Чайки за кормой (сборник)
Шрифт:
Глава 34
Красносеев быстрым шагом перемещался по бывшему проспекту Маркса, ныне улице Моховой. В правой его руке находился, как и все последнее время, портфель. С момента отъезда из Прибреженска, ручная кладь потеряла свой презентабельный вид. Некачественная темно-зеленая краска во многих местах отвалилась от плохо выделанной кожи, и сейчас портфель выглядел так, как будто он заболел ветряной оспой и неумелые руки помазали его зеленкой.
Внешний вид самого второго секретаря также вызывал сочувствие. Походная жизнь преобразила его. В фигуре теперь
Еще хуже обстояли дела во внутренних сферах Владлена Борисовича. Раздражительность и злость стали основой его обычного состояния. От долгой погони у него появилась мания преследования. Он ежеминутно оборачивался и все подозрительно осматривал. Если видел человека, не вызывающего у него доверия, он выхватывал из кармана увесистый голыш, подобранный им несколько дней назад, и истерично кричал:
– Не подходи! У меня граната!
Гонимый манией преследования, Красносеев сорвался на бег и, сталкиваясь с прохожими, очень быстро приблизился к своей цели – Думе. Не останавливаясь, он вбежал по ступенькам и устремился внутрь.
Плотно прижимая к животу портфель, Владлен Борисович закричал на вахтеров: «Я – в Государственную Думу!», что, впрочем, было итак очевидно. Охранники, повидавшие много в этом Дворце Демократии, посчитали, что лучше пропустить данного субъекта.
Красносеев, не сбавляя скорости, метался по длинным коридорам, заскакивал в кабинеты и всем задавал один и тот же вопрос:
– Где здесь фракция коммунистов?
Если ему был адресован встречный вопрос: «А вам зачем?», он делал испуганные глаза, прижимал палец к губам и тихо говорил:
– Мне необходимо сдать партийные средства. Но, товарищ, об этом – никому!
Владлен Борисович даже заготовил бланк акта приема-передачи денег. Хранился он у него за подкладкой находящегося в ужасном состоянии пиджака, рядом с партийным билетом.
«Ни-че-го! Еще поборемся! Ишь, хари какие поотъедали демократы хреновы! Ни-че-го! Всех гадов на чистую воду выведем. Ни-че-го! Тюрем у нас много на все это демократическое отродье хватит!»
Тут Красносеев, продолжавший перемещаться в ускоренном темпе, столкнулся с выходящим из кабинета серьезным человеком, имеющим пышные седые усы.
– Что?! Кто вы?! – крикнул, испугавшись Красносеев.
Усач при столкновении не пострадал, поэтому он мягко улыбнулся и спросил:
– Куда же вы так спешите? Бюджет будут утверждать только в следующую пятницу.
Потом он внимательно осмотрел второго секретаря и, весьма удивившись бомжеватому виду того, задал вопрос:
– А вы, собственно говоря, кто?
– Я… я…
Владлен Борисович, задумавшись только на секунду, выложил совершенно не знакомому ему человеку всю историю. И свою, и денег.
Чем дольше он рассказывал, тем сильнее топорщились усы у его слушателя. У того еще округлились глаза и покраснело лицо.
Когда повествование было завершено, серьезный человек, ласково обнял Красносеева за талию и добрым шепотом поведал:
– Я вам,
гос… товарищ, помогу. Пожалуйста, пройдемте в этот кабинет.– А вы партиец? – задал запоздалый вопрос второй секретарь.
– Ну… в некотором смысле… так сказать.
– Демократ?! А я ему тут… Пропустите! Где здесь фракция коммунистов?
Красносеев оттолкнул усача и устремился дальше. Но тот и не собирался так просто упускать второго секретаря вместе с его увесистым портфелем. Он заскочил в кабинет, в который предлагал пройти Владлену Борисовичу, быстро там что-то объяснил своим людям и тут же с их помощью организовал погоню.
Увидев преследовавших его людей, Владлен Борисович совсем потерялся. Он еще сильнее прижал к себе портфель, отчего пуговица рубашки вдавилась к нему в пупок и там застряла. Не в силах перенести кошмары мании преследования, получившей вполне осязаемое подтверждение, он громко закричал:
– Коммунисты, на помощь!
Двери многих кабинетов открылись – скандалы тут бывали часто, но интерес они по-прежнему вызывали. Удивленно-заинтересованные лица выглядывали, но никто не пришел на помощь.
«Где же, где же наши?! Почему они меня не спасают?» – нервными пульсами дергались мысли в голове второго секретаря.
Погоня была все ближе. Усач уже отстал, но его молодые помощники вот-вот должны были схватить Красносеева. Владлен Борисович уже чувствовал их злое дыхание за своей спиной, когда неожиданно справа от себя он увидел скромную табличку «Фракция КПРФ».
– Наши!! – взревел донельзя обрадованный, Красносеев.
Он резко раскрыл дверь и ввалился внутрь.
– Товарищи!.. – крикнул он и осекся.
В кабинете гуляли. За большим дубовым столом сидела добрая дюжина ответственных товарищей. Их пиджаки висели на спинках стульев. Галстуки были ослаблены, верхние пуговицы рубашек расстегнуты. В стране свирепствовали разруха и голод, карточная система покрыла все территорию страны, а их стол был заставлен бутылками с дорогой водкой и весьма редкой для того времени, деликатесной едой.
Товарищи очень громко разговаривали, но их голоса с легкостью покрывала песня молодой цыганки. Ей на гитаре аккомпанировал пожилой ромал. Еще несколько представителей кочующего народа стояли рядом и дружно подпевали. Молодой цыган держал на цепи медведя и, тыкая того заостренной палкой, заставлял изображать некое подобие танца. Три молодые цыганки сидели на коленях у ответственных товарищей и, судя по всему, гадали.
Спонтанный приход Красносеева не вызвал у развлекающихся какого-либо интереса. Лишь ближайший к нему депутат с холеным лицом небрежно повернулся и нехотя промолвил:
– Приходи в пятницу. Все дела – в пятницу… следующую.
– А… это… Родина в опасности! – крикнул Владлен Борисович.
Депутат махнул рукой, повернулся к столу и продолжил веселье.
Следом за вторым секретарем в кабинет ворвались его преследователи. Вид застолья не произвел на них, в отличие от Красносеева, ровно никакого впечатления. Им нужен был только Владлен Борисович.
Второй секретарь обежал стол и громко, чтобы перекричать пение и шум разговоров, завопил:
– Товарищи!!! Спасите меня от демократов!