Черная кровь

– Ты злой колдун! У тебя нет рук, но ты ударил меня!

Ромар бросил на Таши отчаянный взгляд, призывая его вести себя тихо, а потом ответил воинам вновь вскинувшим луки:

– Не думал я, что гордые воины севера способны ударить калеку. Должно быть, ваши боги спасли честь рода, остановив бесчестную руку.

Один из охотников, с виду постарше остальных, негромко произнес краткую фразу, лица окружающих сразу переменились, а главный воин, нехорошо заулыбался и приказал:

– Ступай за нами. Сейчас мы узнаем, что скажут боги.

Ромар покорно наклонил голову и скороговоркой произнес:

– Если придется стрелять, то бери волшебный лук. Но все же, постарайся обойтись без крови.

Чужие воины плотно окружили Унику и Ромара, указав в направлении чуть видных вдали скал, скрывающих святилище. На Таши они по-прежнему не обращали внимания. Они видели его, но как бы не замечали, безразлично скользили по нему глазами, отодвигались в сторону, когда он подходил слишком близко, и тут же забывали о его присутствии.

Часа через три странная процессия достигла покрытых рисунками камней.

Один из охотников тонко и пронзительно закричал, навстречу пришедшим вышло еще несколько человек. В основном здесь были старики, двое из них, причудливо одетые, явно были волхвами.

Пленников вывели на площадку с идолами, поставили перед главным истуканом. Ромар поклонился деревянной фигуре, нараспев произнеся что-то.

Таши помнил, как наваливалось на них чувство тягостной безысходности в тот раз, когда они стояли здесь в прошлый раз, кланяясь полузасыпанным снегом идолам. На этот раз ничего подобного не было. Может быть справедливые боги не забыли богатого дара, а возможно – берегли своих людей и потому не трогали и чужаков. Но все же, в воздухе ощутимо копилось недоброжелательство. Таши тревожно повел глазами, стараясь определить, откуда грозит беда и немедленно встретил внимательный взгляд. Один из идолов, стоящий чуть в стороне, жадно разглядывал Таши. Неприятный это был бог. У остальных лица лоснились жиром, а к подножию их столбов были сложены охотничьи орудия и звериные черепа. У этого губы чешуились черной коркой засохшей крови, а рядом красовались человеческие кости. Таши вспомнил, как он не мог понять чувства Уники, твердившей, что деревянные боги глядят на них. Теперь он испытал это чувство в полной мере. Кто-то их богов глядел равнодушно, кто-то усмехаясь, но этот, торчащий наособицу, явно предвкушал кровавую жертву.

И в ту же секунду старик-служитель приблизившийся к своей святыне, пронзительно закричал, указывая пальцем на Таши. Очевидно кровожадный бог, для которого волшебная шапка не была преградой, указал своему подручному на Таши, и теперь старик тоже видел его.

Таши не стал дожидаться указаний Ромара. Корявый чужинский лук давно был изготовлен к стрельбе, и Таши выстрелил, мысленно взмолившись, чтобы хоть раз неудобная безделка сработала как следует. И лук не подвел.

Разумеется, стрела пошла косо, чуть не кувыркаясь в воздухе, но вонзилась прямиком в горло, под клок растрепанной бороды. Старик захрипел, брызгая красным, и повалился к подножию своего идола. На мгновение почудилось, что деревянные глаза сверкнули кровожадной радостью.

Подчинившись неожиданному порыву, Таши, не дожидаясь пока опомнятся стоящие кругом воины, метнулся к убитому, омочил в крови ладонь и густо вымазал широкий рот бога кровью его жреца. Не нужно было обладать никакими особыми способностями, чтобы понять: жертва принята благосклонно. Идола едва ли не перекосило от удовольствия.

И тут же вражеское колдовство кончилось, взгляды схватившихся за оружие воинов вновь стали скользить мимо Таши.

– Глядите! – заголосил Ромар, вздернув голову. – Ваши боги сами нашли виновного!

Вождь хозяев подошел к Ромару и задал вопрос на своем языке. Ромар ответил. Это уже не походило ни на допрос, ни на судилище. Завязалась беседа, полная вопросов и недомолвок, какая обычно бывает между людьми не слишком доверяющими друг другу, но вынужденными говорить и договариваться.

Таши перевел дух. Теперь Ромар точно выкрутится.

Очевидно северяне остались довольны ответами Ромара, во всяком случае, оружие было оставлено, и вождь знаком указал в сторону от строгих божеских взоров, под которыми, судя по всему, и сами хозяева чувствовали себя не слишком спокойно. На небольшой площадке за скалами расстелили кожи, Ромар и несколько старших охотников степенно опустились на них.

Уника осталась стоять рядом. За все время она не проронила ни слова, лишь, подчиняясь брошенному вполголоса приказанию, время от времени оглаживала себя ладонями, чтобы подчеркнуть свою огрузневшую фигуру с заметно выпирающим животом. Какие ни будь строгие люди охотники за мамонтами, а к беременной женщине отношение всяко дело будет помягче.

Переговоры длились часа три, потом пленникам принесли поесть, и это было уже совсем хорошим признаком, ибо тех, кого собираются убивать, не кормят и, тем более, не едят вместе с ними. Охотники с интересом глядели, как Ромар неспешно ест из рук Уники. Очевидно, они никак не могли поверить, что полностью беспомощный калека и женщина на сносях могли совершить столь дальнее путешествие. Таши стоял неподалеку, сглатывая голодную слюну. Он понимал, что может свободно подойти, взять любой кусок, и никто не обратит на него внимания, но боялся также, что пока они не ушли с земель племени, все может перемениться, и возможно, ему еще придется убивать этих людей, а спокойно стрелять в того, чью пищу ел, смог бы разве что мангас.

Давно наступил вечер, но солнце прежним манером катило в жиденькой небесной голубизне, не собираясь склоняться к земле. К этому времени закончилась долгая беседа, охотники вновь окружили Ромара и Унику, и отряд, к великому облегчению Таши направился на юг. Им предстоял двух или даже трехдневный переход, и Таши догадывался, что все это время ему придется провести бодрствуя и ни на мгновение не снимая шапку, от которой нестерпимо свербела голова. Все-таки, они понемногу приближались к логову неведомого черного мага, и легкое щекотание сменилось вполне ощутимым поскребыванием.

Тундра цвела. Пушистые метелки трав источали тучи пыльцы, розовым огнем полыхал багульник, полосы мха усеивали белоснежные цветы морошки.

Там, где посуше, дягиль и купырь стояли сплошной стеной, и крошечные березки были не заметны у их подножия. И в то же время видно было очень далеко; горизонт ощутимо задирался к зениту, открывая взору необозримые пространства, каких и в степи за Великой не сразу отыщешь.

На второй день вдали замаячили купы избитых непогодой деревьев.

Приближался лесной край, куда северный народ тоже старался без дела не заходить. И в это время один из охотников издал протяжный предостерегающий вскрик, указывая рукой куда-то в сторону. Таши вгляделся и на фоне цветущего дрока вдруг различил несколько рыжих фигур. Мамонты безмятежно паслись, не догадываясь, что совсем неподалеку цепочкой идут их злейшие враги. Затаив дыхание, Таши смотрел на могучих зверей, укутанных в густые шубы, вооруженных клыками в рост человека, ловко управляющихся своей единственной гибкой рукой. Куда-то исчезло желание напасть и сразиться с величайшим из зверей. Хотелось просто стоять и смотреть.

Охотники тоже понимали, что такой маленький отряд зверя не возьмет, и, посовещавшись, направились дальше. А перед глазами Таши еще долго маячили спокойные как сама степь звери.

«Значит, это у них все-таки зубы…» – твердил Таши, словно мог забыть этот очевидный отныне факт.

* * *

Сторожевой отряд проводил путников к границам сплошного леса и поспешно отправился обратно, чтобы вовремя принести сородичам весть, где было замечено стадо. Наконец Таши смог снять измучивший его амулет и хоть немного отдохнуть. Среди деревьев развели костер, в углях испекли подстреленную тетерку и несколько больших рыб. Каждая мелкая речушка кишела семгой и идущим на нерест лососем, так что проблем с пропитанием не предвиделось.

Ромар наконец получил возможность рассказать, о чем он совещался с вождем и старейшинами захвативших их людей. Оказывается, северному народу тоже несладко пришлось от буйства Кюлькаса. Новое море насытило воздух влагой, и в этом году зима случилась небывало снежной, звери с трудом добывали корм из-под мощных заносов, а люди попросту тонули в снегу. Не помогали даже сплетенные из лозы снегоступы, в которых обычно передвигались охотники. Племя вынуждено было откочевать на восток, бросив знакомые места и всеми почитаемое святилище.