Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

— Мы этого не знаем, — Наташа тоже переходит в нападение.

— Ты думаешь, что если Баки не помнит своё прошлое, то он просто запрограммированный убийца? И потому его нужно убить.

— Но это уже не Баки.

— Для тебя – нет.

— Он умеет только убивать, Стив. Он для этого существует. Вспомни, что он сделал со мной, что он сделал с другими.

— Это все Г. И.Д.Ра, Наташа, и Пирс! Ты винишь ружьё, хотя виноват тот, кто спустил курок.

— Я знаю, кто несёт ответственность. Но пойми ты, он уже не твой друг. И если завтра ты будешь думать так же…

— Не волнуйся обо мне.

— Он уже умер, Стив.

— Да… Я был с ним.

Наташа опускает руки. Бороться с Роджерсом, когда он что-то решил то же самое, что идти против урагана: безрассудно, глупо и кроме потерянных сил, ни к чему не приведет. Нужно убрать пистолет на место и думать, как действовать дальше.

Она отходит к ящикам небольшого комода, перебирает фотографии в альбоме. У них есть альбом старого формата, куда снимки вклеиваются и подписываются. Во времена Стива фотоаппараты были громоздкими и работами медленно, не чета сегодняшним, когда фото можно сделать за секунду, лишь нажав кнопку спуска. Едва освоив камеру в новом телефоне и разобравшись с настройками, Роджерс начал увлеченно снимать всё вокруг: солнечный свет, пробившийся сквозь листья, Наташу, задумчиво смотрящую в окно, и её отражение, команду за работой…

Она берет в руки фотографию, наполненную зеленью Центрального парка, ярко-рыжими волосами и мечтательной улыбкой. Алиса на снимке дремлет на траве, раскинув в стороны руки, в своей любимой растянутой толстовке со щитом Кэпа. До этого они со Стивом перебрасывали друг другу пластиковую тарелку фрисби, и она кричала: «Нечестно!», когда пластиковый диск отталкивался от препятствий под невообразимым углом, меняя траекторию по пять раз за бросок. Набегавшись, девушка лежит под тенью раскидистого дерева, где они облюбовали место для небольшого пикника. Она так спокойна и расслабленна, больше похожа на обычного человека, чем на того, кем является. Девушка отдыхает в парке после активной игры с отцом. Только «отец» этой девушки суперсолдат с суперреакцией, а сама она — меткий снайпер, который может превратиться в неуправляемую фурию. А на фотографиях всё хорошо. Там много надежды. Наташа представляет на мгновение, как они будут играть в парке следующим летом, когда появится малыш. Как они будут вчетвером сидеть на клетчатом пледе, и пить лимонад. Как будут бегать, когда малыш подрастёт. Когда Алиса будет рядом, дома, в безопасности.

— Возьми вот эту, — тихо говорит женщина, протягивая другую фотографию, более строгую, сделанную во время экскурсии по Смитсоновскому музею. Роджерс, после громкого открытия, пришел туда вновь только ради неё, чтобы рассказать настоящую историю Ревущих Коммандос.

— Я люблю тебя, — говорит он. — И я тоже скучаю по ней. Но Баки мой друг, и я не могу его бросить, — делает еще одну попытку Роджерс.

— Неизвестно, что творится у него в голове. Вдруг, это тоже план Г. И.Д.Ры? Он проникает в Башню и уничтожает нас изнутри. Мы пустили врага в наш дом!

— Наташа…

— И не смей переводить разговор! Не смей говорить мне, что я так же относилась к Ал! — теперь она кричит. Беременность сделала её более эмоциональной, ослабила контроль над словами и мыслями. Наташа кричит, не заботясь о том, что её могут услышать, пусть даже и все комнаты звукоизолированы. — Ал не была психованным наёмником, Ал не пыталась убить меня и моего ребенка. Она хотя бы делала вид, что заботится о команде.

— Баки мой друг, — твёрдо говорит Стив.

— А это — мой ребенок! — женщина указывает на живот. — И я не хочу, чтобы этот сумасшедший вытащил его из меня, вспоров живот!

— Он не сделает этого!

— Откуда ты знаешь?! Зимний Солдат уже пытался меня убить, и даже не один раз.

Стив молчит, тяжело глядя на свою женщину. Ему хочется объяснить все гормонами и гипертрофированным материнским инстинктом. Но он и без этого понимает, что Наташа права, не доверяя Баки. Кто он, тот, кто пришел к ним утром, кто этот грязный больной бродяга с таким же бродячим псом у ног. Вопросы, их слишком много, им нужен специалист, но не тот, где с хирургической холодностью вскроет его черепную коробку.

— Выбирай, — цедит Романофф сквозь зубы, — выбирай или он, или мы!

Мужчина малодушно сбегает. Это слишком.

На кухне ему встречается Бобби. Женщина пьёт чай с пирожными и читает «Таймс». Может показаться, что ничего странного здесь нет, но Стиву кажется это немного диким.

— Это Зимний Солдат, так? — равнодушно спрашивает она, стараясь не показать свою заинтересованность.

— Это Баки, мой друг, — жестко отвечает он. Голова гудит — не болит, как у нормальных людей, а именно гудит, — ему хочется только покоя и тишины, хочется, чтобы кто-нибудь другой придумал, как быть дальше.

— У него металлическая рука с алой звездой на плече, он работает на Г. И.Д.Ру и убил Ника Фьюри, так? — Барбара разворачивается к Капитану всем корпусом, ткань топа натягивается на груди, обрисовывая отсутствие нижнего белья. — По легенде, его держали в криогенной заморозке и будили только для важных дел. Пять лет он спал — полгода работал. А потом опять в морозилку. Повторять по необходимости. До сих пор Зимнего Солдата считали мифом. На него списывали любую подозрительную смерть, но, честно говоря, никто не верил в его существование.

— Будешь кричать, что мы укрываем опасного преступника?

— Понимаете, Капитан, — женщина силой усадила его за стол, придвинула оставшиеся пирожные, — после того, что случилось, я переосмыслила всё то, чему меня учили. Враг может быть другом только тогда, когда это тебе выгодно. Враг моего врага может не быть моим другом. Этот мир — не сказочная история, где лесные зверюшки выйдут к тебе, если ты споешь им, — она наливает ему чай и ставит почти под носом.

Это странный разговор и странные метафоры. Стив трет основанием ладони глаза, мозг сигналит, что что-то происходит, в висках странно давит.

— Кто он такой, этот Зимний Солдат? Никто не знал до сегодняшнего дня. Так кто он, Капитан, расскажите, — Барбара садится рядом, смотрит сквозь пар, поднимающийся от кружки. Её голос звучит в голове, блуждает по темным закоулкам разума.

— Он мой лучший друг. Он больше, чем друг.

— Даже сейчас? — образ Бобби расплывается, как будто во сне, когда ты еще считаешь себя бодрствующим, но на самом деле часть тебя уже придумывает новое сновидение.

— Не важно, что о нём думают другие, что он думает о себе сам. Он всё еще мой друг, которого у меня больше никогда не будет.

Стоп! Он принюхивается к содержимому в кружке. Так и есть, пахнет травами.

— Травяной? — спрашивает он, чуть оттолкнув кружку. Туман в голове проясняется силой воли.

— Да, мне кажется, что это полезно, — пожимает плечами женщина, раздосадованная прерванным разговором.

— Где ты их взяла? В шкафчике?

— Да, там много банок…

— Лучше не пользоваться ими, если не делаешь по рецепту. Алиса говорит, что они какие-то чистые, особенные, не такие, как в аптеке.

Морс встаёт с места, выпрямляется. Это уже слишком. Может, они с этой девушкой и находятся в плохих отношениях, но это касается только их.