Чеченец. На разрыв
Шрифт:
– А она просто нашла флешку и слила?
– Да, блядь! Так бывает! – за что получил в живот кувалдой и задохнулся от боли. Допрос продолжался, слова Шаха заканчивались ударами от его людей, каждый из которых сотрясал меня и заставлял мычать кусая губы, отдаваясь болью во всем теле. Я уже не чувствовал сил бороться, они забьют меня здесь на хер. Если Шах вынес приговор, то ничто этому не помешает. Но затем произошло то, что заставило мое сердце остановиться от ужаса. В помещение втащили Алису. Ее глаза были полны страха и паники. Увидев ее в таком состоянии, я почувствовал, как внутри меня вспыхивает ярость, смешанная с отчаянием. Твою ж…Дура! Какая дура! Менты ж все под Шахом ходят! Сдали ее…просто сдали. Я мог даже не надеяться, что ее там прикрыли. Когда они начали бить ее при мне, мир вокруг меня затрясся, раскалываясь на кровавые куски. Нет! Мать вашу! Нет!
–
– Не трогайте ее!
Мои крики отчаяния эхом отдавались в пустом помещении, но на них никто не обращал внимание. Ее таскали за волосы, швыряли на пол, пинали ногами.
– Убьем твою шлюху при тебе! Кто знает кому она расп***ит что на флешке! Я видел, как Алиса стискивает зубы, пытаясь не издавать звуков, но каждый удар был как удар ножом мне в сердце. Она падала, закрывалась руками, но они били ее ногами по плечам, по животу.
– Хватит, блядь! Хватит! Чего ты хочешь, Шах? В тот момент мне стало ясно, что моя жизнь, жизнь, которую я знал, окончена. Все. По прежнему никогда не будет!
– Чего я хочу? Ооо, ты начал задавать правильные вопросы, Маратик!
Шах, с издевкой сверкая глазами, приблизился ко мне, усмехаясь своими искусственными неестественно белыми зубами. Когда-то ему выбили все…но он выжил. Живучая падла…Я дам сдачи. Позже. Дам обязательно. Пока что ты ведешь, мразь!
– Работать будешь моим мальчиком на побегушках. Я сказал – ты сделал. Бои вести будешь как я скажу. Скажу прогнуться – прогнешься, понял? Ты теперь моя кукла, Маратик! Моя потаскушка!
Я молчал, глотая его плевки, глотая все что он говорил. Ерепениться сейчас ни к чему. Не тогда, когда я вишу под потолком в одних штанах с отбитыми почками и сломанными ребрами, а девчонка распластана на полу и хер его знает, что они с ней сделают.
– Согласен, Марат?
Кивнул, слизывая кровь с губы. Перед тем как он спросил его пес ударил меня кулаком в челюсть.
– Как ты предлагаешь закрыть рот этой шлюхе, Марат? Вдруг она решит проболтаться?
– Не проболтается!
– Ну однажды ж уже подставила тебя! Давай выпустим ей кишки!
– Нет! Не трогай ее! Я с трудом переваривал его слова, голова болела от ударов, но я их держал. Надо держать. Как говорил мой наставник все рано или поздно кончается, надо уметь ждать и терпеть.
– Нравится тебе сучка, да? Красивая? Может ее при тебе по кругу пустить? М?
Он кивнул своим, и они схватили Алису, прижали к полу, задирая на ней одежду, раздирая платье, выкручивая ей руки.
– Не надо, Шах…не трогай!
– Чего это? Ты кто такой мне приказывать! Одной ногой в могиле! А-ну подержите ее, братья. Хочу опробовать сладость самого Маратика.
Ублюдки перевернули Алису на живот она кричала, плакала. Я кусал губы, щеки, дергался на веревках. Шах подошел сзади, задрал платье девушки, шлепнул ее по ягодице, рванул трусики, расстегнул ширинку. Я зажмурился, услыхав ее крик и похотливый стон Шаха. Твою ж маааааать! Бляяядь! Сука! Мразина! Урою! Я тебя на куски порву! И слышать его дыхание и ее крики, и вой, ее плач. Потом всхлипывания, то, как она затихла. Ржание шакалов Шаха. Его хриплый стон удовольствия…..
Я заорал так громко, что у меня заложило уши. А они все заржали.
– Вкусная девочка. Скажи спасибо, что только я…а не все мои братья. Ну что, Маратик, жить хочешь?
Поднял на него опухшие красные глаза, которые буквально выжигало, и я не знал почему их так печет. Шах, увидев мое молчание, рассмеялся, и его смех звучал как приговор:
– Знаешь, что, Марат? Я пощажу тебя, но только при одном условии. Ты женишься на этой шлюхе. И да, ты выплатишь мне хорошую компенсацию за все неприятности. Пусть у тебя будет жена-шлюха, которую я натянул, и пусть все об этом знают. Мое молчание, видимо, было воспринято Шахом как согласие. Он триумфально ухмыльнулся, словно только что выиграл очередную партию в покер.
– Согласен, Маратик? А не согласишься я и дом твой спалю, и семья пострадает…ты ж не хочешь этого, да, брат? Как Шамиль поживает? Взрослый уже?
Я дернулся на веревках, а он снова ухмыльнулся и пригрозил мне пальцем.
– Та ладно обижаться, Маратик. Надо уметь делиться. Я так один раз. Она ж тебе не целкой досталась. Все, нам пора. Сам как-то выберешься, да? Или жена будущая поможет. Смотри, вон вроде оклемалась, плачет.
Они ушли довольно быстро, сели по машинам и уехали. Я посмотрел на Алису, чье окровавленное лицо было обращено ко мне, ее глаза опухли от слез, губы разбиты. В ее глазах я увидел отражение моей собственной боли и отчаяния,
и в тот момент я понял, что наша судьба теперь сплетена воедино намного крепче, чем я мог предположить. Шах сука! И она…дура такая! Бляяяядь! Я в каком-то адском капкане! Аааааааааааа!Вися на веревках, я чувствовал каждую болезненную секунду своего беспомощного состояния. Рядом со мной лежала Алиса, ее избитое тело просвечивало сквозь разорванную одежду. Я видел, как она смотрит на меня, в ее взгляде читалась боль и отчаяние.
Она с трудом приподнялась на четвереньки, а потом начала отползать назад, медленно, но настойчиво, как будто ища путь к спасению, к свободе. Моё сердце застучало быстрее, когда я понял что она собралась сделать. Нет, она не может уйти, не теперь, когда Шах поставил мне ультиматум! Внезапный приступ ярости и отчаяния придал мне силы. Я с силой выдернул руку, не обращая внимания на резкую боль и хруст в запястье, когда сустав вывихнулся. Боль была нестерпимой, но она также была и освобождением – я смог избавиться от веревок, которые сковывали меня. Я бросился за Алисой, движимый каким-то диким инстинктом. Когда я догнал ее, мое сердце колотилось от напряжения, гнева, адской боли. Я жестоко развернул ее к себе, и мои глаза встретились с ее загнанным взглядом, с ее слезами.
– Куда собралась? – мои слова звучали как шипение. Ярость, боль и бешеное сумасшедшее отчаяние слились во мне в единый огненный вихрь.
– Теперь ты станешь моей женой! Добро пожаловать в ад! – прохрипел я ей прямо в лицо. – Ты сама его создала!
Глава 26
Сижу в гостиничном номере, куда меня привез Марат, окутанная струями воды, которые несут временное облегчение моему израненному телу. Мне плохо, меня тошнит и мне кажется, что я заболела, потому что меня морозит даже под горячей водой.
Моя кожа покрыта синяками и порезами, каждое движение напоминает о боли, которую мне пришлось пережить. Я раскачиваюсь из стороны в сторону, пытаясь убаюкать свою душу, которая кажется такой усталой и растерзанной, еще хуже чем мое тело. Я понимаю, что сама виновата. Наверное, поэтому мне так плохо…потому что я это сделала, я предала его, я заслужила все, что со мной произошло. В моей голове пустота, я не понимаю, что происходит вокруг. Все внутри меня кажется онемевшим, безжизненным. Я закрываю глаза под струями воды, и мне кажется, что я могла бы так остаться навсегда. Желание жить, бороться и надеяться угасло, оставив после себя лишь пепел. И этот пепел разносится по венам, отравляет мне кислород, застилает болью. Меня никогда в моей жизни не били. Это истязание стало для меня шоком…словно всю вывернули наизнанку и выпотрошили мою гордость, истоптали человека внутри меня, личность. Меня охватывает чувство отчаяния при мысли о том, что мне придется выйти из этого душа и столкнуться с Маратом. Он здесь, в этом номере, и я чувствую его злость, даже не видя его. Марат, который когда-то был для меня загадкой, страхом, теперь стал моим палачом, человеком, от которого я не знаю, чего ожидать. Он злится, он ненавидит, он меня презирает. Я это знаю. Я это чувствую кожей. Мне страшно представить, что он может сделать дальше, какие еще испытания мне предстоит пройти. Моё сердце сжимается от страха при мысли о будущем, которое кажется таким мрачным и безысходным. Я молча молюсь о том, чтобы все это закончилось, чтобы я смогла закрыть глаза и больше не просыпаться в этом кошмаре. Но даже в моих молитвах нет уверенности, только тихая надежда на избавление от этой боли и страха, которые заполнили мою жизнь. Жалкая идиотка поверила в правосудие и справедливость. Пришла сама на закланье. Глупая овца. И что получила…Память отказывалась воспроизводить, что было в подвале, где меня держали. Как они били меня, как пинали, как резали мою кожу ножом и прижигали сигаретами. Но я видела эти следы на своей коже…и тогда меня начинало тошнить, выворачивать наизнанку и я блевала прямо в душе пустотой…
Под струями горячей воды я пыталась смыть с себя не только кровь и грязь, но и ощущение чужих прикосновений, которые все еще скользили по моему телу в памяти. Руки тех, кто меня бил и руки того кто насиловал, казалось, оставили на моей коже неизгладимые следы, от которых я не могла избавиться. Мысли в моей голове были хаотичными и беспорядочными, и я сама не заметила, как встала и механически распахнула шкафчик за зеркалом. Мои руки нашли опасную бритву, и в этот момент время словно замерло… Но внезапно дверь в душевую с треском вылетела из своих петель под мощным ударом ноги Марата. Он был как торнадо, несущее разрушение и хаос. Одним быстрым движением он выбил из моих рук бритву. Я заорала, взвыла, дернулась назад. От него подальше.