Быть
Шрифт:
Глава 10
Река срывает берег по песчинке да на вершок в год.
Гарь зарастёт по травинке да по кусточку, пока деревья не выпрямятся.
И путник, воротившись, родную землю уже не узнает, чужой посчитает.
(народная мудрость)
Горан оттягивал возвращение как мог, но осторожничал, чтобы не заподозрили в трусости. Хотя, положа руку на сердце, страх был не последней причиной отложить возвращение ещё на несколько дней. Да и дома их ждал далеко не тёплый приём, что уж тут спешить.
Но хотел он или нет, а через десяток дней вернулся
Ещё день ушел на хлопоты, и вот теперь состоялся суд княжа и рода. Чужих здесь не было, в горнице на женской половине собрались только кровные родственники. У стены на заваленной мехами лавке сидели сам княжъ и княжина, по обе стороны от них — старейшины, а все остальные родственники разошлись по горнице перед ними. И только Горан стоял, склонив голову и сложив руки на животе, на коленях почти ровно в центре. Стоял и слушал окончание обвинительной речи старейшины. Мимоходом удивлялся, что дружина не стала его добивать, хоть и могла, и рассказали всё случившееся, подкрепив своими домыслами и в какой-то мере согласились с действиями княжича. А такая поддержка многого стоила! Особенно когда Горану слова на судилище так и не дали.
Старейшина закончил свою речь, и в горнице повисла тишина. Княжич рассматривал доски пола и чувствовал на себе множество пристальных взглядов, от которых хотелось почесать спину и усмехнуться. Горан и сам удивлялся своему спокойствию, а тут удивил своей упрямой гордостью родных. Молчание затянулось, все ждали слова княжа, даже мать Горана лишь осторожно коснулась руки мужа.
— Ты предал интересы клана и судьбу рода, — наконец, разделяя слова паузами, заговорил отец. — И должен быть за это сурово наказан. Но я не могу не услышать голоса княжего люда в дружине, которая суть наша опора и наш щит. А воины на твоей стороне. Посему решаю: оставить за третьим княжичем, за моим сыном Гораном командование дружиной, но приставить его помощниками двух княжников из числа моих внучатых племянников. И на тридцать лет княжич Горан отлучается от Источника. Всё. И очень надеюсь, что эта позорная страница для нашего клана закрыта, но не забыта. Да будет уроком. Ибо если что-то подобное повторится, я больше не буду снисходителен.
Княжъ протянул руку своей жене, и они первые покинули горницу. Следом за ними вышли старейшины, а дальше потянулись и остальные родственники. Горан оставался на месте. Нет, не из желания выглядеть более раскаявшимся или не в попытке угодить старшим. Просто от долгого стояния на коленях у него затекли ноги, и он не хотел показаться смешным. И никто не подошел помочь. Велибор ушел со старейшинами — ему требовалось обсудить послание от кого-то из западных княжей. А остальные… младшие братья ещё не были приставлены к особенно важным службам, хоть и состояли при деле, и почти в голос роптали об этом, сёстры или давно разъехались, выданные замуж, или ходили хвостиками за матерью.
Наконец Горан осторожно перевалился чуть на бок и вытянул ноги перед собой. Икры закололи тысячи иголочек, но ступни чувствовались словно сквозь перины. Княжич, морщась, растирал и мял мышцы, шевелил пальцами, разгоняя кровь. Медленно, неприятно, как и всё судилище до этого. Но вот ему удалось встать и сначала осторожно, а потом уверенно выйти на крыльцо.
Во дворе ещё не разошлись родственники. В дюжине шагов от ступеней перед полудесятком юнцов громыхал Куча.
— Они сами виноваты, значит должны поплатиться. Смерть достаточное наказание за неумение и нежелание стать одними из нас. Это же просто! — вещал он, а слушатели кивали головами.
Горан скривился, будто скисшей каши съел. Куча приходился ему единокровным братом, но отец признал его сыном, но не княжичем, а лишь княжником. Десять или двенадцать лет назад его приняли в клан, и это был второй случай за последние тридцать лет. Но мальчик всё же не оправдал
ожиданий, к большому сожалению старейшин и княжа. Куча был огромен и дико силён и, даже не используя волховской дар, легко поднимал бревно в полтора локтя шириной, да и где драка, там он первый. Но вот остальным, увы, не вышел. Куча был глуп, едва освоил грамоту и до сих пор, даже с поддержкой Источника, не смог достичь границ первой сферы ни в одном направлении.Княжич послушал громыхания ещё немного, и ему стало смешно, как младший брат распинается, что легко бы справился с обеими волховицами. Как ни странно, но Мала хоть и не была слабой, всё же большинству воинов в схватке уступала. Но и её саму, и тётушку Дею многие уважали за их отзывчивость, желание и умение помогать. И только Куча боялся Малы! Он мог за два удара выиграть любой бой против младших гридней, держаться и против княжих людей, а девочку боялся. И теперь Горан вспоминал, как Куча прятался за нужником, едва завидев волховицу, и краснел по самые уши. Так что мимо собравшихся послушать хвастовство, княжич прошел с широкой улыбкой на лице, оставив за спиной умолкнувшее галдение.
Но веселье весельем, а пора и за дело приняться. Вон и отрок, едва завидел выходящего из ворот Горана, побежал к дружинному дому. Значит и княжичу должно идти туда и поблагодарить вставших на его защиту воинов.
И правда, Горана ждали. Во дворе собрались и княжьи люди, и воеводы, и наставники из старшинного дома. Не было только гридней и отроков, но оно и понятно, не доросли ещё, чтобы что-то решать. И княжич не чинясь, остановился в нескольких шагах от них и поклонился, а потом высказал свою благодарность за неожиданную поддержку.
— Ты, княжич, хоть и княжич, да парень не плохой, ну и волхв не из последних. Мы за тобой уже больше дюжины лет стоим и зла от тебя не видали. Так что ж не постоять? — ответил седой воевода. Он был простым человеком, но воином искуснейшим. — Да и коль тебя погонят, то кому дружину княжъ назначит? Все при деле, при месте, только Куча ходит неприкаянным.
— Дело Светибор говорит, дело. Куча бы тут наворотил… — поддержал один из старших воинов. — Уж лучше ту сбежавшую отроковицу принять над нами, чем его.
— Ну отроковицу или нет, но завтра кого-то старейшины сюда отправят. Княжъ мне больше не доверяет, так что присмотр отрядил. И среди них и Куча может оказаться. Хотя, действительно, уж лучше племянницы, чем этот медведь с умишком мышки.
Горан обернулся на терем и усмехнулся. Отец совсем недавно занял место прадеда, перешагнув через деда, да и молод он совсем, даже ста лет нет. И тогда совет клана выбрал его как самого сильного из претендентов. И дед, и все его братья, хоть чуть-чуть, но уступали, вот и решили, что именно отец приумножит и упрочит клан. Но вот два десятка лет минуло и что? И ничего. Только княжичи и княжны, глядя на отца, локтями толкаются за право провести лишний день у источника и стать сильнее. И если при прадеде каждые пять лет клан отправлял своих людей, в том числе и княжей крови, в Перерождающийся Мир, то при отце этого не стало. Тридцать лет без поддержки источника — это много, за эти годы все его братья и сёстры обгонят его, станут сильнее. А он? Разве что если только сам рискнёт во врата шагнуть, но тут уже старейшины и отец не дозволят, да и дружину на несколько лет не оставить.
Да иди оно к упырям и берегиням, где примут, там пусть и голова болит. А Горану и без выплясывания перед старейшинами и дядьями дел хватает. Ими княжич и занялся, тем более надо было подготовить место в дружинном доме для княжников.
Дня три прошли как обычно. И вроде сотня привычных дел, а что-то не то. На четвёртый день Горан не выдержал и незаметно сбежал. Он не пытался уйти далеко, он просто внезапно почувствовал, что ему нужно побыть одному. Да и короткое отсутствие могут даже не заметить. Семья будет думать, что он в дружинном доме, где пропадает недели напролёт, а дружинные решат, что княжич решил переночевать в тереме и заняться накопившимися там делами. Так ему и удавалось уходить на тайные встречи годами. Да и сейчас Горан ушел на сеновал, на настил наверху.