Бразильский вояж

— Что с тобой, Николас? Ты надеялся, что этого не произойдёт? И так долго ничего не было.

— Я просто об этом не думал. Столько времени прошло, и ничего, а тут…

— Сама только недавно узнала. Дня два-три назад почувствовала.

— Это точно мой ребёнок?

— Дурак! — вскричала Алма и отвернулась, вытирая вдруг брызнувшие слезы.

— Да, наверное, так оно и есть, — он смутился. — Ну и что теперь?

— Это тебе решать, Николас. У меня нет в этом голоса.

— Какого голоса? — не понял Ник. — Что ты такое говоришь?

— Я во всём повинна и не могу ничего тебе предложить, Николас. Решать только тебе.

Он заходил по комнате. Волнение и растерянность, граничащие с отчаянием, будоражили его голову. Это известие так поразило его, что почти лишило дара трезво мыслить. Всё становилось куда сложнее. И вспомнилась Иветта. Она тоже от него была беременна и сейчас его ребёнку, наверное, уже второй год, и вот теперь снова! И всё вне брака!

— Давай без паники, Алма, — наконец молвил он. — Надо всё подумать и взвесить. С ребёнком мы могли бы и подождать, но это не так просто сделать. Потому мы оба в этом повинны, и нам и решать.

— Ты только не жалей меня, Николас! Я во всём виновата и мне за всё отвечать! К тебе я никаких претензий не выставлю. Ты должен сам всё решить.

— Хорошо, Алма. Так и поступим. А пока нечего всем об этом говорить. У нас достаточно времени на всё…

— Ты что-то задумал?

— Ничего я не задумывал, но подумать надо, и хорошенько. Всё ж мы с тобой были счастливы и, надеюсь, наша любовь ещё не погибла. Как ты думаешь?

— Спасибо тебе, Николас! Я так же думаю! Я очень тебя люблю!

— Тогда мы можем и подождать с выяснением наших отношений. А пока пусть будет по-старому. Никто пока не должен догадываться о твоей беременности.

— Хорошо, Николас! Я согласна. Пусть всё идёт по-старому.

Прошло три дня, и Алма появилась на улице. Она похудела, немного осунулась, но никто не заподозрил ничего странного, никакого подвоха.

Ник продолжал навещать донну Диану, и та постоянно одаривала его дорогими подарками, уже намекая на брак. Ник посмеивался про себя, уже называл её глупой гусыней, но весть о ребёнке толкала его на продолжение отношений с этой сеньорой, благо это приносило хорошие средства для будущего. Будущего его ребёнка.

Эта мысль поразила его. Значит, он надеялся заниматься воспитанием своего ребёнка и… следовательно, он не намерен порывать с Алмой? В голове постоянно присутствовала мысль о ребенке, и он никак не мог отделаться от неё.

Это открытие так сильно его взволновало, что он долгое время раздумывал и представлял себя отцом. Это получалось плохо. Ему всего восемнадцать, а он скоро станет отцом! Хотя к тому времени будет уже девятнадцать. Это уже не желторотый юнец!

А как же ребёнок Иветты? Что с ним? Он даже не вспоминал о нем, особенно после знакомства с этой Алмой. Но какая она оказалась!.. И всё же сейчас она готова всё бросить, лишь бы сохранить их любовь! Но надолго ли её хватит, как долго над нею будет властвовать её любовь ко мне? А почему же нет? Многие женщины мечтают со мной разделить не только постель, но и супружество. Например, Диана. И что мне делать теперь?

Весь этот сумбур в голове значительно осложнил ему жизнь. Он уже скучал по страстному телу Алмы, её ласкам и любви. Она и сейчас предлагает себя, хотя понимает, что это невозможно. А почему, собственно? Ведь это не она мне изменила, а я! Господи, как всё это переварить, как выпутаться из сетей, которые мы сами и сплели?

Он с трудом заснул, а утром голова уже работала немного трезвее, без того налёта чувств и самолюбия.

Алма заказала завтрак, видя, что Ник проснулся. Слуга принёс в номер, а девушка стала неторопливо расставлять всё на столике.

— Ты готов, Николас? — спросила она спокойно и негромко.

— С чего ты стала называть меня Николасом? — спросил он и посмотрел на неё другими глазами.

— Так будет более официально, мой друг, — ответила она, слегка улыбнувшись и устремив на него свои зеленоватые глаза. Этот взгляд он уже отлично знал и понимал его значение. Она просила примирений и показывала готовность к ласкам и любви. Ему тоже этого хотелось, особенно вспоминая трудные минуты с донной Дианой. Вспомнив её, он поёжился, а Алма спросила, внимательно за ним наблюдая:

— Ты что-то вспомнил, Николас?

Он скорчил гримасу неудовольствия, но ответил, не поднимая головы:

— Вспомнил Диану. Бр-р-р! Я долго не вытерплю, Алма! Всё так осточертело, что уже почти готов принять твоё предложение и уехать подальше из этого города, и больше никогда не возвращаться к этой жизни!

— Ты правда к этому готов, милый? — в её голосе послышалась радость и надежда. Глаза заискрились, а Ник подумал, что она даже сейчас чертовски хороша и привлекательна. И невольно улыбнулся уголками губ.

Она не стала больше развивать начатое, и молча смотрела, как он ест. Он же поглядывал на неё из-под насупленных бровей, но выражение не казалось сердитым и озабоченным.

— Ты ещё не встречалась со своим возлюбленным? — спросил буднично.

— Нет, и не собираюсь. Я так решила.

— А он приготовил тебе нечто, что очень бы тебе понравилось.

— Откуда знаешь? — недоверчиво спросила она с недовольством.

— Один знакомый вчера сказал. Он ведь думает, что мы кузены. Сам он довольно близок к дону Олаво.

— И что из этого следует, Николас?

— Ровным счётом ничего, просто сказал то, что слышал. Лучше скажи, как у тебя с этим… — он кивнул на её живот.

— Ничего особенного. Всё в порядке. Моя матушка рожала без особого затруднения. Так и я надеюсь.

— Ты никогда почти не вспоминаешь своих родителей. Где они?

— Мама умерла от горячки, а отец остался в Португалии. Он потому и отправил меня сюда, что надеялся заполучить богатство. Не вышло. Пока я сюда добиралась, пока выходила замуж, всё изменилось. Состояние пропадало. Мой муж был занят другим, а я ничем не занималась. Страдала и искала для себя чего-то получше. И вот нашла тебя, но, как видно, ненадолго… — она грустно скривила губы. Вздохнула, а Ник не мог понять, играет она или на самом деле страдает. Сам он склонен думать о последнем.

Уже через день молодые возлюбленные всё же договорились, что в ближайшее время, как только возникнет возможность, они покинут город.

— Хоть в Параибу уехать, а там видно будет, — говорила Алма. — Или согласна и на Баию, лишь бы подальше отсюда.

— Так и сделаем. В Параибу можно и лошадьми, а в столицу только морем, — заметил Ник. — Я поинтересуюсь в порту. А ты посмотри, что можно продать с выгодой и незаметно. Денег у нас не так много.

И каждый в отдельности посчитал за благо напоследок сорвать куш побольше, и с этой целью ублажать своих поклонников, пока те не раскошелятся основательно.