но ничего. Целая минута – и все равно тишина.

В скважине не поворачивается ключ. Наверное, она забыла.

А что, если не забыла?

Что, если она не закрыла дверь на ключ специально?

Знает ли она, что я это заметил?

Чтобы избавиться от мыслей, которые донимали меня всю неделю с вечера аукциона джентльменов, я решаю поплавать в бассейне, надеясь, что это примирит меня с самим собой.

Открываю тяжелые дубовые двери, украшенные резьбой, и обнаруживаю, что мое последнее убежище, единственный уголок тишины и спокойствия, который остался в Денби, тоже уже осквернен.

Джемма, развалившись в надувном кресле, покачивается на воде, опустив одну ногу вниз, с бокалом шампанского в руке и непонятно зачем надетыми солнечными очками.

Мы же в помещении. Ладно, стеклянный купол над бассейном создает эффект «неба в комнате», и света действительно много, но, уверяю вас, солнечные очки – это уже перебор.

Бассейн велел построить мой прапрадедушка в начале двадцатого века, и в отличие от многих домов, где современные бассейны выглядят безвкусно и демонстративно, нашему старичку возраст придает определенное очарование.

– Вижу, ты устроилась со всеми удобствами, – замечаю я.

– Наверстываю упущенное время.

– А ты довольно быстро привыкаешь к роскоши.

Джемма опускает солнечные очки на нос и смотрит на меня:

– Это на мои деньги существует вся эта лачуга, разве нет?

– Мы разве не договорились, что ни к чему постоянно упоминать наше соглашение?

– На мой взгляд, мы в расчете, – отвечает она.

– Мы никогда не будем в расчете.

– Нет? – Джемма, опустив ноги в воду, с силой брызгает в моем направлении, намочив мне штаны до колен.

– Как по-взрослому, поздравляю. Ты довольна?

Она удовлетворенно кивает. Я уже разворачиваюсь к выходу, как замечаю у бортика бассейна ведерко с шампанским. Поднимаю его, поворачиваю бутылку:

– «Ла Кот Фарон… Жак Селосс»… А у тебя впечатляющие вкусы. – Бросаю на нее взгляд исподтишка – проверить, что она в зоне досягаемости. – В таком случае наслаждайся роскошной жизнью! – и плескаю в нее ледяной водой с растаявшим льдом.

– И это я веду себя по-детски! – возмущается она, соскальзывая со своего надувного кресла, и плывет по направлению к лесенке. – Эшфорд, чтоб тебя! Ты испортил момент моей внутренней медитации!

Она идет к плетеному шезлонгу и накидывает халат на плечи, ругаясь себе под нос. Пока я ставлю бутылку обратно в ведро, вдруг чувствую сильный толчок и через секунду оказываюсь в бассейне. Джемма подкралась из-за спины и толкнула меня в воду. Какой я дурак, сам подставился! Столько лет в армии, и все зазря!

Прислоняюсь к бортику, отряхиваясь от воды, а Джемма от души хохочет, радуясь своей победе.

Маленькая поганка, это еще не конец!

Делаю вид, будто собираюсь вылезти, но в прыжке, вместо того чтобы закинуть ногу на бортик, хватаю ее за полы халата, дергаю на себя, и Джемма присоединяется ко мне в воде.

Она не сдается и, хотя не понимаю зачем, продолжает плескать в меня водой, хлопая руками и подняв целую тучу брызг.

Я сжимаю ее запястья: не то чтобы это требовало каких-то усилий, но я медлю, чтобы она подумала, что борется не зря.

Она цепенеет, пытается вырваться из моей хватки, но лишь оказывается еще ближе.

– А теперь кто здесь главный?

– Пусти меня, пусти! – требует она, но не очень убедительно.

Судя по тому, как она дергается, Джемма пытается меня лягнуть – как будто ей это поможет, поэтому я тащу ее туда, где, как я знаю, место поглубже.

– Пусти, тебе говорю! – продолжает возмущаться она.

– Ладно. – Отпускаю, и она погружается в воду по макушку, удивленная, что не может коснуться дна.

Плыву к лесенке, но чувствую, как две тонкие ручки хватают меня за плечи и за шею.

Джемма пытается окунуть меня под воду, но я высвобождаюсь:

– Раз так, мне остается только утопить тебя!

Она плывет так быстро, как только может, пытаясь добраться до своего надувного кресла, но забраться на него не успевает: я хватаю ее за талию и снова тащу к себе в воду.

Джемма дергается, размахивая руками в том маленьком пространстве, которое остается между мной и бортиком, и я решаю еще его сократить.

Мы прижаты друг к другу, оба задыхаемся от борьбы, но, если быть честным, не думаю, что кто-то из нас против.

Если бы ей что-то не нравилось, все бы уже закончилось.

Я вдруг осознаю, что до этого момента между нами никогда не было такого физического контакта.

Джемма продолжает барахтаться все менее убедительно, пока наконец ее ноги не обвивают мою талию, а сопротивление не превращается скорее в медленное покачивание.

Возможно ли, что она это специально? Или это просто игра моего воображения?

Даже я уже держу ее не так сильно, а скорее аккуратно.

Смотрю ей в лицо: вода смыла все следы макияжа, и, хотя Джемма уже не красится так сильно, как раньше, все же удивительно видеть ее чисто умытой, с румяными от волнения щеками и влажными губами. С такого близкого расстояния я вижу, насколько у нее большие глаза.

Лицо кажется таким невинным, но глаза у нее блестят эдакой лукавой искоркой, и я не могу отвести от нее взгляда.

Она дышит быстрее, и от этого дыхания грудь ее поднимается и опускается, и это меня мучает.

– Ты… ты победил, – едва слышно шепчет она.

– Ты неплохо сражалась, – отвечаю я.

В романе это был бы идеальный момент для поцелуя. Одни, в бассейне, переплетенные друг с другом. Поцелуй как по учебнику.

Но это Джемма, а я – это я, и для нас никаких учебников нет.

Она не двигается, будто не хочет шевелиться. А что, если она ждет моего шага?

Нет! Это просто смешно, мы с ней – непостижимо!

И все же… К черту все! Я почти готов попробовать. Приближаюсь к ней – посмотрим, как она отреагирует.

Слегка наклоняю голову и едва заметно склоняюсь к ее лицу.

Погодите: у меня галлюцинации? Может ли так быть, что она тоже наклонилась, но в другую сторону, практически приглашая меня продолжить?

Набираюсь храбрости и приближаюсь еще немного.

– Ваша светлость? – доносится приглушенный голос Ланса из-за двери одновременно с легким стуком.

Я инстинктивно выпускаю Джемму и делаю пару гребков назад.