Чабор

Хозяин поставил светильник на стол, указал Берегу на место, где должно сидеть гостю, а сам молча принялся вертеться в тёмном углу возле печи. Вскоре на выскобленном столе появились пышущие жаром горшки с горячей пищей.

— Не нужно, Ортай, — отмахнулся Берег, — зачем? Я уж вечерял.

Волхв исподлобья посмотрел на княжьего гридня:

— Тебе, — хитро сказал он, — как человеку, далёкому от трудов орачей[i], конечно, будет не удивительно повечерять дважды, а вот мне, горемыке, пришло время сделать это хоть раз. И коль уж так выходит, что ты сыт, знать, не дано мне будет сегодня приветить высокого гостя. Да и то не беда, хоть сам объемся до полусмерти.

Ты лучше глянь, что у меня есть, — довольный тем, что имеет редкую возможность показать достойному человеку своё гостеприимство, Ортай поставил на стол глиняныйкувшин, плотно затянутый поверх тонкой сухой шкуры грубой суровой нитью. Этот покрытый внушительным слоем пыли сосуд неизвестно почему показался Берегу чем-то волшебным, будто появившимся из сказок о живой и мёртвой воде или про сок гоюч…

— Настой, на меду, — не без удовольствия продолжал волхв, — правда, больно хмельной он пока, потому как стоит всего три месяца. Зато как полезен — м-м-м-мх. Я его держал для особого случая. Сам увидишь: и твой ужин безследно в брюхо провалится, и мой уйдёт туда без остатка. Напиток что надо.

Берег хитро посмотрел на Ортая, который, так и не услышав ничего вразумительного о том, желает ли гость выпить неведомого напитка, уже старательно наполнял глиняные кружки.

— А ты никак ждал меня, волхв? — спросил гридень.

— Как не ждать, — ответил тот. — Уж полгода, как тебя оставили за порядком в Слободе присматривать, а ко мне ты до сих пор так ни разу и не наведался.

Берег, осознавая, что попрекают его по делу, только развёл руками:

— Зато, я гляжу, другие тебя не забывают, еды хватает. Поди, ходят люди-то по старинке? Берегись, как бы не отплатили тебе чёрной неблагодарностью. У нас нынче такое в ходу. Чуть что не так — будут жаловаться князю. На своей шкуре испытал такую «хвалу». Волхвы-то и без того не в почёте…

— А я и не боюсь, — Ортай подал гостю наполовину наполненную посуду. — В скользкие дела не лезу, а так, полечить, пошептать могу…, в общем, по мелочам, вот люди и благодарят. До весны, я думаю, с голоду не помру. Ну, — поднял хозяин кружку, — давай употребим, …на укрепление здоровья, а то промёрз я сегодня до костей…

Берег кивнул и, следуя примеру волхва, одним махом выпил весь настой без остатка.

— Ох! — невольно вырвался у него тяжёлый выдох. Горло обожгло, будто огнём, и, что странно, тут же отдало прохладой и нежным ароматом.

— Хорошо, что пришёл, — даже не спрашивая о достоинствах или недостатках своего напитка, сказал волхв. — Не мог не придти. Видать, загрызает червячок?

Ортай принялся за еду, указывая гостю между делом на вторую ложку, и на этот раз Берег отказываться не стал. Ответить на слова волхва ему было нечего, а сидеть и пялиться, как сыч, на то, как этот крепкий мужичок уплетает жирную и аппетитную кашу, не очень-то хотелось.

— Знал я, — продолжал волхв, — что Берецкий колдун не даёт тебе покоя. Ох, и дурное же семя. Как бурьян подзаборный, где упадёт, там прорастает.

— Мне-то самому ещё ничего, — соглашаясь, ответил Берег, — а вот люди…. Слушай, Ортай, мне вот что интересно: ведь и ты, и колдун — оба лечите, а от него приходят хоть и здоровыми, но, как это сказать, …ненормальными, что ли, пустыми. Почему так? Или вот гляди, ты живёшь близко и дело своё знаешь не хуже берецкого колдуна, а идут отчего-то охотней к нему?

— На все это я тебе так скажу: всегда далёкий сын — лучший. Может, живи и я в лесу, как раньше, шли бы и ко мне, как к реке на Водосвятье. Да и отблагодарить колдуна того проще. Дал клок волос выстричь — и всё. Что, казалось бы, за убыток, кудри новые отрастут, а вот волхва дарами обижать не принято. Волхв, когда лечит, часть себя отдаёт…

— Это точно, — согласился Берег. — Я помню, каков ты был, когда Псора и Всемила выхаживал. Вон как тот кий, что в углу стоит.

— К тому же, — продолжал Ортай, пропустив мимо ушей это сравнение, — я и Князю говорил и тебе скажу: не волхв я. В учениках у Ладимира ходил, было. Мне-то при моих знаниях и до капен-инглингов[ii] пока далековато. Кабы это было не так, Владимир меня ещё при первой встрече приказал бы половинить. Это Ладимир меня спас, добрая память моему учителю. Ведь знал, что смерть на пороге, однако не стал уходить в глухие леса, как прочие волхвы и ведуны. «Почто мне прятаться, — говорит, — всё одно этот каган-полукровка будет меня искать да к себе переманивать».

Ведомо тебе, что до берецкого колдуна Владимир ко многим волховавшим переговорщиков присылал? Нет? Вишь, даже ему, самонадейному, а тако же попам его да епископам без помощи вещих старцев никак не справиться. Потому и не ладится ничего у кагана этого. Всё у него «нос-наперекос». Как там… поговорка-то была раньше: «Народ на Руси больно крут, коль князь неумёха — попрут».

Ладимир всеми волхвами почитаем был, а потому Красный каган долго склонял его к себе в советчики. Обещал, коли тот возьмёт на себя крещение, отдать в его услужение все Христианские Капища с людьми. Учитель трижды кагану отказывал. В четвёртый раз князь прислал к нему татей и те…, — Ортай с горечью махнул рукой. — Этот хазарский выблюдок ранее-то даже и до трёх никогда не считал.

Князевы люди перед тем, как порешить Ладимира, спросили того, мол, какое последнее желание имеешь, старец, перед смертью? Может глаза завязать, чтоб смерти не боялся? А Ладимир лишь посмотрел на них с укором да говорит: «Завяжете мне глаза али нет, а смерти своей я всё равно не увижу[iii], а вы ж не узрите моего страха пред нею, ибо нет его, как нет и смерти для всех Асов-внуков Богов. Я знал, что да как со мной будет ещё задолго до сего. Об одном прошу: не губите зря моего помощника, Ортая…, — глаза рассказчика налились слезами, — …он при мне только хозяйским трудом проживал…».

Ортай утёрся сухой ладонью и тяжко вздохнул:

— Зарубили его, …а меня в колодки да к Красному.

Все ведичи[iv] ещё до того ушли в леса. Где теперь кагану помощи искать? Вот Колдуна берецкого и обхаживает. Волхвы-то теперь вернутся не скоро, не раньше, чем через тысячу лет. Дай Боги нашим потомкам дожить в здравии до тех времён.

Не почитает старых-то отчего-то новая власть. Колдунов, вишь, не трогает пока. А ведь эти, теперешние священники, или как их там ещё называют? Они-то говорят, что чернокнижников уничтожать надо. А пойди ты или вот я, «чёрную» книгу подбрось кому-нибудь — и всё! Княжьи люди того человека на дыбу и разбираться не станут. А ведь что интересно: до того времени, когда появились тут эти попы да епископы, столько-то много колдующих по-чёрному не было. Смекаешь, к чему клоню?

Вообще, книжное дело придумал кто-то из тех, кто явно был с разумом в ладу, хотя мне всё же старые харатьи да наузы[v] больше по Душе. Так вот, казалось бы, придумали, как нужно книги печатать без рукописного труда. Так дайте ж тогда скорее Знания людям. Это ж сколько доброго сделать можно? Когда бы наши Веды так по миру возили, как эту их библию, о! Тогда бы в головах людских и не осталось бы ничего от дури Чернобоговой. Всё бы ушло безвозвратно. А так... Иди, попробуй хоть так, хоть за плату, купи что-нибудь окромя их Святого Писания?