Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
«Ты привез ее к Суворовым» — снова задираюсь. — «Зачем? Ах, чтобы всем зазнобу показать. Смотрите, люди добрые, и передайте той ЮлЕ, что я нашел себе девицу, с которой мог бы спать. И начал, как это ни странно, с дяди Леши и Ксю-Ксю, а закончил хмурыми Суворовыми. Ты приперся с этой женщиной так, словно территорию на ферме размечал. Получил отдельный домик, сострадательные ахи-вздохи и вообще… Заставил всех крутиться возле вас. Ты очень жестокий, Святослав! Я кровью истекала, злилась и мечтала только об одном: как растерзаю тебя, если ты вдруг на эту Лену заберешься и начнешь… Фу-у-у-х! А ты, похоже, абсолютно не стеснялся. Бродил по территории…».
«И
Ничего особенного. Одно могу сказать, что в моих видениях и бредовых поползновениях у Мудрого на эту Лену ни разу не вставал.
«А ну-ка перестань!» — сильно отклоняюсь. — «Не смей, Свят!» — выставляю руки, ладонями толкаюсь, ерзаю на его ногах. — «Все. Разговор закончен!».
«Спала с ним! И более того, усиленно делала ребенка. Он в тебя кончал. Впредь, пожалуйста, не заводи подобные разговоры со мной, Юля. Иначе…».
«Осмелел? Стал угрожать?» — брыкаюсь и кручусь. — «Черт бы тебя подрал!».
«Твои объяснения, что ты вдруг одумалась и даже испугалась сейчас не канают. Вообще! Никак! Совершенно! И даже абсолютно! Он трогал в этом месте?» — почти разламывает мою задницу и крошит ягодицу. — «Пидор, был там?».
«А-а-а-ай!».
«Я сейчас сожру тебя» — он по-вампирски выставляет зубы и с подготовленным оскалом подбирается к моим плечам, вернее, к тому месту, где сильно бьется венка и выступает тонкая ключица. — «Пришла расплата, Юля!».
«И-и-и-и!» — пищу, когда он, не особо церемонясь, впивается острыми клыками в пергаментную кожу. — «Отпусти-и-и-и! Я больше так не буду».
«Пиздец! Какая ты самоуверенная. Не будешь, да? А ты попробуй…» — рычит и пропускает мякоть через зубы. — «Проси пощады, жена! Ну-у-у!».
«Свят, пожалуйста, перестань» — действительно скулю и всхлипываю. — «Я сдаюсь. Сдаюсь, сдаюсь. Ты победил, любимый».
«Не смей мне заряжать про ревность, сладкая. Ты не знаешь, что это такое. Даже представить себе не можешь, каково это слушать, видеть, понимать и даже представлять. Ты позволяла ему брать себя. Рассказывала, как долго это было, сколько раз, каким образом и какие при этом ты выкрикивала слова. Я могу напомнить, если ты случайненько забыла. Не тебе…» — он резко отпускает шею и поднимает на меня сильно воспаленные глаза. — «Юль, слышишь?».
«Да… Прости…».
«Не тебе упрекать меня в том, что раньше было. Я с ума сходил, а ты жила с ним под одной крышей. Представь-ка на секундочку» — Свят приставляет палец к моему виску — «какие у меня вставали перед глазами яркие картинки!»…
— Я хочу поговорить с ним, Лена.
— Хотите извиниться? — медленно ступая, Шепелева возвращается за рабочий стол, при этом весьма невежливо разговаривает со мной гордо обозначенной спиной.
— Считаю, что мои извинения будут неуместны в любом случае. Я просто хочу…
— Совесть — плохой советчик, Юля. Решите, для чего лично Вам нужен
этот разговор.— Мне не стыдно! — теперь, похоже, подошел черед моего стремительного подъема с продавленного задом кресла.
— О чем хотите говорить с бывшим мужем?
Ох, как бестактно и цинично!
— Вы правы, Лена! — выставляю подбородок, запрокидываю голову и одергиваю резинку завернувшегося от долгого сидения гольфа. — Я, вероятно, буду извиняться.
Пусть эта леди успокоится, удовлетворится и наконец-таки отвянет.
— … — она пару раз моргает, пока усаживается в кресло за своим столом.
— Мне есть за что!
Хочу еще добавить:
«Поверьте!», но сдерживаюсь, лишь медленно мотая в знак согласия головой.
— Вы прожили вместе…
— Я унизила прекрасного человека, когда кое-что сказала, Елена Александровна. Нагрубила! Повела себя, как сволочь. Понимаете?
— … — понимающе кивает, но все равно молчит.
— Обидела мужчину, который выручил, вернее, спас меня, — странно заикаюсь и опускаю голову. — Я познакомилась с Костей одним прекрасным летним днем, когда гостила в доме у дяди Лёши. Мы давно общаемся. Вернее, наши семьи дружили. Можно сказать, что с очень юных лет мы с ним не расстаемся. Он первый парень, которого «эта замороженная» покорила. Все знали, что Костя боготворил мои следы, которые я оставляла, когда фланирующей походкой прошивала морской берег, втаптывая ласковый песок, и пропуская между пальцев идеально круглую гальку… Такие проплешины на земле, знаете?
— Нет, — подкрепляет свой ответ качанием головой.
— Неважно. Все решено. Я буду извиняться…
Расслабленные, как будто бы уставшие, черты красивого и гордого лица, теплые глаза, милые морщинки в уголках, смуглая кожа и аккуратно, как для мужчины, уложенные волосы. Я опоздала? Как долго он здесь сидит и ждет?
«Господи! Чересчур зарос!» — отмечаю про себя. — «Специально не бреется или лень? Очень неопрятно выглядит. Запустил, закинул, наплевал?».
Заметные виски и сильно выступающая щетина красуются на впалых скулах. Он болен или упрямо голодает? Я точно знаю Красова. Определенно. В деталях и подробностях. И точно не таким. Я раздавила человека всего одним неосторожным предложением:
«Я не беременна и никогда ею не была! Да, да, да-а-а-а!»…
«Выходи за меня, Люлек!» — шепчет Костя в мою щеку, затем нежно, невесомо прикасается губами и, выставив кончик языка, щекочет кожу, третируя редкий волосяной покров. — «Что скажешь? Посмотри на меня, пожалуйста» — отходит и, обхватив меня за плечи, аккуратно разворачивает к себе лицом.
«Ты предлагаешь…» — собачьим жалким взглядом рассматриваю улыбающееся, но задумчивое или мечтательное, мужское гордое лицо. — «Кость, я не знаю… Это очень неожиданно. Ты…».
«Хочу, чтобы ты стала моей женой, Юла» — еще раз предложение повторяет. — «Скажи мне „да“!»…
— Привет, — обхожу по большому радиусу стол, за которым сидит мой бывший. — Извини, пожалуйста, я задержалась. Думала, успею, но…
Нет! Не успела. Красов молча поднимается и властным жестом указывает мне на место за столом.
— Спасибо, — пристраиваюсь по-сиротски, суетливо оглядываюсь по сторонам, суечусь и не решаюсь поднять на Костю предательски влажнеющие глаза. — Прости за опоздание, — еще раз повторяю и утыкаюсь взглядом на свои сцепленные крючками пальцы, которые я безобразным образом располагаю на ни на секунду не останавливающихся коленях. — Как дела?