Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
Ударить? Сильно-сильно? Больно-больно? Ударить так, чтобы наконец-то понял, зарубил себе на носу и прекратил все игры, в которые по молодости недоиграл, а на старости решил активно оттранслировать.
— Я не могу поверить, — куда-то в пол шепчу. — Это…
— Иди ты, знаешь куда, Эухения! Ты, блин, как дурная баба, которой и этот сарафан на задницу не лезет, и эта юбка не в сезон, а брюки ты не носишь, потому что…
— Юля вышла замуж, Сережа, — не поднимая глаз, бухчу. — Ты ведь получил сообщение.
— Естественно! Ничего нового. Они для этого и поехали в ЗАГС, чтобы узаконить отношения. Сейчас
— Она разведена, теперь снова замужем. Как ты думаешь…
— Ни одна здравая мысль в башку не лезет, чика. Хоть убей! Я только что тебя предупредил, но ты, похоже, настырно ни черта не воспринимаешь. Было бы херово, Женечка, я тебе точно говорю, если бы Мудрый не сделал ей предложение. Вот это был бы ох.ительный удар мне в пах, тебе под дых. Что не так?
— Я так и знала, — мотаю головой. — Все это было… — наконец-таки решаюсь и быстро вскидываю на близко подошедшего свой взгляд. — Ты знал?
— О чем, про что? Иди ты… — прячется и отворачивается от меня.
— Знал, что этим все закончится?
Сергей молчит, но очень ровно, сдержанно и терпеливо дышит. Считать ли это тем признанием, которое мне так необходимо, или это то же недоумение, эффект чудесной неожиданности, которыми я последние полгода с небольшим живу?
— Не знал, — с глубоким вздохом признается. — Я к этому не подводил, Женёк.
— Что с Костей?
— Он работает, — как-то неуверенно ответ свой произносит.
— Как вол?
— Пусть лучше так, чем сама понимаешь, куда уйдет.
— Вы встречаетесь с ним?
— Виделись один раз. Я забирал ключи и отказывался от документов на тот дом.
— А зачем ей машина? — дергаю плечами и отхожу. — Давай поговорим, Сергей, один раз, но основательно. Я буду спрашивать, а ты…
— Это подарок, чика.
— Его! — шиплю. — Что за щедрость?
— Опять двадцать пять. Его подарок. Детскую поговорку знаешь? Подарки — не отдарки.
— Мне кажется, мы обобрали Костю. До ниточки обчистили…
— Нет, чика, раздели только до трусов, — вижу, как сильно он заводится и начинает явно психовать. — Что ты хочешь? Я не смогу повлиять на эту ситуацию, чикуита. Она твоя истинная копия: что захотела, то и вытворила. Ты тоже ведь не ангелок, Смирнова. В этой маленькой семье только слепой, глухой, немой, дурной идиот мог не знать того, как Хулия страдала за этим мужчиной, как она переживала все, что ей на голову летело, не давая возможности прикрыть броней никак не зарастающий родничок…
— Что?
— Она, бл, никак не разорвет ту пуповину, которой ты мощно обвила ее. Она пытается, брыкается, но…
— Я не держу ее! — шиплю и шлепаю по полу босыми пятками. — Что ты мелешь? В своем уме?
— Юлька достойно пережила его несостоявшуюся гибель, смирилась, но снова встретилась с тем, что живо, бьется и чего-то ждет. Я говорил тебе про истинную пару? Мудрые! Фамилия у них такая. Прикинь, как все совпало. Я такого давно не видел, чика. Последний раз — когда смотрел на своих родителей. Нам есть, к чему стремиться, женщина. Давай, пожалуй, лучший опыт повторим. Так какого хрена, спрашивается, ты опять разгоняешь вентилятор
и бьешь на жалость? Нравится нервы дергать? Заканчивай…— Не смирилась! — мотаю головой. — Сережа, перестань. Он жив, а она…
Моя дочь без памяти влюблена в мужчину, за которого сейчас, всего лишь несколько минут назад, вышла замуж.
— Иди ты, Женечка! Ты предложила разговор, я лишь поддержал. Теперь, команданте, изволь до конца послушать. Блядь, что там из выпивки? — вдруг глухо нарезает свой вопрос.
— Пожалуйста, — прикладываю кулачки к губам. — Не надо!
— Считаешь, что я могу испортить старшей детке праздник? — муж грозно щурится и быстро наступает. — Ты или действительно дурная, или бездарная, или чокнутая, или с жиру бесишься. Девчонки счастливы, Женя! Ты погляди на нашу Нию. У нее, конечно же, бывают эти пресловутые маленькие закидоны, которые Велихов очень быстро сводит на пресловутый «нет», но в ее разноцветных глазках азарт играет и подогревает страсть, а улыбка, как намертво прилипшая, растягивает розовые губы и делает ее мелкую мордашку до умопомрачения симпатичной. А Юля…
— Я боюсь, Сережа! Имею право. Не смей в чем-то обвинять. Ни одна девочка не осталась без моей любви и внимания. Да! Что уставился? — отталкиваю большое тело, которым он намеренно загоняет меня в угол. — Отойди!
— Прости меня, — муж нежно отбивает мои руки, напирает и выставив вперед свой пах мягко прижимает. — Всё, Смирнова, всё! Задрал? — шепчет в мой открытый лоб, терроризируя взглядом сочленение стен и не рискуя встретиться со мной глазами. — Ты устала? Перенервничала? Беспокоишься?
— Она беременна, Смирнов, — шепчу в пространство, но знаю, что он все точно слышит. — Юля ждет ребенка. Ты и это предусмотрел? У тебя какой-то дар? Ты, по-моему, провидец.
— Жень, — я слышу в голосе усмешку, лень и легкое пренебрежение, — если бы у меня были способности оракула, то твой гребаный отъезд на Кубу, когда ты под предлогом последних проводов своей чудесной милой бабушки решила сдрыснуть от меня, я бы предугадал и ни хера бы у тебя тогда не вышло.
И так не вышло! К чему он клонит, на что несильно бьет?
— Я не бежала…
— Я не простил, Рейес, если что. Имей в виду! Та неудачная попытка намертво пристала к этой мелкой жопе. Я много выпил, наверное, по-настоящему в первый раз после затяжного воздержания. Ты меня развязала, Женька. А потом…
— Потом была Снежана, с которой ты сосался на грязных креслах в той гримерке.
— Опять за свое?
— Ты странный мужчина, Сереженька.
— Твоя вина, чикуита. Я был нормальным, пока не повстречал дщерь кубинских революционеров на крыльце в отцовском доме. Ты была как мимолетное видение…
— Как гений чистой красоты?
— Не утрируй, женщина, не утрируй. Ты вызывала интерес и была чрезвычайно необычна. По крайней мере, малышка, спрашивающая у меня, как ей, бедненькой, к автобусу добраться в районе, где их со времени закладки первого фундамента не было, заслуживает моего внимания. Ты изрядно портила мне нервную систему, Рейес. А самое противное, что ни на секунду и по сей день не останавливаешься. У тебя задача от Самого? — Сергей закатывает глаза, намекая, по-видимому, на божественную руку. — Мать тобой незримо управляет? Господи, Царствие ей Небесное, но она обожала тебя.