Брак по расчету

– Да, Ланс.

Джемма, воспользовавшись этим, бежит к шезлонгу, заворачивается в полотенце, и стоит только Лансу открыть дверь, как она выскальзывает в коридор. Но все же, на миг остановившись на пороге, оборачивается и бросает на меня загадочный взгляд.

53 Джемма

Я себя больше не узнаю.

С того дня в бассейне я не могу найти себе места. Или с вечера аукциона кавалеров. Не могу сказать точно. Только знаю, что это чувство тревожности, которое то появляется, то исчезает, застает меня врасплох и все внутри переворачивает вверх дном.

Не могу не вспоминать о том нескончаемом моменте, когда мы с Эшфордом оказались прижаты друг к другу.

С той секунды я уже себе не принадлежу.

Не могу не поддаться этому инстинктивному, первозданному ощущению.

Как будто мне грозит опасность, но какая-то новая, незнакомая, которая, с одной стороны, притягивает как магнитом, а с другой – до смерти пугает.

Я будто все время хотела побыть одна, а теперь вдруг хочу увидеть, как в комнату заходит Эшфорд. И потом, когда это случается, только сила воли удерживает меня и не дает броситься ему на шею и обнять так, как в тот день.

Каждый раз, когда до меня доносится его голос, я сразу же прислушиваюсь, а при виде его перехватывает дыхание, и сердце начинает колотиться как сумасшедшее, когда он заходит в свою спальню и нас разделяет только одна дверь.

Где мои язвительные ответы, где остроты наготове, находчивость, которая разжигала наши перепалки?

Мне хочется освободиться от этого наваждения, но в то же время с каждым днем я поддаюсь ему все больше.

54 Эшфорд

– Рокировка, – сообщает Харринг, меняя местами короля и ладью.

– Не стесняйся, удиви меня каким-нибудь ходом, который ты не используешь каждый раз все двадцать лет, что мы играем в шахматы, – подкалываю его я. – Ну не знаю, какой-нибудь сицилианской защитой по системе Свешникова или любой стратегией, чтобы я все еще мог расценивать тебя как опасного соперника!

Хаз наливает себе щедрую порцию бренди.

– Подумай лучше о своей половине шахматной доски.

– У меня все пешки на месте.

От раската грома дрожат стекла. Лето, которое уже приближается к концу, в этом году выдалось необычайно жарким и приятным, но сегодня вечером непогода принесла с собой сильнейшую грозу и холод – в последние дни августа такого не ждешь.

– О черт, нет! – восклицает Хаз. – Я только что нанес воск на свой «порше»!

– Точнее, ты наблюдал за тем, как его наносит кто-то другой…

Входит Ланс с подносом с тартинками и корзиной дров для камина.

– Ваша светлость, леди Джемма только что звонила сообщить, что из-за внезапной грозы останется на ночь в Ольстром-хаусе, у маркизы Ханджфорд. Вернется завтра утром.

– Тебя не волнует, что Джемма проводит столько времени с этой ненормальной Локсли? – спрашивает Харринг.

– Вначале, может, и волновало, но, если на то пошло, она вроде бы рада, что нашла подругу, пусть и с приветом.

– С приветом? Да по ней психиатрическая клиника плачет! – замечает Хаз.

– Джемма тоже в традиционные рамки не вписывается…

– Ну даже если не вписывается – она гений! Эта идея с парком аттракционов, который она устроила на твой день рождения, – просто бомба! На ее день рождения ты тоже должен хоть немного постараться!

– Что? – растерянно спрашиваю я.

– День рождения, Эш. Тот праздник, который есть у всех раз в году, помнишь?

– Черт. И когда он у нее? – Мы с Хазом молча смотрим друг на друга.

Ланс тихонько кашляет.

– Да, Ланс?

– Через три недели, – с готовностью отвечает он.

– Через сколько? – встревоженно переспрашиваю я.

– Через три недели. Если позволите, леди Джемма узнала о вашем празднике гораздо позже, у нее было значительно меньше времени.

Меня охватывает паника.

– Не смотрите на меня как два истукана! Помогите мне! Что в таких случаях делают?

– Поздравляют? – отваживается предположить Хаз.

– Еще банальные предложения есть?

Харринг пожимает плечами:

– Я не понимаю! Делай то же, что и всегда в таких случаях.

– То есть?

– Ничего!

– Хотя леди Джемма и не высказывала конкретных пожеланий ко дню рождения, полагаю, ей было бы приятно получить что-то в подарок, – добавляет Ланс.

– Какой подарок? – еще больше паникуя, спрашиваю я.

– Съедобное нижнее белье! – восклицает Харринг так, будто только что вывел формулу холодного ядерного синтеза. – Когда я встречался с той актрисой… Как же ее звали… Ну той, из сериала… Где еще все умирают, а она вечно полуголой бегает… Ну ты понял, да?

– Нет. Я не понял, – оцепенев, отвечаю я.

– Не важно. Съедобное нижнее белье! Я нашел трусики-танга со вкусом ананаса и кокоса, очень эффектные, потом она полила себя ромом…

– Ты закончил? – кратко уточняю я.

– Да, – отрезает Хаз, а потом поднимает глаза к потолку: – Какая ночь…

– Джемма постаралась придумать для меня что-то оригинальное, и, ждет она этого или нет, правила хорошего тона требуют, чтобы я сделал то же самое для нее. Ну не знаю – ужин, коробка конфет, цветы?

– Какая свежая идея, ваша светлость, – бесстрастно замечает Ланс.

– Ланс, давай без сарказма, – укоряю его я. – Извините, но что я могу знать о днях рождения женщин?

– Ну ты же встречался со многими, – пожимает плечами Хаз.

– Да, но я всегда тщательно избегал того, что могло бы вызвать у них подозрения, что между нами есть что-то серьезное.

– Например? – уточняет Хаз.

– Например, те три правила, которые ты тоже знаешь наизусть. Это же библия! Никогда не оставлять их на ночь в Денби-холле. Никогда не приглашать их на обед или на ужин с моей матерью. И никогда не отмечать вместе день рождения!

– Аминь, брат, – отвечает Хаз.

– Все знают, что, если все эти три правила нарушить, женщина сразу на автомате решит, что у вас серьезные отношения, и начнет думать о свадьбе, о детях и отпуске в Дорсете…

– Можно тебя перебить? – спрашивает Харринг, прерывая мой монолог. – А: Джемма и так спит тут каждую ночь. Бэ: Джемма уже столько прожила с твоей матерью, что ей на всю жизнь хватит. Вэ: Джемма уже твоя жена!