Царская охота

Филиппа последовала совету моей бабки и взяла имя Елизавета, вместо Филипия, как планировала раньше. Крёстным отцом она попросила стать Румянцева и его имя использовала в качестве отчества. Все таинства прошли очень скромно, из-за траура, который был объявлен дополнительно. Юдин же такую статью накатал, что Москва, а за ней и остальные города, слезами умылись, читая, как находящиеся в карантине сестры и послушницы, да и гостившая в это время в монастыре государева невеста, вынуждены были, едва поправившись, ухаживать за теми, кому не так повезло.

Откуда только подробности узнал, скотина? Наверняка кто-то из медикусов проболтался. Они же никаких клятв хранить тайну ухода за больными не давали и давать не будут. Но все, кто там был, получили награды, и ещё большую работу: под руководством немного успокоившегося Лерхе была создана первая санитарная бригада. И ей было поручено разработать свод правил, который мог бы помочь предотвратить эпидемии. Не только оспы, но и вообще любых заболеваний.

Эти несчастные лекари получили в монастыре просто неоценимый опыт и уже примерно знали, что нужно включить в правила. Опыт был уникален тем, что проводился в замкнутом изолированном социуме, где они пытались путём проб и ошибок хоть что-то сделать. И монахини волей-неволей сделались этакими подопытными мышками, на которых некоторые из этих правил уже были опробованы.

И одним из таких правил была изоляция в карантинном доме не только иноземцев, эти уже даже не жаловались, – привыкли, но и вот таких непонятно откуда припёршихся богомольцев. Потому что монастыри – это замкнутая сама в себе организация, если полыхнёт, то пожар не остановится, пока не выжжет всех до последнего сторожа. И Новодевичий был тому прекрасным примером.

А ещё Лерхе выпросил у меня дозволение на прививку коровьей оспой армейских подразделений. Я сначала удивился, что он выбрал именно военных. Но Иван Яковлевич терпеливо мне объяснил: солдаты – люди подневольные, подчиняющиеся приказам. Сказано – привьём, значит, привьём, без вариантов.

К тому же он сказал, что тех же драгун прививать не надо, они уже сами привились от своих лошадей, и их он планировал приводить в качестве примера. Также Лерхе попросил позволение приводить в пример будущую императрицу. Я разрешил, только без подробностей – сама случайно заразилась от жеребёнка, а он увидел след от оспины, вот и весь сказ.

Я разрешил приводить в пример и меня самого, рассказав душещипательную историю о том, что император пережил нечто подобное, но заразился в коровнике от телёнка, и что перенёс болезнь даже лучше, чем моя невеста.

Вдобавок ко всему я разрешил Лерхе использовать Юдина, в процессе популяризации вакцинации, если он получит хороший результат на своих подопытных для распространения вакцины в массы.

Юдин же уже неделю огребал от меня за то, что свою слезовыжимательную статью не согласовал предварительно ни со мной, мне действительно было некогда им заниматься, ни с моей канцелярией. Статья эта получила последствия: люди начали коситься на идущих по святым местам богомольцев, и дважды уже я получал сообщения о том, что было применено насилие в виде закидывания пилигримов камнями.

А всё потому, что мой карманный журналист сумел так демонизировать их облик, что, когда я читал статью, то сначала едва с кресла не упал, а потом за голову схватился, представив себе, что сейчас может начаться. Газету с той статьёй мне принёс Репнин и, молча положив на стол, сбежал со всех ног, чтобы не попасть под раздачу.

– Дмитрий, пропусти меня к государу! – Да что там опять творится? Я поднял голову от бумаг и посмотрел на дверь кабинета.

– Ну могу я никак пропустить, Леонард Паулевич, – Митька говорил устало, похоже, что этот спор длился уже давно. – Я могу вставить в расписание государя аудиенцию через два дня. Как раз есть свободный час в полдень.

– А почему не завтра? – Эйлер, а это был именно он, начал выказывать нетерпение. Для него это было не слишком характерно, всё-таки он был более сдержанный, чем тот же Бильфингер.

– Потому что на завтра запланирована охота, – Митька вздохнул. – В честь окончания траура и полной победы над болезнью, поразившей монастырь.

– А почему только час послезавтра? – мне даже интересно стало, что же такого он хочет от меня, если так настаивает на встрече. Обычно учёные сами не стремились привлечь моё внимание. Это я частенько любил нагрянуть к ним без предварительного предупреждения.

– Потому что в час пополудни состоится большое собрание Священного Синода и не известно, когда оно закончится, – голос Митькин зазвенел, видимо, терпению всякому есть предел. – Но, ежели не хочешь на то время, можно перенести на следующую неделю, или ждать, когда государь, Пётр Алексеевич сам к вам пожалует. Вот тогда можешь запросто поговорить, как это обычно и происходит, – последнюю фразу он пробурчал, видимо, вот такие общения «запросто» вызывали у Митьки раздражение и чуть не оскорбляли его представление об облике государя.

– Хорошо, я приду послезавтра, – раздражённо бросил Эйлер, после чего в приёмной воцарилась тишина.

Почти минуту я прислушивался, но, так ничего и не услышав, поднял список монастырей и церквей, расположенных на территории Кремля. М-да, вою будет послезавтра…

А с другой стороны, если уж у Екатерины, той, что в жены дофину сосватана, почти получилось в этом вертепе порядок навести, то и у меня получится, в конце концов, я мужчина.

Отложив план Кремля, я ещё раз перечитал письмо застрявшего в Галиции Феофана Прокоповича, в котором он полностью меня поддерживает, и даже сам лично выдвинул несколько тезисов, чтобы я использовал их в своей речи.

В который раз пробежавшись взглядом по письму, я отложил его в сторону и потянулся. Хватит на сегодня. Пора проверить, как обстоят дела с приготовлениями первого на моей памяти бала. Он должен состояться совсем скоро здесь, в Лефортовом дворце.

К счастью, я не являлся хозяином вечера, поэтому мне совершенно не нужно было торчать там всё время, встречая гостей. Бал был посвящён победе над эпидемией и представлению народу моей невесты, а также само обручение, формально состоявшееся в Париже.

Так как здесь в Лефортово уже месяц болтался брат Филиппы, я так и не смог назвать мою принцессу Елизаветой, и его, хм, подруга, то и саму принцессу можно было привести сюда, предоставив ей апартаменты в крыле, отданном французам. Таким образом, все правила приличия были соблюдены, а я мог хотя бы её видеть, разговаривать, в общем, мы могли, наконец-то, познакомиться поближе, и не быть друг для друга незнакомцами, стоя возле алтаря.

Действительно, хватит уже сидеть здесь, перед смертью всё равно не надышишься, нужно уже направляться в свои комнаты, чтобы начать готовиться к балу, хозяйкой которого я назначил откровенно скучающую герцогиню де Виллар.