Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

Он привык, что все меняется за секунды, за короткие для Него темные и холодные вспышки. В этот раз все начиналось так же, как и всегда, но то, что началось потом, стало полной неожиданностью. Растрепанный Человек на мосту, его голубые глаза и голос с дикой смесью эмоций, на выдохе, с надеждой-испугом и неверием-страхом: “Баки?”. И смотрел на Него, будто звал, будто Он должен сейчас шагнуть ему навстречу, что Он и есть этот Баки, будто Его, урода, могут звать и так смотреть. Он смотрел в глаза этого Человека и не понимал. Впервые Ему хотелось обдумать ситуацию, принять решение, сделать что-то самому. Ему хотелось сделать шаг навстречу, подойти, и самым неожиданным было желание попросить помощи. Но это противоречило всему, всему мироустройству, всей схеме, всему размеренному непрерывному потоку Его существования, что Он тут же прохрипел: “Какой, к черту, Баки?”

Рука функционирует плохо, Человек на мосту повредил её. Он сидит в знакомом кресле, а перед Ним незнакомый человек ковыряется в механизмах бионики. Вдруг контакты начинают искрить, оплавляются, в воздухе пахнет гарью, а по нервам, соединенным с куском развороченного металла, длинными разрядами проходит прямо в мозг боль.

“Сержант Барнс…” - шепчет в голове мерзкий голос. Он распахивает глаза от неожиданности.

Потолок желтый, с трещинами и паутиной по углам, лампы светят тускло, создавая вокруг атмосферу грязи и уныния. Кажется, такими рисуют палаты в психиатрических больницах закрытого типа, где даже здоровый человек тихо загибается, что уж и говорить о нем. Возможно, сама эта комната находится в бывшем доме для умалишенных, она похожа на изолятор, где стены обиты мягким полотном, а вместо одной из стен решетка от пола до потолка. Он смотрит, ожидая, пока инженер сообразит, как починить конечность.

За всё время своего существования Он побывал в руках многих врачей и техников, сегодня ему достался мужчина средних лет, не такой умелый, как предыдущие. Его тело бьет еще один разряд, ударяет сильнее, чем до этого. Теперь Он вспоминает мчащийся поезд, снег и горную гряду. И Человека с моста, который протягивает к Нему руки, пытаясь удержаться за двери вагона, и кричит Ему: “Баки!”. Затем страшная боль в несуществующей теперь руке, и вновь мерзкий голос, но теперь Он вспоминает низкого человека в круглых очках, с противной усмешкой и пугающим блеском в глазах. Этот же голос приказывает заморозить Его, и на секунду Он видит собственное отражение в круглом маленьком окне, пока иней и жуткий холод пожирают Его тело. Ему больно. Ему страшно, Он этого не хочет. Чистая, незамутненная, несвойственная Ему ярость просыпается внутри, рвется, разрывает Его измученную оболочку, чтобы наконец-то освободиться, и дать освобождение Ему. От сильного удара неумелый техник отлетает далеко в сторону, слышится треск затворов, окружающие их бойцы направляет на Него стволы автоматов. Но Он уже давно понял, что для них Он – слишком ценный предмет, и максимум, что Его ждет, это вновь темнота и холод, а если учесть, что задание Он не выполнил, то возможно что-то не такое.

Это воспоминание такое далекое и почти нереальное. Оно пугает своей новизной, но вместе с этим воскрешает слабую, почти забытую надежду. На урода и калеку не могут так смотреть. Прежде на Него смотрели с презрением и страхом, а тот Человек увидел в Нем кого-то. Может, он увидел того кем Он был до… до чего? В какой момент Он перестал быть кем-то другим и стал таким? В момент с поездом? Или в тот момент, когда увидел человека в круглых очках? От всех этих размышлений он чувствует нарастающий дискомфорт в голове, который бывает, если его ударят. Но сейчас удара не было, это Он точно помнил. Может, ему стоит переждать эту боль, как и раньше, чтобы вспомнить еще что-нибудь?

Его “хозяин”, если можно так назвать человека, который отдает ему приказы, появляется неожиданно. Он помнит его разным, некоторое время назад он был моложе, но за то время, что изменило его, он не потерял ни голоса, ни цепкого взгляда. Кажется, от него что-то требуют, но Он слишком погружен в попытки вспомнить что-нибудь еще, что не слушает. Удар по щеке возвращает его в реальность.

– Человек на мосту… Я знал его? – спрашивает Он, в надежде получить ответы на свои вопросы, что множатся в Его голове с геометрической прогрессией. – Он назвал меня Баки. Это моё имя?

– Оружию не нужно имя. Оно должно быть эффективным. Ты – оружие. Обнулите его! Начните заново! – командует “хозяин”.

А для Него… Для Него все начинается с начала. Возможно, это к лучшему, возможно, Он не может жить вне этих желтых стен и инея. Возможно, болью эти люди пытаются сохранить Ему жизнь. А Человек с моста? Просто Человек с моста, сколько их было. Много-много времени назад Ему приказали убить семейную пару и обставить все, как автокатастрофу. Умирая, тот человек тоже смотрел на Него, будто бы узнавая.

Для Него всё начинается заново, и вновь идет наперекосяк. Ему приказано убить, и он пытается убить, но не может. Он старается, но не получается. Никто не может Его в этом винить. Его опять называют Баки, и как бы Ему не хотелось выбросить это из головы – не получается. Он оружие, просто оружие, Ему не нужно имя, и не нужно думать, Ему нужно только выстрелить, а остальное сделают за Него.

Он побежден, но еще жив, когда все вокруг начинает рушиться. Огромные летающие корабли взрываются и ломаются, будто шалаш из тонких веток. Он смотрит вверх, на угрожающе скрипящий потолок, и ждет, когда будет погребен под ним. Это конец? Возможно. Он всё своё существование приводил Смерть к людям, и теперь, она пришла и к Нему. Не будет больше холода и бьющей по нервам боли, не будет острых игл и неумелых техников, “хозяев”, “прикрытия”. Ничего больше не будет, и Его не будет. Изнутри, из самых глубин, куда не достучаться, поднималось, иррациональное: понравилось бы ему быть Баки?

Человек в костюме, где больше синего, спускается к нему, хромая. Зачем он здесь? Добить? Он дергается, пытаясь выбраться из-под придавившего Его куска металла. Человек помогает Ему, странно. Но есть задание, и оно вбито в голову прочнее Его мыслей, вырезано на Нём, пусть и Он умрет – они оба умрут, разобьются в падении или сгорят заживо, не важно, - Он должен его выполнить.

– Ты знаешь меня, - с хрипами от сломанных ребер произносит Человек, улыбаясь. Ему становится не по себе, обычно, Его жертвы так не улыбались, они боялись Его или кричали, редко кто смотрел ему в глаза, принимая смерть от Его бесчувственной руки. А он… улыбается и пытается убедить Его, что они знакомы. Называет полное имя и звание: сержант Джеймс Бьюкенен Барнс. Баки. Баки. Ба-ки…

Он не знает, почему останавливается, почему, подведя Человека вплотную к смерти от Его руки, Он останавливается. Откуда взялся только, сволочь, свалился на голову, ведь было до него все ровно и без потрясений, пусть и не правильно, Он теперь понимает. Но где ты был раньше!!? Разрушения добираются и до них, Человек летит вниз в облаке пепла и горящих обломков, пока Он остается висеть на неживой руке, смотрит, и в который раз не понимает себя, когда разжимает металлические пальцы и прыгает вслед за ним.

Вот ведь, вымахал, а все так же за ним таскаться, смотреть, чтобы он со своей горячей головой куда не угодил. И не маленький вроде, а все такой же.

Он вытаскивает его на берег, смотрит, чтобы подавал признаки жизни, и уходит. Теперь они оба мертвецы, и если его найдут, полумертвого, побитого, почти утонувшего, то Ему нужно вернуться к Г.И.Д.Р.Е. и ждать дальнейших указаний. Или Он может пойти куда угодно, и узнать, кто такой Баки и почему Человек так уверен, что это Его имя. Порой лучший способ разобраться в своих истинных желаниях - это выбрать вариант, противоположный тому, который кажется наиболее разумным. Он выбирает. Ему необходимо знать. Солдату нужны ответы, он пытался спрашивать людей, что окружали его раньше, но получал лишь молчание или отрывистое: “Это тебе не нужно знать”. Теперь у него появился шанс, и он его нее упустит.

***

Последнее, что Стив помнит, - дикие глаза Баки, когда тот избивает его металлической рукой. Роджерс ни о чем не думает в тот момент: мысль о смерти от руки некогда лучшего друга проходит мимо него, даже не задерживается. Ему отчаянно хочется доказать полуживой кукле с лицом Барнса, что они знакомы. Он даже взял свой старый костюм из музея в надежде увидеть в пустых глазах проблеск узнавания. Но надежды оказалось недостаточно.

Он точно помнил, как падал в холодную черную воду. Опять. Теперь же, когда туман в голове рассеивался, он ощущает тепло и нудную боль. Вокруг раздавались джазовые мелодии, и Стив на минуту задумался: сколько же лет на этот раз он потерял? Стоит ли ему вообще просыпаться? Он вдруг представил, что вновь очнется в будущем, далеком и холодном, он придет на развалины Башни Старка. Роджерс не хочет этого, он не хочет ничего из этого видеть. Если это вновь будущее, где любимая женщина осталась только на фотографиях, а последнее, что от неё осталось – могильная плита на кладбище, где товарищи давно умерли, а их потомки с восторгом смотрят на бывшего сослуживца их отцов, то он не хочет вновь быть в этом мире Капитаном Америка. Пусть он наконец-то погибнет с честью.