Чабор
Шрифт:
— Оставлять тоже небезопасно, — вступился тот. — Утащат и эту, что тогда?
— Т-с-с-с, — шипел Водар. — С тобой лес слушать, что с сопливыми есть…
Сайвок сердился не на шутку. Только ему одному из четверых было известно, как шуршат шлифовальные камни каменотёсных мастерских сайвоков, а за долгие годы его слух, не ровня нюху, значительно притупился.
В лесу звук шлифовален запросто можно спутать с цвырканьем и шуршанием сверчков, жуков, кого угодно. Благо — сейчас весна, и вся живность только начинает просыпаться, а значит, шансы найти родичей у сайвока были неплохие, если бы, конечно, ему не мешали слушать.
— Эй, малокровный, — прошептал Станимир, — а ну как
— Добежал, не волнуйся, — огрызнулся сайвок. — Ты лучше рот закрой, а то ещё какой-нибудь скворец его за дупло примет, червей натаскает. Ведь просил же...
— И правда, Станик, — поддержал сайвока Чабор, — не мешай.
Из-за толстого ствола вековой ели внезапно появился брат Водара Перестар.
— Где вы болтаетесь? — тихо и с укоризной спросил «старательный и точный сайвок» (так его всем представлял отец).
— А вот и он, — вздохнул Водар. — Ты, по всему видать, пострел, везде успел?
— Да уж не тебе чета, — подмигнул спутникам брата Перестар, повернулся, зашёл за дерево и исчез.
— Куда это он? — спросил Чабор.
— Явится, куда ему деваться? — лениво отмахнулся Водар. — Вечно лезет, куда его не просят, выскочка.
И на самом деле, Перестар тут же появился снова. Он быстро отыскал потайной вход в подземные галереи, и вскоре на мрачной и сырой поляне уже ничто не говорило о недавнем присутствии людей.
Ведомые Перестаром и Водаром, гости подземного города, пройдя недолгий путь уже привычными им тёмными проходами, пересекли два низких рабочих зала, освещённых странными светящимися камнями. За широкими столами сидели старательные трудяги-сайвоки, шлифуя и полируя драгоценные камни и самоцветы. Изумлённые появлением людей, малыши пугливо сопровождали пришельцев удивлёнными взглядами.
В третьем зале к нашим друзьям примкнул ещё один сайвок, представившийся Кремнем. Чего-чего, а энергии этому малышу было не занимать. Он шнырял меж ног людей с поразительной быстротой, появлялся то впереди, то сзади, попутно изумляясь мудрости и прозорливости старика Таратора.
— Какой план! — хватаясь за голову, вопил этот вездесущий Кремень, и все за исключением одного Перестара, спрашивали себя: «Какой план?»
Загадки сородича вконец замучили Водара, и он всё же умудрился успокоить этого не в меру энергичного проводника, заставив того наконец всё объяснить. Оказывается, старик Таратор послал сына не с простым уведомлением о прибытии гостей, а с приказом царя помочь им, чем только можно. А вот помочь можно было (по мнению того же Таратора), прорыв временный ход к брошеной галерее. Вот тут-то и скрывается мудрость и прозорливость старого сайвока.
«Однажды, — рассказывал Кремень, — давным-давно, грабари (сайвоки, копающие тоннели и ходы) нашли очень богатый пласт камней и самородков. Разрабатывая новые галереи, мастера-проходчики забрались невесть куда. Нашей радости не было предела, ещё бы! Такие богатства даже «горным» не снились, но! Все работы пришлось закрыть.
Дело в том, что, продвигаясь всё дальше, грабари вдруг вышли прямо в какой-то зал, наверх из которого уходил колодец. В центре зала покоился жертвенный камень Тёмных Богов, со всей положенной недоброй атрибутикой и символикой. Местечко гиблое, в такое попасть — совсем пропасть. Ход быстро замуровали, следы замели, а двое смельчаков по верёвке выбрались из колодца и, попав прямо во дворец Бардака, каким-то чудом удрали оттуда невредимыми…».
Кремня слушали с интересом, но, по правде сказать, так толком ничего и не поняли. Едва гости стали уточнять да спрашивать, рассказчик тут же всё прояснил.
— Вся мудрость Таратора в том, —
многозначительно поднимая палец к потолку, старательно чеканил хвалебные слова в адрес дальнего родственника Кремень, — что он просчитал всё наперёд.Бардак наверняка ничего не добьётся от царевны. Просто убивать её он тоже не станет, значит, принесёт в жертву Чернобогу, там, в колодце. Мы с грабарями пророем ход и оставим вас в этом Чёрном храме. С сожалением вынужден вам сообщить, что пути назад в наши галереи у вас уже не будет.
Нам, сайвокам, и так придётся перейти все границы дозволенного в этом щекотливом деле, …и это уже во второй раз. Если Бардак и его слуги унюхают, кто роется у них по соседству — нам не поздоровится. Все наши труды на сотни лет пропадут. Придётся уходить отсюда, бросая наши галереи слугам Бардака.
Мы оствим вас там, и дальше, уж извините, дело ваше. Битва вас ждёт великая, ведь на это жертвоприношение придут все слуги Бардака, лучшие из лучших. У него страшные слуги, страшные Боги. Победить и тех и других — задача невыполнимая для смертного, но, как сказано в харатьях, «придёт герой — станет мир». Ведь у вас собой меч Индры…
Сайвок говорил что-то ещё, но Чабор его уже не слышал. Фразу о герое и мире, произнесённую малышом, он слышал уже второй раз, и, в отличие от первого, этот едва не заставил его взорваться смехом. Как можно было возмущаться тем, что его, Чабора, здесь всё время зовут героем. Дело-то не в нём! Наверняка фраза, взятая из Харатий, на самом деле звучит: «Придёт герой — Станимир»!…
Через затхлые пыльные ходы брошеных галерей к дальнему тупику, где и крылась тайна восточной части, их сопровождали неутомимый Кремень и около двух десятков сайвоков-грабарей. Добравшись до цели, они сразу же приступили к работе. Дело своё они знали хорошо: отправляясь один за другим в быстро откапываемый ход, они становились цепочкой, меняясь местами, давая отдохнуть передним. Едва только грабари успели разогреться, движение остановилось. Передние сайвоки долго прислушивались к тонкой стенке свежевырытого хода, после чего подтолкнули её, и она рассыпалась, обнажая светящееся мягким, слабым светом пыльное пространство. Так наши герои, которым приходилось двигаться внутри свежевырытого, узкого хода на карачках, проникли в святая-святых царя Бардака.
Едва Водар и Перестар успели засыпать сухим песком оставшиеся на полу чёртова колодца растоптанные комья сырой земли, за стеной хлопотавшие вовсю грабари уже почти закопали обратно вырытый ими же ход. Перестар, заканчивая с маскировкой, отряхнулся от пыли и предусмотрительно воткнул в стену, где совсем недавно зияла дыра, несколько сухих корешков, оторванных рядом. Теперь и сами непрошеные гости Бардака не смогли бы отыскать место, откуда они вошли в этот страшный колодец…
Царь Темнолеса спешил, вторично спускаясь к узкому каменному коридору к жертвенному колодцу. Уже во второй раз за день волшебный жезл «звал» его туда. В первый злые духи и бесы, явившиеся на зов царя Темнолеса, предупредили о том, что следует поспешить с жертвой, а теперь к алтарю Тёмных Богов явился сам Чемор.
— К тебе идёт смерть, — сказал он, — берегись, уже близко, слишком близко…
Бардак поднял на ноги всех. В ожидании приказа царя, у входа во дворец стояли отряды его защитников. Обернись его смерть даже лёгким мотыльком, её тут же измельчили бы в пыль тысячи зубов, клыков и мечей. Внешняя защита была обеспечена. Пришло время принести жертву. Бардак собрал приближённых и отправился с ними к дальнему коридору.
— Мор! — позвал царь. — Царевну отнеси к колодцу, обязательно возьми с собой Вурдала. Её опустить вниз и приковать к камню, отвечаешь за неё своей головой.