Чабор

— А меня они и не спрашивают, — с досадой хлопнул себя по бёдрам сайвок, глядя на то, как его спутники уже освобождают свои мясистые плечи от лямок заплечных

мешков. — Ну ведь только что ели...

— Водар, — спокойно возразил Чабор, — мы уже большие дяди. Гляди, — он самодовольно поиграл бугристыми мышцами, — всё это надо кормить, иначе зачахнет.

— Не ной, чудо-нос, — поддержал товарища Станимир. — Еду всегда легче носить

в себе, чем на спине. К вечеру доберёмся до места — откушаешь во дворце, ну…

Сайвок обречённо вздохнул и сдался на милость друзей. Сняв свой мешочек, он уселся рядом с ними. И правда — «большие дяди». Оба как быки пятилетки. Как же это там говорил Мирота: «И кто бы подумал, что из Чабора вырастет такое?». …А Станимир?... Этот ещё хуже. Чабор-то хоть на человека похож, а Станимир — гора горой. На нём даже меч болтается, как охотничий ножик.

Сырые камни, слегка прикрытые щебнем и землёй, ещё недостаточно прогрелись после зимы, поэтому даже несмотря на усталость долго рассиживаться не хотелось.

Сайвок недовольно поёрзал на холодной подстилке травы и стал собираться.

— Гляди-ка, — тут же подтрунил Станимир, — у нас с тобой, Чабор, еды в мешках осталось ещё дня на два, а этот малокровный уже всё слопал. А ещё говорит: «Ну, вы жрать…». Тьфу на тебя!

— Слопал… — собирая провиант, кривлялся сайвок. — Вот как дал бы сейчас.… Да неси тебя потом, коня такого, до дворца. Э-хе-хе, скорее бы уж добраться. Все нервы вы мне вымотали за дорогу. Хоть помоют вас там. Воняете, как табун на перегоне…

— Ты был-то на перегоне всего один раз, — улыбнулся Чабор.

— Один раз, — согласился сайвок, — но хватило и этого. Всё равно, вы хуже того табуна воняете, а во дворце, между прочим, царевны, служанки, царица. Наверняка, они лишатся чувств …от запашку от вашего мужского. Чем глумиться напрасно над бедным сайвоком, лучше бы на самом деле подумали, как на ту сторону перебраться.

— Тебе ж говорят, — сказал, собирая остатки еды в полотняный дорожный мешок, Станимир. — Мы будем прыгать, а тебя, ароматного, перебросим на ту сторону с раскачки. Только ты сам себе ненароком запашок не испорти в полёте.

— Очень смешно, — сайвок отмахнулся от надоевших ему за время пути однообразных шуточек молодых витязей.

— А на самом деле, — осведомился теперь уже Чабор, — как будем перебираться-то?

— Не боись, — пробасил Станимир, накидывая на плечи лямки дорожного мешка, — выведу. Мне тут каждый камень знаком…

К закату, как и было обещано Станимиром, они вышли к мостам. Стража встретила гостей во всеоружии.

— Куда путь держим? — спросил старший из караула, прицениваясь к запасу удали и мощи пришлых молодцов.

— К асуру Вулкану, — спокойно ответил Чабор. — Будь добр, страж, пошли гонца к царю, скажи: пришли Станимир и Чабор. …Да, — спохватился он, — и Водар с нами.

Старший караула жестом подозвал к себе одного из своих четников, что-то пошептал ему на ухо, одновременно не без интереса изучая наверняка никогда ранее не виденного сайвока. Гонец выслушал начальника и мигом исчез в плотных рядах своих товарищей.

Ждать его пришлось долго. Водар, коротая это время, прятался от донимающих взглядов караульных за широкими фигурами своих друзей. Но вот прибежал посыльный. Он долго шептался о чём-то со старшим караула, пока тот, наконец, не оставил его и не спросил у лесных гостей:

— Кто из вас будет Чабор? Подойди ко мне… один. Остальные останьтесь на месте.

Чабор послушно вышел вперёд, предусмотрительно остановившись в начале моста. Мало ли что? Рука лениво и скорее по привычке легла на эфес волшебного меча. Подошёл главный страж.

— Царь велел проверить, — замялся он, — твой меч …. Дозволь дотронуться.

Чабор медленно потащил меч из ножен, и стража, отреагировав на это по-своему, недовольно зашумела.

— Тихо! — поднял руку главный. — Не кипятитесь! Так надо!

Он осторожно поднёс свою руку к лезвию волшебного меча, и тот сразу же засиял слабым лунным светом. Начальник стражи моста, будучи человеком любопытным, решил испытать судьбу до конца и неосмотрительно коснулся лезвия невиданного оружия. Окружающие караульные нервно дрогнули, глядя на то, как их начальник в ужасе отдёрнул обратно обожжённую руку.

Тут же в вечернем воздухе неприятно задребезжал слабый звук. Чабор моментально выхватил меч, освещая вечерний полумрак его усилившимся светом. Волшебное оружие молниеносно описало короткую дугу, и к ногам молодого витязя упала рассеченная пополам стрела.

— Сто-о-о-ой!!! — страшно заорал начальник караула, закрывая собой Чабора. — Лучники! Черти слепые, стой!..

Стрел больше не было.

— Прости, воин, — в пол-оборота обратился он к Чабору, продолжая стоять живым щитом перед гостями. — Темно. Лучникам из засады плохо видно, вот и погорячился кто-то, уж извини. И ты, и спутники твои можете проходить. Стража, пропустить!

Воины караула на той стороне моста неохотно расступились. Станимир, Чабор и Водар медленно прошли мост, а у ворот в замок их уже ждали. Сумерки смутно рисовали на фоне светлой стены тёмную фигуру человека.

— Мы к царю, — ещё издали предупредил Станимир, на всякий случай ощупывая эфес своего меча. Мало ли... снова погорячится кто-нибудь…

— Добро, заходите, — ответил незнакомец, указывая путь к двери замка.

Первым во дворец вошёл Станимир, потом, словно мышь, прошмыгнул Водар, а за ним, вслушиваясь в лёгкие шаги посланника царя, шагнул к массивной двери и Чабор.

— Чуть узнал тебя, крестник, — услышал он вдруг…

— Ратибор! — гаркнул Чабор так, что Водар с перепугу налетел на Станимира. — Друг дорогой! Ты ли это?

— Я…

Возможно, сайвок чего-то нашептал царскому зятю, а может быть, и на самом деле от наших гостей душок был что надо, потому что повели их сразу не к царю, а в баню. Ратибор до пятен на коже, от всей души отхлестал молодежь дубовым веником, лишь изредка выпуская Чабора и Станимира из парной к ведру со свежим квасом. Водар же, томно отмокающий в это время в большом ушате, недовольно морщился, слушая их душераздирающие крики, мешающие ему нежится в тёплой водичке.

После бани гостей отвели в подготовленные им покои и переодели в чистое бельё. Витязи и сайвок не могли на себя налюбоваться, такие пригожие да ладные они были в праздничных косоворотых рубахах с разрезом на военный манер.