Цена памяти

Но он не исчезает, лишь замирает, смотря на неё полубезумным взглядом. Серые глаза кажутся почти чёрными во мраке, губы приоткрыты и рвано хватают воздух, словно он хочет сказать что-то, но не может.

Мантия Пожирателя порвана в нескольких местах, но он стоит уверенно.

И главное, в отличие от неё, у него есть палочка.

Смесь страха и злости парализует её на несколько мгновений, пока Гермиона рассматривает его, но проходит секунда, другая, и она вспоминает, что не может отступить. Она должна бороться. У неё… Где-то там у неё осталась цель.

Её ждут.

И она не позволит Драко Малфою остановить её.

Сузив глаза, она кидает на него яростный взгляд и начинает поворачиваться на пятках, стремясь броситься прочь так быстро, как только способна.

Но её реакции всё ещё заторможены, и он успевает быстрее.

Малфой поднимает палочку; вспышка заклинания моментально рассекает пространство между ними и ударяется ей в грудь. Затем мрак всё-таки побеждает и полностью охватывает Гермиону.

***

Вздрогнув всем телом, Гермиона просыпается и резко подскакивает, садясь в кровати; пальцы вцепляются в простыни, и грудная клетка тяжело вздымается.

В комнате открыто окно, и воздух вокруг холодный, но Гермиону охватывает невыносимый жар. Он поднимается прямо из глубин её памяти и печёт, обжигает, поражает сознание. Всё тело мелко дрожит.

Гермионе кажется, будто она в самом деле бежала и теперь почти готова выплюнуть лёгкие от избытка давления и напряжения. Она прерывисто дышит, пытаясь справиться со сковавшим её ужасом.

В этом сне — воспоминании? — там был… Драко.

И она боялась его.

Отголоски боли преследуют её даже наяву, и Гермиона чувствует, как её мутит, когда вспоминает вид крови на своих руках. Она была ранена. Она бежала.

Она убегала.

От кого? Где и когда это было? Почему… Почему она боялась его?

Повторяя движение из сна, Гермиона вскидывает руку к груди, крепко прижимая к коже, будто это способно помочь успокоить истерично бьющееся сердце. Череда мурашек стелется вдоль позвоночника.

Почему она бежала? Откуда такая реакция?

Что сделал Драко?

Что… Что он сделал?

Она зажмуривается, делает четыре глубоких вдоха и изо всех сил старается расслабиться, чтобы справиться с душащим приступом паники.

— Это просто сон, — еле слышно шепчет Гермиона самой себе.

И вспоминает, как говорила это Малфою.

Как убеждала его, когда он вот так же был напуган и потрясён невнятными видениями. Тогда он боялся того, что ему предстояло, она же сейчас взбудоражена прошлым. Тем, что уже случилось.

Или же в этот раз это…

— Просто сон, — повторяет Гермиона, проглатывая звуки, которые теряются в сбивчивом дыхании. — Сон… Ведь так?

Подняв вторую руку, она прижимает её ко лбу, наслаждаясь прохладой. Она вся взмокла и теперь смахивает прилипшие влажные пряди, заправляет их за уши, бережно скользя по собственному лицу.

Исцеляющее прикосновение.

Ей хочется обнять саму себя, погладить по голове и пообещать успокоение и освобождение.

Но страх всё ещё сковывает горло и грудь.

Так некстати Гермиона вспоминает Гарри. Его горячую и неколебимую уверенность, что Драко был действительно виноват. Его взволнованное лицо, его слова, его мольбы.

Он предостерегал её.

Гермиона тогда не поверила ему. Отказалась допускать то, что не видела собственными глазами. Она обещала себе докопаться до правды и в итоге принять взвешенное решение на основе всех фактов. Однако, вспоминая всё произошедшее между ней и Драко, она уже склонялась к тому, чтобы верить ему и верить в него.

Но после пугающего сна её разум не может отбросить очевидный вопрос, который всплывает на поверхность и требует ответа.

Что, если она всё-таки ошибалась в Драко Малфое, а теперь совершает эту ошибку второй раз?

***

Драко смотрит на неё не мигая. Ожидание, которым наполнено его лицо, делает ей почти больно.

Но одновременно с этим Гермиона чувствует волнующую силу: каждым своим словом она может вынести ему приговор. Раздавить или возвысить. Заковать или освободить.

И ему остаётся лишь принять её решение.

— Думал, я не приду?

Линия его губ ломается, он фыркает, но напряжение перекрывает насмешку. Вокруг глаз мелькают еле заметные морщинки, когда он прищуривается.

— Я знал, что ты придёшь. Ты не можешь отвернуться и бросить все сейчас, когда ты так близко.

Она склоняет голову и приподнимает брови, выражая согласие.

— Это правда. Но прошлый раз был… тяжёлым.

— Но ты справилась.

— Сейчас да, однако справилась ли прошлая я?

Он едва заметно подаётся вперёд.

— Что ты вспомнила, Гермиона?

Он худой, с угловатыми чертами лица, тёмными мешками под глазами и очень нелепой щетиной, кажущейся серо-коричневой то ли от грязи, то ли от рассеянного блеклого света. Внимательно смотря на него, Гермиона понимает, что так многое знакомо в его лице.

Но всё-таки он выглядит старше и внушительнее, чем Драко из её воспоминаний.

Гермиона вздыхает и откидывается на стуле, не сводя с него взгляда.

Она не знала, сказала ли в итоге об этом вслух, но Малфой должен был знать, что она была влюблена в него. И по его реакциям, взглядам и словам из настоящего она предполагала, что это было…

Взаимно.

У них двоих явно было что-то, что они не сберегли.

— Я же могу быть откровенна с тобой? — вдруг спрашивает Гермиона, наблюдая за изменениями в его лице.

Драко, подобравшись всем телом, настораживается и быстро кивает вместо ответа.

— Я прихожу сюда… Сколько? Уже больше месяца. И всё это время я думала, что мне стоит быть осторожнее, ведь я не помню, что случилось. Я пыталась оставаться бдительной, — она вздыхает всей грудью; сердце гулко бьётся где-то в животе. Гермиона не заготовила речь заранее, но так много думала об этом, что слова льются сами собой. — Вся эта история казалась нереальной. Мне до сих пор порой кажется, что я заснула ещё в августе и так и не проснулась… Я не знала, как тебе доверять, но будто бы на физическом уровне чувствовала, что могу, — буквально на долю секунды она прикрывает глаза, а после, опустив взгляд, на порядок тише добавляет: — Но это было… неубедительно.

— Нерационально, — подсказывает Малфой. Его голос чуть дрожит, а пальцы вжимаются в столешницу, отчего кончики слегка белеют.

— Да, — откликается Гермиона, вновь подняв на него глаза; уголки её губ дёргаются. — Было совершенно нерационально прислушиваться к тебе во всех сложившихся обстоятельствах. — Она взмахивает рукой в воздухе, выразительно указывая на окружающую обстановку. — Но… Теперь, когда я помню, то понимаю, что всё произошедшее со мной, то есть с нами… Всё это уже случилось.