Бремя колокольчиков
Шрифт:
– Ладно!
– полное лицо монаха побагровело.
– У нас в отделении лежит еретик-армянин. Смотрю, вы и его причастить собрались! Я предлагал ему и его родителям перейти в православную церковь, но они отказываются!!! Говорят, они и так христиане и не понимают разницы, хоть я и пытался объяснить! Упираются, что в Армении всё равно в свой храм ходить будут! Вы не должны его причащать!!!
– Отче, мальчик смертельно болен... Какая, в такой ситуации, разница...
– Какая разница?!
– вскипел иеромонах, уже почти накидываясь на меньшего ростом отца Глеба.
– Да вы что?! Вы где учились?!
– Какое надругательство? Это больные дети..
– срывающимся голосом начал было оправдываться отец Глеб.
– Отец Макарий, на пару слов!
– вдруг командным тоном перебил его протодьякон. Уводя иеромонаха в холл, он махнул отцу Глебу, - причащай, де.
– Эх, спасибо Пельменю-дружбану! Славную Короллку он мне подогнал, когда на БМВ пересаживался! А ведь мог продать! Не-е-е! Мне спонсировал, - не мог нарадоваться на свою новую машину дьякон, открывая её.
– И как же те удалось? Он же совсем озверел уже, этот аэромонах! А пока я причащал, его и след простыл...
– удивлялся отец Глеб, усаживаясь в машину.
– Да чё там... Я ему сказал, что у меня полпатриархии родственников и знакомых, и что его живенько из Москвы выпрут, если я только скажу... Он ещё чего-то завякал про каноны, а я ему вломил легонько под рёбра и сказал, что я его урою прямо здесь - и мне ничего не будет. Доступно так объяснил! Он сразу и свалил, просрамшись.
– Ну ты даёшь!
– Да мне насрать, таким же не объяснишь по-другому...
– Слышь, там родители денег накидали... Я отказывался, но они сказали, что обидятся, если не возьму...
– отец Глеб стал доставать из кармана мятые купюры, - Распилю сейчас пополам...
– Не-е, бать, бери всё себе!
– Да хоть на бензинчик-то возьми!
– Нет, не возьму! То бензин, а то - дети! Помнишь Джентльменов удачи[110]1 Ну так настоящий дьякон и есть такой джентльмен!
Исповедь и Вознесение [111]
Жизнь со вкусом и в роскоши крайней И в разврате любые желанья,
А с раскаянья редкой слезою Справлюсь легким движеньем рукою.
Iggy Pop [112] , Private Hell
– Ты завтра на поздней литургии сможешь обе чаши потребить, отец Николай? Я тогда на ранней причащусь, - просил молоденький, пары месяцев ещё не прослуживший, дьякон, старшего товарища, когда разоблачались после всенощной[113] [114] на Вознесение.
– Не называйте никого отцами, особенно дьяконов! И уж тем более, если сам дьякон. Не учили тебя такому в семинариях, Аркаш?
– Нет. Отец дьякон - вполне в ходу было...
– Да ладно, не парься. Потреблю или кто из батьков мне поможет.
– Слышь, а ты не знаешь, патриархия завтра
работает?– Ты чё? С дуба рухнул? В двунадесятый праздник ? Патриархия? Ну, ты точно ладаном об дышал ся с непривычки! А чё те там так срочно понадобилось?
– Да я, понимаешь, все удостоверение клирика никак не получу...
– Да ты что?!!
– изменился в лице протодьякон, - как же ты служишь?!!
– А что?
– Тебе ж нельзя! После месяца службы, если удостоверения нет, то служить не имеешь права! Это ж постановление такое патриархийное. Уже несколько лет действует.
– Ты шутишь...
– Да ты чо? Разве над таким шутят? Тебя ж за это под запрет запросто отправить могут! Настоятель знает?
– Нет...
В алтаре и так было душно, а после этого известия молоденький дьякон вообще побледнел как мел.
– Бегом к нему, пока он не уехал! Кайся! Валяйся в ногах! Проси прощения! Объясняй, что ходил, но не попал, но на следующей неделе получишь, чтоб он на тебя не писал пока докладную, а то, если он от кого другого узнает, что ты скрывал... Конец тогда тебе...
– Но ты же не расскажешь?
– с испугом и надеждой в голосе пролепетал Аркадий.
– Не знаю, брат... Я с тобой под запрет не хочу... Так что - беги скорее к настоятелю, если сегодня не скажешь, то завтра может быть поздно!
– Ну что ты человека напугал так? Хватит уже прикалываться! Смотри, он и впрямь уже собрался бежать и под настоятельские колеса бросаться, - не выдержал укладывающий рядом своё облачение отец Глеб.
– Ну, блин, бать! Зачем такую разводку обломал?! Аркаша бы мне сейчас бутылку выставил, чтоб я на него не стуканул... Ты ж поверил, правда, Аркаш?
Бледность сменилась краской на лице молодого служителя культа, он ничего не ответил.
– Да ладно, тебе! Вырастешь - сам желторотых дьяконов подкалывать будешь, учись! Это, брат, наши православные традиции. А традиции - наше всё!
– воздел палец к небу протодьякон.
Сирень на церковном дворе благоухала. Близкий закат наложил свои мягкие оттенки на окружающий мир. Пели птицы. Редкое время, когда в Москве не холодно, не жарко, а так красиво и приятно.
У крыльца приходского дома стоял отец Андрей, прислуживавший когда- то в семинарские годы в алтаре у весьма популярного в православной, особенно женской среде, отца Иосифа.
– Привет! Христос Вознесся! Как это ты после всенощной у себя в храме к нам успел?
– приветствовал Глеб старого знакомого.
– Да я после канона отпросился. Сказал, что надо за лекарством ребенку заехать...
– Заехал?
– Да не, я к тебе... Мне поисповедаться срочно надо...
– Вот, понимаешь... Я уж домой собрался... Ну, пошли обратно в храм.
– Я тебя потом на машине подкину...
– И что ты ко мне-то зачастил? К отцу Иосифу или ещё кому пошёл бы... Вон, у нас Вячеслав - тоже с опытом батюшка, пьющий, правда...
– Да я тебе доверяю, а остальным не решусь всё выкладывать, ты ж понимаешь... А к Иосифу я уж давно не ходок, он человек святой жизни, ему нельзя такие вещи говорить... Как он мне тогда сказал, что в пост с женой, если захочу перепихнуться, то должен в гамак, и за окно, и как я представил себе этот гамачизм... ни ногой к нему с тех пор... Да я ж тебе рассказывал всё это не раз.