Будешь моей женой. Снова

— Свят, хватит! — сквозь пелену черных демонов услышал. — Ты убьешь его! — Ярина повисла на моей руке, пытаясь заглянуть в глаза. — Пожалуйста, остановись! — погладила меня по лицу с какой-то нереальной нежностью, снимая кровавый морок. — Пожалуйста…

— Ярина… — выдохнул и обнял ее лицо разбитыми руками. — Он не тронул тебя? Не сделал больно? — осматривал хаотично, но видел только страшный испуг в глазах. Я снова подтвердил, что чудовище и бесконечное разрушающее зло. — Прости… — протолкнул сквозь песок в горле. — Ты не должна это видеть, — мои руки опали, и я отвернулся, давая ей возможность убежать и спрятаться. Я не хотел, чтобы она боялась, но моя звериная натура всегда только так реагировала на призраков из детства.

— Поднимитесь в оранжерею, — вызвал охрану. Пусть уберут это тело. Помощь окажут, а дальше… Все, этот человек перешагнул черту окончательно и бесповоротно. Больше его не спасут слезы матери. Да, я причиню ей добро насильно.

В доме было тихо. Растворились все. Да, я сейчас ходячий редфлаг. Домашние знали, что, пока я в таком состоянии, лучше не попадаться мне на глаза.

Я зашел в кабинет, сорвал пиджак и рубашку, манжеты которой пропитались кровью. Достал из бара бутылку коньяка и сделал большой глоток, морщась от горечи. Не хотел пить, но так сильно клацал челюстью, что порезал щеку изнутри. Анестезия пятидесятилетней выдержки.

— Можно? — робкий стук, затем в дверях появилась жена с аптечкой в руках. Ярина подошла ко мне и открыла большую коробку.

Я оперся о крышку стола и ждал. Она смочила перекисью ватную штуковину и взяла меня за руку.

— Больно? — спросила, когда поморщился. Ярина подула на сбитые кулаки, продолжая стирать кровь. Действовала очень нежно. — Поэтому ты старался, чтобы я не общалась с твоими родителями?

Мои губы скривились в презрительной улыбке. Я и сейчас не хотел, чтобы она контактировала с этими людьми.

— Прости, что позволил тебе столкнуться с этим.

Ярина коснулась моего плеча, затем скользнула ладонью вниз по спине, поглаживая и обводя шрамы.

— Это он, да? — шепотом с говорящей хрипотцой. Готовая заплакать.

Жена не раз задавала вопрос о природе происхождения этих шрамов. Я отмахивался, иногда резче, чем следовало. Возможно, зря? Я оберегал Ярину от жестокой правды жизни, где родители не всегда защитники, но это лишило нас полного доверия, и мы пришли к тому, к чему пришли.

— Отец лупил меня ремнем, сколько я себя помню: сначала вроде как воспитывал, ну по заднице, как всех, потом я стал старше, — вспомнил, как в первый раз лет в семь, наверное, отец зашел ко мне в комнату и велел снять футболку, — он начал херачить по спине: больно и незаметно.

— За что? — Ярина плакала: я слышал, но не видел. Мысленно был где-то там, в прошлом.

— За все. Слишком хорошо учился. Слишком плохо учился. Достигал успехов в спорте — выебывался. Забивал на все — слабак, а их нужно воспитывать.

— Свят…

— Бил отец не только меня. Мать тоже, но так, чтобы дед не видел. Никто не жаловался: мама молчала и мне запрещала рассказывать. Но я вырос, — нашел затуманенным взглядом жену, — и начал отбиваться. Дед думал, что это я агрессор, ведь отец просто пьяница, никому неспособный принести вред. Я не разубеждал его, но и не сдерживал больше себя: я начал бить отца даже за намек на мамины слезы.

— Свят… — Ярина обняла меня со спины и прижалась щекой к шрамам: они не болели, но все еще кровоточили.

— Однажды я застал отца в спальне сестры. Стасе было всего двенадцать. Я зашел проверить. Всегда, когда приходил домой поздно, заходил к ней: Стаська, она же такая… Особо ранимая и впечатлительная. Я боялся за нее. Она спала, а отец стоял рядом со спущенными штанами и передергивал, — губы сами сжались в тонкую линию злости, а зубы буквально крошились от бешенства. Меня накрывало флешбэками. — Я его чуть не убил тогда. Он плакал и божился, что не хотел, просто пьяный. От греха отцеубийства спасли испуганные глаза сестры. После той ночи ей поставили диагноз, и я до сих пор не знаю: это моя жестокость привела к этому, или этот ублюдок сделал с ней…

— Не вини себя…

— Я виноват, Ярина, — достал ее из-за спины и сжал плечи. — Я никогда не привел бы тебя в эту семью, но мать не собиралась разводиться, а Стася не могла бросить ее с ним. Но, клянусь, лучше умру, чем эта мразь с человеческим лицом прикоснется к тебе.

— Свят, только не… — не договорила, но я понял. Нет, я ему выпишу билет в один конец, но руки марать не буду.

Ярина стояла совсем близко: напряжение сгустилось и дико било по нервам вместе с кровью, запах которой дразнил ноздри.

— Свят… — она обвила мои плечи и прижалась стройным телом и упругой грудью к моему голому торсу.

— Яри, не нужно делать этого из жалости. Поверь, я не тот, кого нужно жалеть.

— Это не жалость… — мягко поцеловала, оттягивая мою нижнюю губу. — Это любовь… Исцеляющая страсть…

Я сгреб свою хрупкую жену в охапку и прижал к себе максимально тесно, чтобы стать единым целым, как раньше. Дурманящий аромат ее кожи, сладкие губы, взгляд, пронизанный желанием, чистым, без горькой примеси страха.

— Моя Джульетта… — избавил ее от одежды и голодным взглядом обхватил восхитительное тело. Такое же прекрасное, как я помнил. Самая лучшая женщина. Идеальная для меня.

— Свят… — она сама дернула пряжку ремня, нетерпеливо терлась о мой пах. Кошка, моя дикая роза. Шипы отрастила, и мне нравилось, как они кололи меня. Пусть будет сильной, смелой, гордой. Другая, но прежняя. Далекая, но близкая. Своя, но моя. Единственная.

— Ярина… — мы вздохнули вместе, судорожно и рвано. Я насадил жену на себя, наконец-то ощущая целостность не только с ней, но и с самим собой. Моя душа была рваной раной без нее. Теперь я целый. А жена… Надеюсь, тоже. Хотелось верить, что нужен так же сильно, как и она мне. — Так хорошо с тобой, жена… — ловил ее грешные стоны, наслаждался влажными звуками, растягивал свою девочку. Узкую, тугую, горячую.

— Я готова… — крутанула бедрами, буквально выдавливая из члена сперму. Хотел бы сдержаться, но не смог бы. Ярина нарастила темп, потираясь клитором о мой лобок, пока не рухнула на грудь, сокрушенная оргазмом. Я догнал ее в пару фрикций. Муж и жена, ничего не изменилось.

— Святослав Игоревич… — экономка, постучав, вошла стремительно, но, увидев нас, выскочила опрометью. Мы с Яриной тихо рассмеялись. Такое у нас уже было.

Глава 27