Быть

Мала со злостью и досадой посмотрела в сторону ряда с овощами и зерном, рыбой и мясом, но повернула к ремесленным лавкам. Она уже знала, что в съестные без денег можно даже не заглядывать — ни одной даже самой маленькой репки или морковки нищенкам не отдадут. Позже, когда торговки разойдутся по домам, можно будет попробовать поискать забытые и выброшенные остатки. Но на них же, вялых и часто подгнивших, зарятся ещё десяток оборванцев, так что… проще заработать и купить. Но сегодня не на что. И маме снова стало хуже.

Девочка прошла мимо лавок и вышла с другой стороны рынка. Она уже начала прикидывать, не лучше ли пойти домой, когда её всё же окликнули. Мала, обрадовавшись, подошла, и её даже не насторожило, что крупный мужчина не был ей знаком, да и на купца не походил. А ведь город-то не такой уж и большой, и горожане если не по имени, то по лицу примерно всех знают!

— Девочка, — начал он, липко улыбаясь. — Ты ведь работу ищешь?

Мала кивнула:

— А что сделать нужно?

— Да так, пустячок. Мой приятель сегодня хотел уехать с торговым обозом к пристани. А я тут обнаружил, что мы с ним дело не закончили. Отнеси ему письмецо, а за это две серебрушки получишь! Только успей нагнать обоз до ворот.

У девочки загорелись глаза — две серебрушки — это же целое состояние! И за такое простое дело. В уме промелькнула разумная мысль, что слишком уж щедрая плата, обманут, но умолкла. Это плата за спешку, успокаивала себя Мала, соглашаясь и слушая объяснения кого ей искать.

— Плату получишь у купца. Я указал в письме, сколько тебе денег нужно дать. Всё, беги.

Мала кивнула, отбежала немного, остановилась, подобрать понёву и справа подвязать её к ремню, чтобы подол меньше путался в ногах, а потом помчалась быстро-быстро. Девочка хорошо знала город, поэтому очень быстро свернула с красной улицы и пошла прямиком задами дворов. И тропки с проулками её вывели прямо к внешней стене и воротной башне. Осмотрелась, обрадовалась — купец ещё даже не подъехал!

Девочка пошла ему навстречу, чтобы побыстрее найти и получить свою плату. И уже через пяток домов увидела на боковой улочке похожего человека, который ругал возницу и показывал на лопнувший обод колеса. И так купец ярился, что не заметил, как шапка с беличьим околтышем съехала, и край длинной луды оказался под сапогом. Мала даже оробела немного, растеряв уверенность. Она ещё раз осмотрелась по сторонам, оценила длину обоза и количество людей в нём… Набралась храбрости, окликнула купца и скромницей подошла, протянула письмо.

Купец ещё раз прошелся по вознице, велел скорей менять колесо, развернул письмо, пробежал строчки глазами и расплылся в улыбке. Оценивающе окинул взглядом Малу.

— А… так он в уплату долга холопку свою прислал. Ты, девка, давай, полезай в телегу. Такой холопке я найду применение.

— Нет, нет, Вы ошиблись. Меня только письмо просили передать. Денежку пообещали… — возразила девочка, пятясь. В её голове разом всплыли все тревожные мысли, от которых она отмахнулась ранее.

— Ну-ну, врать вздумала! — купец подбоченился, уронив-таки шапку и раздосадовавшись ещё больше. Махнул своим людям: — Эй! Вы трое и вы четверо, поймайте её!

Мала бросилась бежать, но успела лишь выскочить на красную улицу, по которой и четыре телеги могли проехать вряд, не задев друг друга и оградок домов. Но в середине дня и она была малолюдна.

Куда бежать? К воротам и дежурившим там дружинным или в центр к рынку?

Пока оглядывалась, упустила ценные мгновения и её догнали. Начали обходить с двух сторон…

Мала выбрала ворота — они ближе! Едва увернулась от протянутой к ней руки, проскочила между двумя верзилами и помчалась вперёд, левой рукой придерживая свободный край понёвы. Догонят. В отчаянии чувствовала девочка. Догонят, ведь она бежала весь путь от рынка до купца не евши с прошлого обеда.

Не дамся! Кто без меня о маме позаботится?!

Вот уже рукой подать до площадки перед воротами и башенкой, ещё чуть-чуть… Её больно схватили за плечо и дёрнули назад, так, что она почти упала. Её развернуло боком, и застиранная сорочка не выдержала, порвалась, оставив в чужой руке лоскут. А Мала проскочила ещё несколько шагов и встала, уперевшись ногами в землю и приготовившись драться, раз бежать не получилось.

В сердце в суровую нить спрядались решимость, обида и отчаяние. А вот страха больше не было, он остался с оторванным куском одежды. Только сейчас, почувствовав голым плечом прохладный ветерок, она заметила, что порвались и верхняя сорочка, и нижний рубъ, а правый рукав спал до самого локтя.

Одна против семерых. Глупо… Но нить в её сердце свернулась в кольцо и начала тлеть от разгоравшейся злости, чернеть, сжиматься.

За миг до схватки получившийся уголёк вспыхнул и разлетелся мириадом осколков.

Вдох, выдох. Будто бы впервые полной грудью. Без страха и ярости, легко.

Нападавшие отлетели на шаг назад и начали со стонами хвататься за головы. А от ворот к месту драки подошли трое гридней и их командир. Да и малочисленные прохожие начали собираться вокруг.

Мале стало неуютно и зябко, но она продолжила стоять, готовая либо отвечать, либо снова броситься бежать, и осматривала дружинных. Двоих она шапочно знала — сталкивалась в гильдии скорняков и кожемяк, где они кожу на куяк покупали. Третий гридень совсем молодой с интересом озирался по сторонам. Похоже, он из клана до недавнего времени не выходил. А вот их командир… Высокий молодой мужчина, с красивым лицом, ещё не оставившем юношескую мягкость черт, чуть вьющиеся тёмно-русые волосы, падающие из под шапки на плечи, решительный и цепкий взгляд серых глаз. Он стоял к девочке чуть боком, и она заметила, как между полами синей волховки показался висящий на ремне клановый подвес, золотой с парой каких-то зелёных камешков.

— Что за беспорядок тут творится? — спросил волхв, обводя взглядом и семерых поднимающихся мужчин, и стоявшую перед ним девочку. — Ну!?

Она молчала. Худая, серьёзная, с растрёпанной светлой косой, достававшей до поясницы, с по смешному сбившимся чуть на бок обручу и повою. На левой руке видно было бронзовое околецо, болтающееся на запястье ниже края рукава сорочки, из которой девочка уже выросла. Её била крупная дрожь. Тут, посреди улицы, с нахмуренными бровями и твёрдо сжатыми губами, она походила на встрёпанного птенчика, растопырившего крылышки и только что победившего мышь. Только победила эта девочка совсем не маленькую добычу.

— Да вот, холопка от хозяина сбежать пытается. Ловим, — подобострастно кланяясь, ответил один из купеческих прихвостней, а потом прошипел в сторону Малы: — у… упыриха.

— Врут, — голос девочки звучал чуть приглушенно, но твёрдо.

Командир хмыкнул и кивнул толпе, но ответ пришел от одного из его людей.

— Врут. Городская сирота она, с немощной матерью живёт. Не может она быть холопкой.

— Да наша она. Малой звать. Утром её у тестомесов видел. Вродь как обычно была.

— Наша, наша, вчера в лавке травника лекарства выкупала.

Толпа зашумела, вставая на защиту девочки. А волхв приказал закрыть ворота и никого не выпускать из города, пока во всём не разберутся, да отправил весточки куда-то. Само разбирательство, занявшее два дня, Мала почти не запомнила. Один из гридней проводил её до дома и предупредил, что скоро за ней придут. Мужчина осмотрелся в пустой избёнке и от себя оставил пяток мелких монеток, проворчав, что негоже перед княжичами с такими голодными глазами показываться. Мала искренне поблагодарила воина. Но как только он ушел, упала на лавку у стены, подтянула свернутое стопкой ветхое одеяло и со стоном завернулась в него. Ей было плохо, и почти всё время до приглашения в поместье она проболела.