Целители. Тени прошлого
Шрифт:
– Ты, это... Потихоньку ней. И поплачь, если хочется. Я никому не скажу...
Юноша моргнул. Похоже, вспомнил о своём горе... Тут же припал к бадье и осушил её. Тоскливо уронил:
– А смысл плакать? Ты всё равно не скажешь мне, что с Ильгой...
Старый домовой вздохнул. Снова похлопал парня по плечу и пошёл заваривать ещё чай. Налил в две кружки. Щедро плеснул туда фрилл. Подумал и добавил гномий самогон. За травами паренёк не почувствует. И хуже точно не будет. Себе налил бадейку чаю, третью, значит.
Сунул здоровенную кружку пареньку в руки. Присел рядом. Взял свою кружечку
Пили. Молчали. Авис допил одну кружку и взял другую. С ней уже не торопился. Тянул медленно. Успокаивался. Не плакал, как плакали "ласточки" Илевея. Только печальнее становился.
А когда допил, снова спросил:
– Не скажешь же?
– Отчего ж не сказать,- вздохнул домовой.- Ушла Ильга. Тут её не будет больше никогда. Разве что в гости когда-нибудь придёт.
И добавил угрюмо. Самое главное:
– Вот и разошлись ваши пути, высокородный. Академия сводит вас, молодых. Тех, кто может стать друзьями или любимыми, а вы... Вы становитесь врагами вместо этого. А с любимыми расстаётесь...
Авис кивнул своим мыслям:
– Она ждала, что я скажу ей что-то, что удержит её. В наш последний разговор.
Илевей покачал головой:
– Как ты мог удержать её? Только одним. А на это ты не способен, как оказалось... Упустил ты свой шанс, высокородный... Год тебе остался, и ты тоже уйдёшь. Жить свою жизнь наследника. Не забудешь, конечно, её, Ильгу. Но и не найдёшь больше никогда...
Авис вздрогнул и мёртвым голосом сказал:
– Я ещё раньше решил. Я откажусь от наследства и рода.
Илевей с симпатией и сожалением глянул на парня:
– Ты не можешь. Только глава рода может изгнать тебя.
Авис усмехнулся, глядя куда-то вдаль:
– Отец выкинет меня. Уже выкинул. Он ждёт нового наследника. Подсуетился, когда я умирал...
Что тут скажешь? Илевей снова вздохнул и отправился заваривать чай...
Теперь в кружках кроме трав был дикий коктейль из самых ядрёных алкогольностей, какие знал древний дух. А больше всего фрилла. Вино " от ста печалей" нужно было обоим.
Спать парня домовой оставил тут же, на диванчике. Хотя, какое там спать?.. Заснули они только к утру... Авис поплакал-таки. А Илевей рассказал о прекрасных древних временах, когда нога дормерцев не ступила ещё на землю, и мир был свободным.
Мальчик был так потрясён тем, что услышал... Спрашивал. Смеялся. И снова плакал, не из-за себя теперь. А оттого, что красота, свобода и магия почти ушли из их мира...
Глава 36.
– Куда лезешь, дурища! Стой! Стой, говорю же!.. Парни! Оттащите её кто-нибудь! Покалечится же! Куда? Держите её! Лезет в самое пекло!..
Та драка рядом с тренировочными полигонами стала одной из самых эпичных и масштабных в истории академии магии Дормера. Не только по своим масштабам, но и по последствиям...
***
На следующее утро, Авис Варнер проснулся с дикой головной болью. От божественного травяного запаха... Он глаза продрать не успел,
а Илевей сунул ему под нос очередную кружку. Чай оказался с удивительными свойствами...Пьяница поневоле осушил кружку, упал назад на диванчик, обливаясь холодным потом. Голова болела адски... А потом перестала болеть. Как выключилась...
Не прошло десяти минут, а похмелье ушло, будто и не было. Парень, поблагодарив домового, отправился к себе. Умылся, переоделся и побежал в академию. Не на занятия. К ректору.
Марла, секретарь Элвина, колюче глянула на него:
– А занятия?
– Подождут,- отрезал Варнер и твёрдо уставился на пожилую женщину.
Она что-то рассмотрела у него в лице. Кивнула на дверь:
– Иди.
– А спросить?- засомневался Авис.
Марла улыбнулась неожиданно доброй улыбкой, от которой морщинки, как лучики побежали по лицу. Фыркнула:
– Иди! А то передумаю!
Юноша выдохнул, вошёл в кабинет ректора...
И застал самую мирную картину, какую только можно себе вообразить. Старик-ректор сидел за столом в эркере окна и пил чай с таким важным и сосредоточенным видом, будто священнодействовал. Стол был заставлен тарелками, тарелочками и вазочками с пирожными всех, какие только возможны, сортов, конфигураций и цветов.
Как раз в тот момент, когда Авис вошёл, Элвин держал в одной руке чашку. Другая рука почтенного мага замерла над многообразием сладостей в нерешительности. Что выбрать? Увидев Варнера, ректор нетерпеливо пошевелил пальцами, будто ничто на свете не могло оторвать его от самого "важного" занятия и шутливо поздоровался:
– Приветствую, мой друг! Теперь ты знаешь мою тайную, одну из немногих слабостей. Люблю сладкое. Очень люблю!
Выбрал, наконец, пироженку, подхватил её, куснул и закатил глаза в восторге:
– Великолепно! Нужно отправить подарок кондитеру! Это истинный шедевр! Присаживайся, друг мой, и попробуй. Вот это голубенькое, в крапинку!
Кресло, стоявшее неподалёку, наподдало Авису под колени, вынудив не слишком изящно плюхнуться на сиденье. Салфетка прыгнула за ворот рубашки. Чайник сам наполнил чашку ароматным чаем. Чашечка полупрозрачного, тончайшего фарфора скакнула на блюдце и кокетливо повернулась бочком, чтобы показаться с лучшей стороны, и чтобы брать было удобнее. Голубое, в крапинку пирожное прилетело на тарелку. Десертная вилка ввернулась в руку: "Пробуй!".
Авис отложил вилку, взялся за пирожное по-простому, руками. Откусил. Действительно, было очень вкусно. Изумительно... Но странное дело, шедевр кондитерского мастерства, яркое утреннее солнце, что пробиваясь сквозь витражи окна, ложилось яркими цветными пятнами на стол, и весёлое лицо Элвина... Всё это было из той, пусть и несчастливой, но терпимой жизни, когда Ильга была, пусть не с ним, но рядом...
Стыдно сказать, но Авис едва не заплакал, как бывало с ним в детстве, когда отец "воспитывал" в нём "твёрдость духа", безжалостно отнимая то, что мальчик любил. Сейчас было во сто крат обиднее. И страшнее... Парень протолкнул пирожное в глотку. Чуть не подавился. Слёзы навернулись на глаза и едва не пролились. В ужасе, что опозорится, он схватил чашку с горячим чаем и осушил её, одним махом. Чуть не обварился, но и не заплакал...