Были два друга

–  Пусть смеется. Может, и поплачет. Я все выскажу ей.

–  Послушай, Николай, ты когда-то говорил, что у Даши очень вредная мачеха. Не устроила ли она вам злую шутку?
– высказал предположение Василий.

Николай подумал и вдруг звонко шлепнул себя ладонью по лбу.

–  А ведь верно! Как это я не додумался?
– Он поворошил и без того всклокоченные волосы.
– Напишу своему дружку Ване Чернову.

От Вани Чернова ответ пришел на десятый день. Ничего утешительного для Николая не было в его письме. Паренек подтвердил, что на стройке действительно ходят слухи, что Даша вышла замуж, а за кого, никто не знает. Она ушла с работы, бросила школу, не закончив десятого класса.

Значит, Марья Васильевна писала правду. Погас последний огонек надежды. Николай уже не вздыхал. За все эти дни у него будто окаменело сердце. Долго он смотрел на листок, исписанный корявым почерком. В раздумье постучал пальцами по столу, взял общую тетрадь, сердито поскрипывая пером, принялся писать Даше свое послание. Исписал лист, прочел. Показалось, что письмо недостаточно злое. Порвал его и снова начал писать, на этот раз подбирал слова, чтобы как можно больше уязвить самолюбие Даши, наповал убить словом.

Он исписал четыре странички. Пробежал глазами строчки, мрачно усмехнулся и снова порвал свое послание. К чему теперь многословие, ненужное излияние своих оскорбленных чувств, любви, затоптанной в грязь? Нет, надо одной фразой, одним словом, словно пулей, убить ее наповал. Долго он искал такое слово…

ЕЛОВЫЕ ШИШКИ

Уже в разгар экзаменов Василий начал собираться домой. Он бегал по магазинам, присматривался, какие подарки купить для отца и матери.

–  Маме я думаю купить красивую хрустальную вазу. Она любит посуду. А вот что купить отцу - не знаю. Что ты посоветовал бы?
– опрашивал он у Николая.

–  Для матери я купил бы хорошую шерстяную кофточку, а отцу - пыжиковую шапку, - посоветовал Николай.

–  Пойдем вечером, побродим по магазинам. Поможешь мне выбрать подарки, - попросил Василий.

За вечер обошли несколько магазинов. Ефросинье Петровне купили теплую цигейковую безрукавку, отороченную белым мехом, а Ивану Даниловичу фетровые сапоги.

–  Ты все-таки не хочешь ехать со мной? Напрасно, - сказал Василий.

Николай глянул на него и вздохнул.

–  Ты же понимаешь, что мне тяжело будет там

–  Проверишь еще сам.

–  Что проверять? И так все ясно. А тебя прошу, зайди к Марье Васильевне, выясни все подробно. Сделаешь?

–  Конечно, сделаю.

–  И сразу напишешь мне.

–  Напишу. А может, все-таки поедем? Обрадовал бы моих стариков! Поедем! Не пожалеешь. Помнишь, в прошлом году ты тоже долго колебался. А поехал - не жалел, - настойчиво уговаривал Василий. Он понимал, что друга надо отвлечь от мыслей о Даше, дать ему хоть немножко забыться.

–  Нет, Вася, не поеду я, - ответил Николай.

–  Ну, смотри сам. Надумаешь - приезжай. У нас в доме всегда будут рады тебе.

Сдав последний экзамен, Василий уехал ночным поездом. Николай остался один. Он составил себе план, как проведет зимние каникулы: почитает кое-что, каждый день будет ходить на каток.

Когда уехал Василий, а следом за ним товарищи по общежитию, Николая охватило чувство одиночества. Пугала тишина обезлюдевшего вдруг общежития. Изводила тоска по Даше - она не выходила из головы, все время стояла перед глазами.

Сунув руки в карманы, он долго шагал по комнате, потом уходил и до позднего вечера бродил по Москве, лишь бы не быть наедине с собой.

Никогда он не чувствовал еще себя таким одиноким. Ругал себя за то, что написал Даше грубое письмо, что послушал ее и уехал со стройки на учебу. Уже на второй день после отъезда Василия он жалел, что не поехал с ним. Хотелось хотя бы издали увидеть Дашу, объясниться с нею. С каждым днем его все больше тянуло туда, где жила она. С нетерпением он ожидал письмо от Василия и был твердо убежден, - тот обязательно напишет, что произошло какое-то недоразумение. Даша по-прежнему любит и ждет его. Но писем от Василия не было.

На пятый день Николай уехал в Лесогорск.

Тороповы, как и в прошлом году, встретили его радушно, хотя были немало удивлены, когда он в полночь постучался к ним в дом.

–  Вот и хорошо, что приехал, - сказал Василий после ужина, когда они вдвоем остались в комнате.- Я сделал все, что мог. Но о Даше никто ничего не знает. Строительные работы на заводе свернуты.

На другой день после завтрака Николай отправился на поиски Даши. Решил пойти к ней домой. Шел и волновался, как летом, когда спешил на первое свидание. У двора вдруг заколебался: заговорило оскорбленное самолюбие. С минуту задержался у калитки, где когда-то до утра простаивал с Дашей. Решительно махнув рукой, он вошел во двор, постучал в дверь коридорчика. Вышла пожилая женщина, закутанная в белый шерстяной платок, пригласила Николая в дом.

–  Вы будете Марья Васильевна?
– спросил он, присматриваясь к лицу незнакомой женщины.

–  Нет, голубчик. Меня зовут Натальей Ивановной, - ответила женщина, в свою очередь рассматривая незнакомого молодого человека. Из соседней комнаты к ней подошла девочка лет десяти, прильнула к матери, не сводя любопытных глаз с Николая

–  Где же Марья Васильевна?

–  Вы о Нефедовой? Не знаю, голубчик. Она уехала вместе с семьей. Дом-то мы купили у нее.

–  Не знаете, куда она уехала?

–  Бог ее ведает. Не сказала.

–  И давно уехали?

–  С неделю.

Николай тяжело вздохнул. Значит, все произошло так, как писала Марья Васильевна. Тоска снова больно защемила сердце.

–  У Марьи Васильевны была дочь, вернее, падчерица Даша Ракитина. Она тоже с нею уехала?
– спросил Николай.

–  Даша? Не знаю такой. У Нефедовой было две дочери, это я помню. Одну звали Натальей, другую Любой. Они уехали с нею. А насчет Даши - ничего не знаю. Да, постойте, Нефедова перед отъездом просила меня: если будут письма из Москвы - не брать их у почтальона. Вспомнила! Третья ее дочка, или падчерица, - говорила Марья Васильевна, вышла замуж и уехала, - сказала женщина.
– Да вы садитесь.

–  Спасибо. Я пойду, - упавшим голосом проговорил Николай. И снова подумал, что нет никакого недоразумения. Даша для него потеряна навсегда. Вот здесь она родилась и выросла.
– А не говорила Марья Васильевна, куда уехала Даша?

–  Нет, не говорила.

Николай посмотрел через раскрытую дверь в горенку. На стене над комодом висела еловая веточка с пятью красивыми шишками. Это единственное, что осталось от Даши.

–  Наталья Ивановна, я попрошу у вас вот эти еловые шишки.
– Николай указал рукой.