Ц-5

«Малое Политбюро», торопливо рассевшееся по диванам и креслам, дружно закивало.

— Да ради бога, Леонид Ильич, — я изобразил любезную улыбку, заодно подпуская мимолетную лесть: — На вас лежит огромная, не снимаемая ответственность — за весь советский народ. Тут не до церемоний. Только давайте без отчества! Просто Миша, этого достаточно.

— Хорошо, Миша, — величественно кивнул генеральный. Хмыкнув, проворчал: — Да вы расслабьтесь, Миша, не обидим! Одно дело делаем, хоть и смотрим под разными углами… Хм… Я сейчас подумал… Знаете, какая озвучка подошла бы к нынешнему историческому моменту? Свиридовское «Время, вперед!» Правда же? Но давайте к тому самому делу… К-хм! Мы тут посовещались с товарищами и выработали… как Андрей Андреевич любит выражаться… консолидированную позицию, — он построжел: — Прежде всего, Миша, информация о будущем должна поступать к нам и только к нам. Конечно, мы допускаем возможность посвящения в тайну стороннего человека, но, строго-обязательно, с нашего ведома и разрешения. И второе. Совершенно необходимо обеспечить вашу безопасность, Миша. Мы должны быть уверены, что никакой противник СССР не получит доступа к послезнанию! — Брежнев всем корпусом повернулся к председателю КГБ. — Юра, тебе слово.

Андропов рывком поднял голову, и его очки сверкнули, будто отражая улыбку, скользнувшую по губам.

— План по обеспечению безопасности Миши Гарина мы разработали в плотном контакте с 9-м и 7-м управлениями, учитывая все так называемые мелочи жизни, — сухо заговорил он, как будто стесняясь «принятых мер». — Охрана у Миши будет круглосуточной, но незаметной — это мы гарантируем. И не только из-за удобства самого Гарина. Ходить строем за объектом — последнее дело, ибо всегда найдется способ нейтрализовать охранников. А вот когда прикрепленных не видать и не слыхать… Да, единственная просьба, Миша: заранее предупреждайте о дальней поездке — в другой город или к морю!

— Разумеется, — кивком согласился я, прикидывая, как же мне надурить парней из «девятки» и «семерки», если понадобится.

— В школе, а затем в университете, на работе, в доме, где вы прописаны, Миша, всегда найдутся люди, готовые прийти вам на помощь.

— Учту, — я растянул губы, хотя мне совсем не улыбалось. — В принципе, могу лишь согласиться с вашими условиями, Леонид Ильич. Они вполне разумны. Как математики выражаются — необходимы и достаточны. Жить, как все, я не смогу в любом случае, да и не хочу, если честно. У меня только одно условие… Мои родители и сестра не в курсе моей… хм… прогрессорской деятельности. Вот пусть и останутся в неведении!

— Принимается, — царственно согласился Брежнев и снял очки, сразу становясь чуть живее — стекла будто скрадывали взгляд.

— Годится, — бойко кивнул Андропов.

— Миша, — вступил Суслов, заметно окая. — Прошу извинить товарищей — они не за себя беспокоятся, поэтому и относятся к вам сугубо практически, утилитарно, что ли. Юра, у тебя все?

— Ну, если вкратце, то да, — смешался Андропов.

Михаил Андреевич, по-моему, и сам слегка конфузился, скрывая наше с ним знакомство.

— А как связываться с Мишей? — нарочито брюзгливо спросил он. — По телефону?

— Нет, нет! — замотал головой председатель КГБ. — Электронная почта — лучший вариант. В крайнем случае, для сообщений особой важности, можно использовать шифрование.

Присутствующие снова закивали вразнобой, как на собрании партхозактива. Одобрям-с.

«А не такие уж они и старцы, — подумал я, наблюдая за «дорогим Леонидом Ильичем» и его командой. — Нет впечатления немощи… А сам-то! Дедушка Миша…»

— Вопросы есть? — благодушно улыбнулся Брежнев. — Дмитрий Федорович?

Устинов повел плечами под кителем, будто ежась, и взгляд его стал испытующим.

— Я заметил, что вы изрядно благоволите Израилю, Миша, — железно рокотнул он. — Почему?

— Потому что израильтяне должны быть нашими союзниками на Ближнем Востоке, — жестко парировал я, строя ответ рублено, по-военному. — Зреет глобальная угроза исламизма, и тут у Москвы один выход — «крепить единство» с Тель-Авивом. Ставить на арабов? Они бездарны, продажны и стратегически ненадежны. Вспомните Насера и Садата! Мы три миллиарда вбухали в Асуанскую ГЭС, а толку? Египет повернулся к нам задом, кланяясь американцам! Но тут есть одна идея, — глумливая ухмылочка заплясала на моих губах. — В будущем эфиопы затеят строительство мощнейшей ГЭС на Голубом Ниле — и египтяне просто лопнут от злости! Ведь тогда они могут запросто лишиться притока воды, обрекая себя на голод и крестьянские бунты. А давайте поможем Эфиопии с нильской ГЭС в настоящем! Только… м-м… не «на халяву», а по уму — через израильтян. Тель-Авив охотно сотрудничает с Аддис-Абебой, поскольку эфиопы сами злы на арабов. Стоит только начать заполнять водохранилище, и Садат окажется бессильным. Разбомбить плотину? Пусть только попробует! Ну, а если ему это удастся, то Египет испытает страшнейшее наводнение в истории — водяной вал сметет целые города!

Устинов хмыкнул в доволе. Озабоченные морщины, взбороздившие было его лоб, разглаживались.

— Опять же, с помощью Израиля можно переформатировать весь Магриб, — меня несло, как Остапа. — Стоит только поддержать освободительное движение берберов, как это резко ослабит короля Хасана в Марокко или режим Хуари Бумедьена в Алжире. А самое вкусное, на мой взгляд — это помощь Западной Сахаре! Вот, представьте себе: Израиль через Эфиопию поставляет сахарцам оружие, подбрасывает деньжат, а мы признаём САДР. Иудеи начинают по-тихоньку разрабатывать богатейшие запасы фосфатов в Бу-Краа, наши устраиваются на военной базе в бухте Дахла, и все довольны! Зона жизненно важных стратегических интересов СССР расширяется неимоверно — самолет с Кольского полуострова сможет сесть в Дахла на дозаправку, и вылететь оттуда в любую точку Средиземноморья. Хоть с бомбами, хоть с десантом. Вон, как мы хорошо закрепились в Сомали — аж сердце радуется! Но! Если израильтян вынудят уйти с восточного берега Суэцкого канала, у нас наверняка возникнут проблемы. Каир с подачи Вашингтона запретит проход наших судов снабжения. А ведь базы в Бербере, на Сокотре или Нокре — это контроль над важнейшим морским путем, над акваторией половины Индийского океана, не говоря уже о Ближнем Востоке! Оставите их — забудьте про активную внешнюю политику.

— Андрей Андреевич? — церемонно повернул голову Суслов. — У вас есть, что добавить к сказанному?

— Да, — Громыко, осанист и невозмутим, закинул ногу на ногу. — Представители Израиля были у меня с неофициальным визитом в конце февраля. Перед Восьмым марта в Тель-Авив летал Примаков. Поскольку мы более не настаивали на том, чтобы израильские военные покинули оккупированные территории сектора Газа и Западного берега реки Иордан, переговоры прошли весьма конструктивно. Как говорится, в теплой, дружеской обстановке. Ряд важных договоренностей уже подписан, в том числе, в военной сфере, и мы готовы к восстановлению дипотношений. Даже к встрече на высшем уровне.

Моя сдержанность дала осечку — губы растянулись в улыбке.

— Товарищи, вы даже не представляете, до чего это приятно… — я замотал головой, бессильный перебрать целый сноп ощущений. — Насмотрелся в «прошлой жизни», как разваливали страну, как ее оплевывала всякая мразота… А тут Союз жив и здоров, набирает и набирает очки в вековечной игре с Западом! — запнувшись, я добавил: — А ведь мы победим, товарищи…

На лицах «товарищей» дрогнули улыбки. Леонид Ильич от души хлопнул в ладоши, и с чувством изрек:

— За это надо выпить!

— Есть компот, — подсказал Суслов.

Клацнули, сходясь, стаканы с красной каемочкой.

— Ну, за победу!

Пятница, 26 марта. Ближе к вечеру

Зеленоград, аллея Лесные Пруды

Зеленоград! Куда ни глянь, везде деревья. Зануда с рациональным складом ума скажет, что зелень — всего лишь защита от пыли в городе микроэлектроники, но здорово же — как в лесу! Недаром тут полно улиц-аллей. Озерная аллея, Березовая, Каштановая, Яблоневая, Солнечная…

Красно-белый «Икарус» подкатил к тротуару, и водитель громогласно объявил:

— Сосновая аллея! Кому?..

— Мне! — подскочил я, хватая пузатые сумки. — Спасибо!

Урча, рейсовый автобус отъехал, а я завертел головой, ориентируясь в пространстве.

Хоть и звалась аллея Сосновой, а шумели вдоль нее лиственницы, покачивая тонкими прямыми стволами. За охапками черных ветвей с редкой опушью рыжей хвои выглядывали белые этажи высоток. Туда!

Под ноги ложился черный, свежий асфальт аллеи Лесные Пруды. Где-то здесь мой новый дом…