Чайки за кормой (сборник)

Уже бредя по обочине Потапыч заскавчал:

– Куда мы идем? Зачем нам это все надо? Я уже и Ленина не хочу смотреть.

– Перестань ныть, уже немного осталось. Вон, смотри, машина идет!

Красносеев и Потапыч помахали руками и, к их удивлению, серебристая «Волга» остановилась.

Глава 32

За рулем сидел холеный мужчина средних лет и приятно пах дорогим одеколоном. Он, лучезарно улыбаясь, пригласил усталых путников в салон машины.

Депутат Лодкин. Вам в Москву? Отлично! Я еду на заседание Государственной Думы и, конечно же, вас подвезу. Я всецело за социальное партнерство. Люди разных уровней, – сказал депутат, внимательно осмотрев мятую и потрепанную одежду пассажиров, – должны помогать друг другу.

У Красносеева и, тем более, у Потапыча не было никакого желания общаться, но Лодкин как-то незаметно умудрился втянуть их в разговор.

– Ну как дела в регионах? Настроение у электората бодрое?

Потапыч прошептал на ухо Владлену Борисовичу:

– Я тебя умоляю – не спорь с ним. Немного осталось.

Красносеев слегка насупился и сказал:

– Удовлетворительное.

– Замечательно! Проведем заседание в Думе, наметим новые задачи и вывернемся из оков прошлого строя! Впереди нас ждет свобода и созидательный труд!

Красносеев заскрежетал зубами, но не сказал ни слова.

– Ничего, ничего! Заживет страна!

«Ты-то уж точно заживешь!» – зло подумал второй секретарь.

– Вопросик позвольте: а когда именно заживет страна? А то дело в следующем: годов мне мало осталось по земле ходить.

– Скоро, дедушка, совсем скоро. Добьем гидру коммунизма, и вздохнет свободно страна. Поднимется она с колен и поразит мир своей мощью!

У Красносеева от обиды даже выступили слезы.

– Не плачьте, гражданин великой страны, светлое демократическое будущее не за горами.

«Волга» летела по трассе, съедая километры. Поток машин становился все плотнее – начиналась Москва.

– Меня – к Мавзолею! – возбужденно крикнул Потапыч, почувствовав, что дело близится к развязке.

– А меня – в Кремль, – сказал Красносеев.

– Всем нам почти в одно место, не переживайте, господа.

Через полчаса «Волга» остановилась. Все покинули салон. Лодкин пожал попутчикам руки и сказал:

– Активно принимайте участие в выборах. Это не только ваше демократическое право, но и обязанность. Обязанность перед молодым свободным государством…

– Пошли, Потапыч. Спасибо тебе, Лодкин. Но только за то, что довез.

Путники расстались возле музея революции.

– Ну что ж, Потапыч, бывай. Мне – направо, тебе – налево.

– А ты, Владленушка, куда?

– В Кремль пойду. День… документы сдам.

– А потом?

– Потом – не знаю. Назад в Прибреженск дороги нет.

– Что ж, глядишь, свидимся еще.

Красносеев кавалерийским шагом пересек Александровский сад и, пройдя Кремлевские ворота, подошел к Дому Правительства.

Через пять минут он уже возвращался назад – внутрь не пропустили. Да и идти туда необходимости не было – коммунистами в «сердце» страны уже и не пахло.

Глава 33

Ксредних размеров гранитному домику, совсем не уместному на Красной площади, выстроилась небольшая очередь. Потапыч подошел к ее «хвосту» и задал привычный вопрос:

– Кто крайний?

Несколько человек, стоящие сзади, обернулись и недружелюбно посмотрели на Матюкова. Тот только сейчас обратил внимание, что все потенциальные посетители Мавзолея, судя по одежде и выражению лиц, были людьми заграничными. Это обстоятельство несколько озадачило старика.

– Московские уже, видать, насмотрелись. Теперь вот иностранцев завезли. Хитро!

Матюков продолжал и дальше наполнять воздух своими предположениями и размышлениями. Этим он пытался заглушить свои внутренние переживания и постараться выглядеть перед капиталистами молодцом.

Волновался же он оттого, что мечта многих лет его жизни вот-вот должна была осуществиться. А это налагало на Потапыча определенные, сопутствующие моменту, обязательства. Он должен был быть внимательным, сосредоточенным, внешне спокойным и уверенным в себе. То есть таким, каким он никогда не был.

Когда подошла его очередь заходить в гранитный склеп, Потапыч посмотрел на вооруженных охранников и совсем не к месту вспомнил, что у него под одеждой хранится маузер. Боеприпасов к нему не было, но оружием от этого он не переставал быть. От испуга, что его схватят, он зацепился ногой за ступеньку и едва не упал. Солдаты даже не посмотрели на деда.

Матюков, насколько смог, взял себя в руки и зашел внутрь. Там было темновато и неуютно. На высоком постаменте лежал тщедушный человек с лицом и руками воскового цвета.

Потапыч, видимо, рассчитывал увидеть что-то другое, поскольку он в удивлении замер и широко раскрыл глаза. Старик расстегнул рубашку и, по-лебединому изогнув шею, сверился с наколкой. Сходство безусловно было, но не очевидное.

Сзади напирали, и через полминуты бывший сторож уже был на улице.

Ленин Потапычу не понравился.

– Желтый какой-то… Как азиат.

Следом за Потапычем из Мавзолея вышла китайская делегация. Тем, судя по их опереточным улыбкам, зрелище, напротив, принесло удовлетворение. Но по непроницаемым узкоглазым лицам трудно было понять, что их обрадовало больше. То, что они увидели Ленина или то, что они увидели его мертвым.

Потапыч погладил большим пальцем свои седые усы, осторожно потрогал спрятанный под одеждой маузер и побрел куда глаза глядят. Бывает так, что хрустальные замки разбиваются и в весьма зрелом возрасте.

Матюков шел по брусчатке, низко опустив голову. Необходимо было как-то жить дальше, а новых средств пока не просматривалось.

Вскорости в Подмосковных лесах появился партизан-одиночка. Он нападал на товарные поезда. Но ничего не грабил, а только лишь писал на деревянных боках вагонов «Ленин – жив!» Ущерб от налетов считали незначительным и активных действий по поимке народного мстителя не предпринимали. Чем питался и где жил лихой человек никто не знал. Поговаривали, что он уже стар и имеет на вооружении маузер.