Бразильский вояж

— Хозяин заснул и просил не тревожить. А мне разрешил удалиться.

— Да, сеньорита, — поклонился негр и открыл ей дверь. — Коляска вас ждёт.

Алма вздохнула полной грудью вечерний воздух, постояла на крыльце и села на мягкое сидение.

— Домой! — коротко приказала кучеру. Тот дорогу уже знал.

Она была рада, что Ника дома не оказалось. На душе скребли кошки. Её уже не радовали украшения. Она была разбита, утомлена, разочарована и опустошена. Жизнь показалась ей никчёмной и пустой. С отвращением вспомнила Олаво, и поморщилась от нахлынувшего отвращения. Раньше она такого не испытывала к нему. Но сейчас, полностью разочаровавшись в нем, ей показалось, что это был просто сон и ничего с нею не произошло.

Женщина разделась, слегка поплескала на себя водой из таза и, не вытираясь, легла обнажённая на горячую простыню. Мыслей в голове не было. Одна пустота и усталость, даже в голове.

Заснула она незаметно, а утром в комнате никого не было. Ник не пришёл. Это заставило её чуть не всплакнуть. Знала, где он и с кем. Это стало для неё кошмарным наваждением. Постоянно представляя его в постели этой старухи Дианы, подумала зло и решительно: «Хватит! Больше мы так поступать не будем! Уедем завтра же! В Параибу! Лошадьми и тайно, чтобы никто не нашёл!»

Ей было плохо, горько и жалко себя. Посмотреть украшения совершенно не хотелось, и она решила сегодня же попробовать их продать немного. Правда, деньги у них были, но лишние не помешают. И с горечью вспомнила, что эта Диана передала Нику полторы тысячи крузадо для начала какого-то дела, о котором он сам и не подозревал. Лишь намекал ей, Диане.

Завтракать тоже не хотелось, и она побродила по комнате голышом и жалела, что здесь нет большого зеркала. Только маленькое на стене у столика с тазиком и кувшином с водой.

Она услышала громкие шаги Ника и поспешила набросить на себя халат.

— Так поздно, а ты ещё не одета? — спросил хмуро Ник и устало опустился на неубранную кровать.

— Я решила, что нам лучше уехать сегодня же, Николас, — вдруг сказала она.

Он вскинул голову и уставился непонимающими глазами на её лицо.

— Вроде бы мы не договаривались на сегодня. Что случилось?

— Полагаю, то, что и у тебя. Нам двоим уже осточертела такая жизнь, и с этим надо кончать, Николас! Или я свихнусь совсем.

Он не ответил, продолжая молча сидеть, словно безучастный ко всему.

— Что ты молчишь? — повысила она голос. — Уже поздно, и мы можем не успеть договориться о лошадях. Или у тебя есть возможность уйти морем?

Он отрицательно качнул головой. Потом поднял её, посмотрел в её напряжённые глаза, проговорил устало:

— Ничего у меня нет, Алма. Просто и мне все надоело и даже думать нет охоты. Но сегодня уехать нам не удастся. Надо ждать завтрашнего утра. А пока стоит подумать, чем ехать и куда.

— Своей пассии ты что-нибудь говорил?

— Ничего. Зачем? Выпить есть что-нибудь?

— Я налью тебе вина. Кружки хватит?

Ник залпом выпил кружку, посмотрел с сожалением в пустое дно, но не попросил новой. Лишь спросил:

— Мне идти договариваться и искать транспорт?

— Можно, но куда мы поедем? Это надо решить вначале.

— А я думаю, что нет никакой разницы, куда. Куда будет возможность завтра ехать — туда и поедем. Ты тут все приготовь.

Он ушёл и вернулся лишь к вечеру.

— Через четыре дня уходит судно до Баии. Можно на нем поехать, а это время можно переждать на одной из ближних фазенд. У тебя есть знакомые фазендейро?

— Можно поискать. Обязательно найдутся. А что им сказать?

— Что угодно. Например, что нам надоела городская жизнь, и хотелось бы тишины и покоя.

— Завтра я поищу такого дурака, Ник. Лишь бы нас не застукали раньше.

— Что, есть причины? — насторожился Ник.

— Никаких. Просто случай может нас столкнуть с неудобными людьми.

— Да, верно. Ты с утра займись фазендейро, а я найму коляску. Слава Богу, деньги у нас уже имеются, будь они прокляты!

— Не надо так переживать. Мы уже договорились, что забудем всё, связанное с этим городом. И не надо так нервничать. Это передаётся мне, а у меня животик скоро появится, — и она слегка похлопала по нему ладонью.

— Что у тебя с воздыхателем? — осмелился спросить Ник. Она живо ответила, ни секунды не запинаясь:

— Ничего. Я дала ему надежду, но теперь все кончено. Пусть питается надеждой. Это я ему могу оставить без сожаления.

Ник посмотрел с подозрением, но ничего не заметил. И всё же подумал: «Она отлично может скрывать свои чувства и намеренья. А я, дурак, ничего такого не умею. С меня даже сестра смеялась и дразнила. Интересно, как у неё сложилась жизнь. Она или нет устроила мне ловушку на судне? Как бы я хотел до этого докопаться!»

В самую жару Ник с Алмой уселись в закрытую коляску и отъехали с заднего крыльца гостиницы. Никому не сказали направление, лишь Ник точно узнал время ухода судна, намереваясь попасть к самому отплытию. Задаток он капитану уже оплатил.

Фазенда находилась всего в полутора легуа от города, и коляска, запряжённая двумя сытыми мулами, за два часа доставила их на место. У Алмы было письмо к управляющему, и тот без лишних расспросов предоставил им комнату, полагая, что это или супруги, или любовники. Познакомил с сыном хозяина. Тому было лет семнадцать, и он с удовольствием познакомился с молодыми красивыми людьми. Он откровенно радовался обществу и тут же предложил проехаться на лошадях по землям фазенды.

— С удовольствием принимаем ваше предложение, молодой сеньор Диого[1], — Алма источала довольство, любезность и сулила много ещё чего.

— Когда вас ждать, сеньоры? — сиял юноша, всматриваясь в Алму и смущаясь.

— Не больше часа, молодой человек, — улыбнулась Алма. — Я хотела бы помыться с дороги и перекусить. Это вас не затруднит?

— Буду рад вам услужить, сеньорита! — юноша тотчас пошёл отдать распоряжения, а молодёжь ушла в комнату.

— Ты просто околдовываешь молодых людей, Алма, — мрачновато заметил Ник. А она улыбнулась и поправила его:

— Не только молодых, мой Николас, но больше старых и противных. Я так сейчас свободно себя чувствую! Словно вырвалась из клетки.