Chercher l'amour… Тебя ищу

— Мне непросто с этим тягаться. У него весомый аргумент.

— Игорь важен?

В смысле?

— Конечно, — кивая, как болванчик, подтверждаю.

— А Юла?

Я люблю свою жену, но:

— Мне кажется, что я вынужденная замена, на время отсутствия основного полевого игрока, я занял его место. Не та позиция, понимаете?

Смирнов мотает головой, ни хрена не догоняя.

— Я не он, — опуская голову, произношу. — Я просто запрыгнул в отбывающий с перрона под названием «Неземная вечная любовь» последний вагон. Там занял первое попавшееся на глаза свободное от прогуливающего пассажира место…

— Возле туалета, видимо?

Возможно! По крайней мере, уже несколько недель меня, жену и всю семью охерительно трясет, когда мы проезжаем стрелочника Свята, курсируя по огромной кольцевой, с которой никак нам не свернуть или принудительно не изменить маршрут надуманного следования. Как будто я просматриваю один и тот же страшный сон и, твою мать, никак, как ни стараюсь, не могу проснуться.

— Вы считаете, что у меня выигрышное положение и я…

— Решил пожалеть себя, Красов? Не думал, — он тяжело вздыхает, — я не думал, Костя, что ты расклеишься. Понимаешь, что даешь Мудрому в руки очень жирный козырь?

— Обойдется!

— Вот, пожалуйста.

— Упражняетесь в эзоповом языке? Я тут должен какую-то мораль отыскать? Это еще кто? — мотнув башкой, указываю на незнакомку, наматывающую вокруг нас уже десятый круг. — Я ее не знаю, а она, как что-то предлагающая тёлка, пялится будто я ей много денег должен.

— Леся, иди сюда, — Смирнов горланит, приманивая девушку рукой.

Высокая — выше Юли, чересчур худая — стройнее, субтильнее моей жены, светленькая и по первому впечатлению то ли озорная, то ли нервная, то ли…

— Она психически больная? Скачет, как идиотка…

— Это знакомая Свята, — обиженно недоумевает. — Очень красивая…

— У нее косоглазие? Глаза, как у рыбы-молота.

— Костя-Костя, галантность не твоя фишка, я так понимаю?

— Я растерял всю эту мутотень, пока летел сюда. Оказывается, блядь, поторопился.

Везде козел успевает. Вероятно, сорока пятисекундный норматив в мозги вгрызается навечно и навряд ли с возрастом куда-то убывает.

— Доброе утро, — она подходит к нам, а я вынужденно отступаю, освобождая место, которое эта девка тут же занимает.

— Познакомьтесь, пожалуйста. Это Костя…

— Константин Красов, — почти с поклоном протягиваю ей руку. — Юля — моя жена, а Игорь…

— Елена Шепелева.

Мне показалось, что Смирнов назвал девицу Лесей. Хрен с ней! Будет Леной. В конце концов, детей нам не крестить, а я вижу эту бабу в первый и последний раз, и все это рассусоливание и расшаркивание согласно этикету — принудительная мера, которой Алексей меня стебает.

— Я помешала? — теперь пытается свинтить, когда так интеллигентно мне презентовалась.

— Нет-нет, — Алексей обхватывает ее плечо и притягивает к себе, словно ластится к старой знакомой. — Что там с завтраком, Лесь?

Жрать будем, пока Юлька где-то бродит с этим Святом?

— Через полчаса. Так сказала хозяйка.

Наш разговор становится тяжелым и вязким. Я погружаюсь в водоворот печальных мыслей, затягиваюсь, вязну, погибаю, поэтому помалкиваю, но остекленевшими глазами впиваюсь в носки своих модельных туфель, Смирнов с почти отсутствующим видом какую-то бессмысленную чушь стрекочет, а эта Лена нехорошим, скошенным и обезображенным взглядом препарирует меня, вычленяя для нее, как для исследователя, главное…

— Мы с Вами знакомы, Константин? — начинает первой после того, как под притянутым за уши предлогом Смирнов ретируется на веранду, на которой организовывается обычная для этих мест пирушка на природе.

— Нет, Лена. Я вижу Вас в первый раз.

В этом я уверен совершенно точно. Я не страдаю провалами в памяти, никогда не делаю вид, что с кем-то незнаком. Мне нечего скрывать, впрочем, как и не от кого скрываться.

— Я тоже.

Вопрос, по-видимому, был с большим подвохом.

— Извините… — спешу откланяться и разворачиваюсь, чтобы отойти.

— Вам неприятно мое общество.

Башка занята другим, а мне нет никакого дела до разглядывания прелестей чужой бабенки.

— Нет.

— Это не вопрос, Константи-и-и-н, — она прищуривается, вытягивает шею и как будто бы подныривает в попытках поймать мой бегающий от нервного перевозбуждения взгляд, — я не знаю Вашего отчества…

— Я его не называл, — спиной бесцеремонно отвечаю.

— И все же?

— Считаю, что это лишнее, — поднимаю голову и обреченно выдыхаю.

— Елена Александровна Шепелева. А Вы?

Настырная чувиха!

— Константин Петрович Красов, — через зубы представляюсь.

— Спасибо.

Да не за что! Господи, любой каприз, как говорится, ради Бога!

— Я хотел бы…

— У Вас чудесный сын и очень добрая жена. Я познакомилась с Юлей и Игорем, мы подружились.

— Спасибо.

— Вы не составите мне компанию? — где-то возле предлагает.

— Позавтракать, погулять?

— Поговорить.

Я на такое не подписывался, да и с незнакомым человеком вести задушевные беседы, когда нет настроения, общих тем, и обстоятельства не подходят для нашего с ней словесного интима.

— Вы ведь знаете, что у меня пропала семья, Лена? — выкатываю предположение, поворачиваюсь.

Убежден, конечно, что все об этом ей известно. Если она какая-то, возможно, странная, близкая или сексуальная подружка-однодневка бывшего солдата, то, где ее дружок или половой партнер, Леночке не невдомек, тогда к чему нам этот разговор с сохранением ни хрена не разумеющей рожи?

— Конечно, — лицом тускнеет, а в подтверждение дважды прикрывает веки.

— Считаете, что мне до бесед под липовой сенью?

— С ними все нормально, Константин.

— Не сомневаюсь, — бурчу себе под нос.

Но буду чувствовать себя гораздо лучше, когда увижу женщину и маленького ребенка собственными глазами где-то, например, на той линии горизонта.

— Мне кажется, Вы считаете, что никто ничего не предпринимает для того, чтобы как можно скорее вернуть Вашу семью сюда, на ферму?

— Экстрасенсорные способности?

— Наблюдательность и сочувствие, соучастие, если Вам угодно. Тот парень, который забрал машину Юли, приехал с Вами?