Бразильский вояж

— Папа! — только и вскрикнула Алма и обняла своего отца. Тот молча отстранился от дочери и посмотрел на неё.

— Ты стала лучше, дочь моя. Не ожидал, что соберёшься порадовать меня перед смертью. Спасибо, порадовала старого сухаря. А это кто? — кивнул он на Ника, стоящего рядом и осматривающегося.

— Это мой супруг, папа. Его зовут Николас. Я обязана ему жизнью, и мы любим друг друга. Ник, это мой папа, дон Энрике. Совсем старый стал. А где остальные мои сестры и братья?

— Почти всех забрал к себе Господь, доченька. Остались только Карлос да ты с Селестой. Все разъехались — Селеста уехала в соседний Ольян, а Карлос поехал искать счастья в Ост-Индию. Давно уже, больше полутора лет прошло. А Селеста вышла замуж за нашего соседа, Ампаро Гомеша. Ты должна его помнить. Он и за тобой увивался, да ты была слишком недосягаема для него. Проходите в дом, чего ж стоять в проходе. Мария, принеси чего-нибудь выпить и закусить! Дочка, ты ждёшь ребёнка? Вот так радость. Но где же твой старый муж? Этот-то совсем молодой и красивый, не то, что тот, старый.

Алма рассказала.

— Пути Господни неисповедимы, дочка. Ты должна была меня проклинать.

— Нет, папа. Не проклинала, но рада, что Господь избавил меня от прежнего супруга. С Николасом я счастлива, и надеюсь быть такой постоянно и надолго, до самой смерти. — Она повернулась к Нику и посмотрела на него влюблёнными глазами.

Они прожили в доме отца неделю. Оба затосковали и заторопились в дорогу. Отец не стал их отговаривать, понимая, что от дочери нечего было ожидать большего. Тем более, что он получил пятьдесят крузадо, что для него было целым состоянием.

Уже на судне до Севильи Алма молвила с тоской в голосе:

— Никак не ожидала, что будет так тоскливо и убого, Ник! Мне иногда становилось дурно. А ведь ещё десять лет назад отец был уважаемым человеком. Всё куда-то ушло, и он остался один, и скоро отойдёт в мир иной. Грустно.

— Слушай, Алмита, зачем нам в Севилью?

— Это ближе, чем Лиссабон, и по реке часть пути, что спокойнее для меня. А из Севильи уходят в Индию множество судов. Легко найти подходящий корабль. Сейчас ведь нет различия между двумя странами.

— Как хочешь, но нам предстоит долго жить здесь. Тебе ещё надо разродиться, подождать пока ребёнок хоть чуточку подрастёт, и лишь тогда уходить в Индию. И то мне всё это кажется страшным и слишком рискованным. Но мы можем и потом поговорить об этом.

Севилья поразила Ника своей красотой. Старинный город со следами былого владычества мавров сиял, как драгоценность.

— Он, наш домик, вполне пригож, — хвалил Ник жену, осмотрев маленький домик за крузадо в месяц. — Тут тихо и свежо в окружении садика. Как ты себя чувствуешь, дорогая? Я так волнуюсь за тебя!

— Я и то меньше волнуюсь и беспокоюсь, милый мой глупыш! Успокойся и займись лучше каким-нибудь делом, чтобы заработать хоть на домик.

— Я не знаю языка, дорогая. Это будет трудно, уверяю тебя. Но я постараюсь. Я ведь работал в порту в Дамане. Надо пойти по конторам и предложить свои услуги. Ты права, нельзя сидеть, сложа руки. Так никаких денег не хватит. А кстати, мы так и не можем определить свой капитал. Ты займись этим.

— Смотри, Ник, не показывай, что у нас имеются деньги. Жить будем скромно и тихо. Тут люди ушлые и в момент могут ограбить. Пистолет бы купить, а то одной шпаги будет недостаточно.

— Это я сделаю. Ты правильно подметила, дорогая моя малышка.

— Может, лучше бы остаться у отца и там родить? Всё дешевле будет.

— Что ты всё про деньги, Алма! Перестань о них думать. Их вполне достаточно для безбедной жизни на десять лет, а там обязательно что-нибудь да найдём. А знаешь, какая мысль у меня появилась, дорогая Алмита?

Она вопросительно смотрела в его синие глаза и ждала.

— Я тут послушал немного, поспрашивал, правда, с трудом, и понял, что куда проще поехать мне одному в Индию. Зачем рисковать всем? Особенно малому нашему ребёнку?

— Продолжай. Что же ты надумал?

— Ты родишь, а я потом, когда ребёнок немного подрастёт, через месяц-два, смогу отправиться в дорогу. Через год с небольшим я смогу вернуться к тебе. Все далёкие дела закончу, и будем жить здесь. Или где в другом месте.

— А я должна тут одна скучать и выбиваться из сил, нервничать и беспокоиться? Это мне очень не нравится.

— Но мне надо туда поехать, Алмита! Должен признаться, что там у меня с сестрой имеются ценности тысяч на шесть крузадо. Это тоже приличные деньги. Большую часть я мог бы привезти сюда. Представляешь, как бы мы зажили!

— Так вот какая у тебя там тайна! Это немного успокаивает меня. Поскольку времени у нас достаточно, то можно и подумать. Мне страшно, что в пути у тебя могут случиться большие неприятности. Что тогда будет с нами?

— Милая Алмита! С любым из нас могут приключиться не только неприятности, но и куда худшие происшествия. Даже смерть. Времена такие. Так что, сидеть и ждать, неизвестно чего, на месте?

— Ты не представляешь, как мне здесь нравится. Тихо, покойно и соседи у нас хорошие, и мы с тобой постоянно вместе. Это так хорошо, милый!

— Полгода так и будет продолжаться, Алмита. Потом я на год уеду, всего на год, и всё у нас возобновится. Мне тоже не очень охота пускаться, в путь, когда наш ребёнок должен скоро появиться на свет. Это тоже меня тревожит и беспокоит. А время у тебя с ребёнком пролетит быстро. Деньги можно вложить в доходное дело и пусть приносят прибыль. Я уже интересовался такими делами.

— Тебя легко могут обмануть и тогда пропадут наши деньги. Без связей и знакомств трудно рассчитывать на успех в таких делах. Я сейчас всего боюсь!

— Это из-за предстоящих родов, моя крошка. Мы будем больше гулять, знакомиться с городом. Мы ведь его так и не осмотрели, как следует. А он красивый и тут есть на что смотреть.

Через три недели Алма, как и надеялась, легко разрешилась мальчиком. Молодая мать была счастлива и постоянно требовала, чтобы отец наблюдал крошку, что тот с охотой и делал. Помогал пеленать, купать и даже стирать, что старался делать почти тайно, боясь чужого глаза. Могли осудить соседи.

— Как мы его назовём? — допытывалась Алма.

— Ты обещала двумя именами, моя мамочка.

Она подумала и предложила:

— Давай назовём нашего сына Витор Софронио. Мне нравится, как звучит.

Ник призадумался, улыбнулся и согласно кивнул, заметив:

— Хорошо! Я согласен. Пусть будет Витор Софронио. Ты молодец!

— Так и окрестим через недельку или чуть позже. Хорошо?

Но как-то сразу получилось, что стали звать мальчика только Витор, опуская второе, как более длинное и мало употребляемое.

Алма наотрез отказалась от служанки, заметив решительно: