Братик

Продукты относительно дёшевы сейчас. А вот конь стоит ой-ё-ёй сколько. От князя Трубецкого осталась конюшня с двадцатью тремя лошадьми, и приглашённый барышник торговец лошадьми оценил их на круг в сто двадцать рублей. Продать их решил Юрий Васильевич, обмозговывая один бизнес-план.

За шкурку соболя в Москве давали десять рублей — за три пары. Куница продавалась за четыре штуку по цене сорок три алтына (алтын — три копейки) или один рубль двадцать девять копеек. Песцы за дюжину (двенадцать штук) — сорок алтын. Здесь в Калуге шкурок было не сильно много, но они были немного, а некоторые и значительно дешевле, чем в Москве. Если там соболь стоит рубль семьдесят, то здесь самые лучшие шкурки продавались за рубль сорок.

Навёл на бизнес-план Борового литвин Пересветов, он был в Вене и Стамбуле и там по его рассказам шкурка соболя в пересчёте на серебро, а потом на русские деньги — не менее десяти рублей за шкурку. В шесть — семь раз дороже, чем в Калуге. Как самый настоящий спекулянт Боровой загорелся. Маркс про триста процентов говорил, а тут шестьсот.

Осталось малость. Доставить из Калуги шкурки в Вену или Стамбул, в Амстердам или Лондон тоже можно. А чего, сел на самолет и через три — четыре часа в Вене. На деле всё сложно. Нет, в Москве иноземцев хватает. И они как-то туда добираются, а англичане скупают и как-то вывозят пеньку и воск. И Казанское ханство связано какими-то неведомыми путями с Крымом, а те морем со Стамбулом. Осталось малость, найти этих купцов иноземных и предложить им продавать там за морем меха и делить прибыль пусть даже пополам. По Марксу триста процентов и получится.

«А зачем иноземному купцу делиться прибылью, если он сам может в Москве купить мягкую рухлядь»? «А зачем иноземному купцу привозить назад серебро, если шкурок будет много, ему и его детям хватит безбедно жить»? — написал ему брат Михаил две записки, выслушав супер-пресупер бизнес-план.

Гад!

— Найди мне, брат Михаил, купца в Калуге побогаче. Хочу ему эти вопросы задать, — монах этот не дурак естественно, и вопросы правильные, но он три десятка лет по каторгам да по подвалам монастырей, какой из него менеджер по продажам.

Событие тридцать третье

Надо отдать предкам должное. Они вполне себе работящие и пронырливые люди. Едва боевые холопы дворян (послужильцы) получили приказ срубить несколько больших домов, чтобы их хозяева, да и они сами не в шалашах или, теснясь в крестьянской избушке, жили, а как люди, в нормальных домах, так к Ляпунову потянулись продавцы. Есть уже готовые срубы на продажу. Цена зависит от размеров. Самые большие примерно шесть метров на шесть стоили около рубля. В нагрузку к ним полагалось и некоторое количество больших камней для фундамента.

— Берём, — узнав цены, согласился Юрий Васильевич. Таких больших домов — срубов на продажу оказалось семь. И ещё два были сопоставимы по размерам. Один был пятистенком, но размеры где-то четыре с половиной на восемь метров, то есть, по площади такой же. А второй семь на семь и за него просили сорок алтын, выходит один рубль двадцать копеек. Наняли по совету Ляпунова всё же несколько плотников, как ни крути, а топор не единственный инструмент необходимый для постройки дома. Мастера обошлись по три деньги или полторы копейки за день работы, плюс каша с мясом в обед. Правда, и день у них не восемь часов. Начинали стучать мастера с самого утра, ещё сумерки на дворе, и в такие же сумерки только вечерние заканчивали, часов четырнадцать работали с одним перерывом на обед.

В результате, девять новеньких домов квадратом эдаким встали у реки чуть поодаль от подола уже через две недели. Полы и крыши из тёса сделаны, в окна вставлен бычий пузырь, наличники даже резные навешаны. А ещё крыльцо с балясинами красивыми есть и петушок на коньке. Заходи и живи. Правда, пришлось ещё и печников нанимать. Но не печь поставили, а очаг внутри. Пока кирпичный завод не заработал, кирпичей нет и печь просто не из чего выкладывать. При этом мастер нашёлся готовый за это взяться, он с бригадой возводил печи в палатах в Кремле.

Да, с Кремлём всё плохо. До сих пор из Москвы от брата ответа нет по обмену села Кондырево на такое же из наследства Юрия или просто выделение Великим князем тем двум дворянам новых земель.

Понятно, что сейчас в этом времени жизнь не спешная, но уж такой простой вопрос мог бы Иван и оперативнее решить.

Ляпунов на предложение послать в Москву ещё гонца брови свёл и чего-то брату Михалу — штатному теперь переводчику Борового, пробурчал.

Из записки выяснилось, что те три воя, что и первые с письмом в Москву уехали ещё не вернулись, а теперь ещё троих посылать, так скоро все кончатся. А ежели чито, то что?

Оказалось, как выяснится чуть позже слова сии, накарябанные свинцовым карандашом, были пророческими, но тогда к ним Боровой не прислушался. Отмахнулся. Он хотел опять монаха заставить поторапливающее Великого князя письмо написать, но передумал и сел сам каракули выводить. Мол, брате, на тебя единого уповаю, что сможешь ты помочь мне бедному — несчастному глухому сиротке и разрешить вопрос с земелькой и крестьянами, бо бояре твои опять волокиту видимо устроили и не хотят помочь сиротке в простом таком дельце. Уж, ты, брате и опора моя шугни их веником, пусть поспешат, осушат слёзы мне сироте горемычному.

Ляпунов с братом Михаилом каракули прочли. А монах теперь каждый день по два часа самого Юрия Васильевича, Ляпунова и пятерых десятников учил грамоте. Тимофей Михайлович её немного и без того знал, а теперь вообще после десяти занятий записным грамотеем был. Так прочли они писульку слёзную, прослезились и одобрили. Сотник лучших выбрал в письмоносицы, точнее с лучшими конями, чтобы они быстрее доставили каракули в Первопрестольную.

А Юрий Васильевич, наблюдая, как по складам читает Ляпунов к монаху оборотился.

— Брат Михаил, проведите с сотником опрос и на его основе составьте списки повышения грамотности в нашем войске, а кто не умеет писать и читать тех тоже необходимо всех обучить. Человек по десять разбей и прямо с завтрашнего дня по часу с каждым десятком занимайся.

Добрый день, уважаемые читатели. Кому нравится книга, нажимайте на сердечко. Это поддержит автора. А книге позволит выйти в горячие новинки. Награду тоже приветствуются.

Глава 12

Событие тридцать четвёртое

Утро было ясным, солнечным, весенним-привесенним. Юрий Васильевич теперь бегал по утрам в сопровождении десятка воев. Отобрал помоложе и пожилистей. С ног в конце пробежки никто не упал, все спокойно пробежали километра два. А вот на турнике, а железную палку для него Боровой привёз с собой, болтались некоторые как сосиски. Там столько труда было в эту железную перекладину вложено. Первую принесли всю шершавую и тонкую сильно. Пришлось ножкой топнуть. Вторую приволокли через седмицу, и она была уже и нормальной толщины, и зашлифована. Её Юрий и привёз с собой в Калугу. Так вот, он надел на пояс семикилограммовый диск на ремне и пятнадцать раз подтянулся, а из десятка только один это смог повторить, ну и без диска, естественно. Ляпунов, наблюдавший за этим, сплюнул и приказал со следующего дня всем подтягиваться по четыре раза в день.