Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Алексей взял Валю под руку. Они повернули назад.

Впереди в окнах домика зажегся свет, и за низенькой изгородью палисадника вдруг вспыхнули пунцовые георгины.

— Красиво как… — проговорила Валя.

Они подошли ближе.

Валя долго любовалась цветами. Георгины покачивались на высоких стеблях. И оттого, что рядом был Алексей, были цветы, свет из окна, а главное оттого, что можно было не думать о своих нескончаемых фабричных неурядицах, Валя почувствовала себя счастливейшим человеком на свете. Алексей видел, как блестели ее глаза…

Темный георгин на тонком, видно, послабее остальных,

стебле свешивал махровую головку на улицу сквозь просвет в изгороди. Алексей осторожно поправил цветок, и тот, попав в полосу света, вдруг стал светлее и ярче остальных.

— А ведь совсем темным казался, — сказал Алексей с улыбкой и обернулся к Вале.

Глаза ее уже не блестели, только маленькая брошка на платье переливалась радужными капельками. Медленно пошли дальше. Молчали.

— Какой светлый стал, — вслух продолжая мысль, сказала думавшая о цветке Валя. — Алеша, — спросила она, — а в чем, по-вашему, счастье?

— Счастье? — переспросил Алексей и, помолчав, ответил — Не задумывался я как-то. Все времени не было… Только для каждого оно, наверно, свое, особенное.

— Я про настоящее, Алеша. — Валя замедлила шаг.

— И я тоже…

— Совсем-совсем не задумывались?

— Кто его знает.

— Ну как же, Алеша? Ну, может… вы только не обижайтесь… может, вы завидовали хоть кому-то, счастливому?

— Вот завидовал — это точно! — словно находке обрадовался Алексей Валиным словам. — Еще как завидовал! И завидую… Да, пожалуй, и всю жизнь завидовать буду.

— Кому?

— Сверлу.

— Как… сверлу? — Валя даже остановилась.

Алексей улыбнулся.

— Конечно, сверлу. Врезается в твердущий металл, нагревается так, что каленым становится, — и металлу и рукам — всему от него жарко! Да еще если б живое было, если б радоваться умело тому, что делает, и хоть капельку могло бы чувствовать, тогда б…

— А любовь, Алеша? — перебила Валя, чувствуя, как вспыхнуло у нее лицо.

— Это само собой. Только настоящая… Такая, чтоб ты словно ослеп сперва, а потом… потом вдруг увидел, что не ослеп, а, наоборот, зорче других стал, чтобы как открылось тебе что-то…

— А если человек места в жизни не нашел? Если ничего другому не открыл? Имеет он право любить?

Они медленно пошли дальше.

— Право, оно право и есть, — сказал Алексей. — Вот и у сверла — право. А пока в ящике лежит, пока не крутится, пока синей каленой стружкой из-под него не брызнет, оно — только для себя сверло…

Прощаясь с Валей, Алексей пожал ее руку и почувствовал, как впились в его ладонь Валины пальцы.

«Славная она, — думал Алексей, засыпая в эту ночь, — только потерянная какая-то. Впрочем, от нескладной-то жизни чего не бывает!»

Валя долго сидела у окна в своей комнате. Думала об Алексее. И все спрашивала себя об одном и том же: «Неужели я люблю только себя? Что я могу открыть ему? Что?»

Под утро, когда порозовело окно, она вновь спросила себя: «Неужели люблю только себя?» И ответила вслух, шепотом: — Нет, себя я, кажется, ненавижу! — и расплакалась.

4

Сменным мастером Валя не проработала и месяца. Попав под начало Костылева, она, по существу, была предоставлена сама себе. Мебель она знала из рук вон

плохо, в деталях не разбиралась, а спрашивать начальника цеха не решалась, потому что не знала, куда деваться от его презрительной усмешки, как однажды, когда она все же решилась и спросила его о чем-то.

— И ничего-то вы не знаете, ничего-то вам впрок не идет, — ответил Костылев, позевывая и безнадежно махнув рукой. — Для вас каждый пустяк — промблема.

Так же спокойно обозвал он ее как-то грошевым специалистом; в другой раз — дипломированной бездельницей; после еще захребетником, и заявил, что она своими дурацкими вопросами отнимает у него время попусту и что он сам со стыда сгорел бы спрашивать сущие пустяки.

Каждый день выматывал силы все больше и больше. На работе Валя еще кое-как крепилась. Дома по вечерам плакала.

— Не к рукам тебе, Валя, эта инженерия, — убеждал Егор Михайлович. — Ну зачем ты в это дело сунулась? Видишь, какой компот получается?

— Да разве я уж такой бросовый человек, Егор Михайлович? — вытирая слезы, оправдывалась Валя. — Если бы помог мне кто! А то одни упреки, упреки без конца!

С Алексеем Валя встречалась редко: они работали в разных сменах. Да, по правде сказать, она боялась встреч с ним. Стыдно было за свои бесконечные неудачи. «Что он думает обо мне? — постоянно спрашивала она себя. — Вот тебе и место в жизни!»

Вскоре разразилась новая беда. Валя спутала схожие заготовки и пустила их в обработку совсем для другого шкафа, который только что был снят с производства. Костылев на этот раз был немногословен:

— Н-ну-с! На этот раз все, девушка. Будет с меня. — И повел Валю к главному инженеру.

— Место этой вот девицы, Александр Степанович, на кухне, картошку чистить, — заявил он. — Забирайте от меня куда угодно.

Гречаник выслушал Костылева, покачал головой.

— Ну что мне делать с вами? — сказал он Вале. — Я понимаю, вам везде тяжело, трудно. Но что сделать? Эх, девчата-девчата! Ну зачем вы беретесь за это хлопотное дело, зачем?

Вместе пошли к директору. Гололедов выслушал хмуро. Просверлив Валю маленькими и холодными глазками, он выдавил сквозь зубы:

— Никчемные людишки!

Валя не выдержала.

— Вы не смеете! — крикнула она, чувствуя, как пересыхает у нее в горле. — Я никчемный инженер, я сама знаю! Без вас, слышите? А никчемным человеком называть меня вы права не имеете! Кто дал вам его? Кто? Вам бы только давить, душу по ниточке выматывать! Вам бы только… только…

В горле перехватило. Валя бросилась на стул и разрыдалась громко, не сдерживаясь.

Она смутно помнила, как ее увели, как пролежала она дома весь остаток дня. А наутро снова вызвал Гололедов.

— Выбирайте: в цех к станку или в библиотеку, — сухо сказал он.

— В библиотеку, — не задумываясь, сказала Валя. «Только не к станку, — подумала она. — Это такой позор! Что подумает Алеша?»

Через день она уже принимала библиотеку.

Началась совсем другая, непривычная и какая-то не своя жизнь. Правда, здесь было спокойно. Никто не упрекал, не колол, не дергал… Изредка приходил Алексей, Валя подбирала ему книги, журналы, и во всей библиотечной работе только это и казалось ей настоящим делом — что-то делать для Алеши.

Поделиться с друзьями: