Бывший муж. Я к тебе не вернусь

Ломка, ломка, ломка, ломка

Я не выдержу так долго*

Как смешно…и как точно.

Как, сука, точно! Ты — мой главный враг, самый подлый и родной мой человек…Мой Ян, который оказался не таким, каким я его видела всю жизнь.

А я видела его другим.

Надежным, сильным. Мужчиной, за спиной которого ты всегда можешь позволить себе чувствовать…безопасность. Женщины редко могут чувствовать себя в безопасности. Лара далеко не первая, кого предают мужья даже в моем кругу, а сколько их еще? Вон, целый клуб…

Я оббегаю глазами толпу и вижу, что не только я на этой песни залипла. Не только мне, значит, она бьет точно в мозжечок.

Вот так.

Все мужчины, видимо, жестокие, да? Все похожи, пусть и различаются во всем, но это их общая черта: жестокость по отношению к своим женщинам…

Мой точно жестокий.

Он завел себе роман, который даже не думал скрывать! Просто ради приличия или ради меня. Мы не развелись, а он уже ходит по ресторанам и сосется с этой псиной! На глазах у всех! Как будто это нормально…и плевать на все! И на то, что у него жена еще есть, и на то…

Господи, «еще есть». Какая отвратительная формулировка, и как же больно это вдруг. Понимать, что реальность такова: от тебя ушел муж, и ты «еще есть» только на бумаге. А там уже совсем другая история у него…

Интересно, они сейчас вместе?

Нет, Поля, не смей! Не смей думать, господи! Не смей о них думать…и о нем…не смей вспоминать, как он может быть нежен. Как может быть страстен. Не смей вылавливать из омута памяти обрывки вашей жизни, где пусть он не мог мне чего-то сказать, но всегда делал.

Совершенно по-особенному смотрел. Улыбался лишь слегка! Так неуловимо, но таинственно. Это была только моя улыбка, которую получала лишь я одна. А теперь и она, да? Ты даришь ей такую же улыбку? Совсем мимолетную, как будто ее и нет вовсе, но которая стоит больше всех высокопарных слов.

Дима вот любил говорить. Он говорил очень много, очень громко, но по итогу его слова — пустой звук. Ян молчал. Я всегда думала, что это гораздо лучше, что мой супруг не любит заливаться соловьем. Это значит, что он ценит каждое сказанное слово, но…похоже, даже молчание — это нож в сердце, просто другой. Такой или не такой, как у Ларки, я, конечно, не знаю, но это все равно больно. Наверно, по-другому. Да, у нас по-разному болит, но болит при этом одинаково сильно.

Я вижу в ее глазах боль.

Она сказала, что он завел себе новую девушку.

Когда Вита налила ей третий бокал шампанского, добавила, что «траур закончился», и начала плакать. Это было хорошо лишь в одном — мне удалось отключиться от себя и переместить фокус внимания на нее, но это все. Финиш. Каждый раз, когда вокруг меня стихают разговоры, я возвращаюсь в свою ракушку и снова вспоминаю, как она на него смотрела.

Будто он уже ее.

Чтоб ее…сука! Господи! Какая же эта Лола тварь! Кстати, ее зовут нихрена не Лола, ясно?! Это чертов псевдоним. Она обычная Сашка Иванова и приехала в Москву из города, который я даже не запомнила. Нет, не то чтобы я относилась плохо к периферии — это далеко не так. Сама ж оттуда! Это я к тому, что город настолько маленький, что его и на карте еле найдешь. И откуда такая наглость? Хотя, наверно, именно оттуда. Когда ты из маленького города — «цепляйся всеми яичниками за каждый неприятно-женатый шанс», как сказала Вита. Наверно, она права. Неприятно-женатый шанс ведь как? Может вдруг стать и свободным, холостым. А потом снова женатым. Уже приятно и удачно для тебя. Потому что на тебе, а не на какой-то там Полине...

Черт…

Что ж со мной будет, когда они объявят о свадьбе?

Снова затошнило. Что-то я чувствую себя не очень хорошо, наверно, что-то съела…поэтому не пью. Поэтому сегодня я — трезвый водитель. Ох, Вита…не напилась бы ты за нас двоих…

Смотрю на свою сестру, которая уже полетела — тихо усмехаюсь. Она за собой тянет Лару, но ей это нужно. Расслабиться и отойти немного от такой тяжелой новости, как «новая девушка».

Мне тоже было бы неплохо, и я обязательно напьюсь, но в следующий раз. Да, в следующий раз.

Телефон коротко вибрирует, и я смотрю на экран, а сердце тут же подпрыгивает.

Тима

Мам, можем поговорить?

Я не думаю ни о чем. Обида моментально забывается, а вот волнение накатывает волной, поэтому я тяну за руку Лару и кричу ей на ухо:

— Я выйду на улицу, мне надо поговорить по телефону! Хорошо?

— Что-то случилось? — кричит в ответ, я мотаю головой.

— Нет, ничего. Проследи, пожалуйста, за Витой, окей? Или попроси Егора. Знаешь, я ему сама напишу, чтобы…

— Поль, у меня есть взрослый сын, — напоминает она с улыбкой, — Очень-очень активный сын, поэтому с твоей сестрой я разберусь. Иди.

Точно. Марк. Марк у нее — отдельный разговор. Активный — и это мягко сказано, но я люблю его. Они с моими мальчиками дружат так давно, что он давно стал частью нашей семьи. Да, как и Лара. И как Дима, но раньше. До того, как он стал…таким.

Или он был таким всегда, а просто в один момент устал скрываться за маской? Ай, ладно. Это уже неважно. Мы с ним не общаемся почти с момента развода. Заняли сторону Лары, как и большинство наших знакомых. Ян в том числе. Интересно, с ним также будет? Или нет? Ай, это тоже неважно. Не хочу об этом думать.

Вместо этого выхожу на улицу и сразу набираю сыну.

Он тоже берет сразу.

— Мам?

— Тим, ты где? Все нормально? Ты не пострадал?

Слышу тихий смешок, до краев наполненный грустью.

— Почему ты вечно думаешь, что я обязательно должен пострадать?

Потому что это ты. Мой любимый хулиган, который однажды на ровном месте сломал себе палец, а однажды опрокинул шоколадный фонтан прямо на Марка. Причем клятвенно заверял, что вообще просто мимо проходил, и оно все само.

Ян тогда его сильно наругал и поставил в угол. За вранье. Тебя бы тоже в угол поставить, да? Только где такой угол найдешь, чтобы выдержал все твое эго и самомнение? А главное, твою вину и ложь? Я не знаю.

— Где ты? — тихо спрашиваю, улыбаюсь.

Тим, кажется, делает…затяжку?!

— Ты что…куришь?!

— Поверни голову направо.

Резко поворачиваюсь и вижу своего сына. Сидит на заборчике и действительно курит. Кажется, пьяный? Боже, пусть мне это кажется…

Вздыхаю и вешаю трубку, а потом иду в сторону своего ребенка, который понурил голову и крутит в пальцах сигарету. Глаз не поднимает. Стыдно.