Черная луна Мессалины

Мессалина подняла голову и ужаснулась – восемь оборванцев избивали ее рабов, один срывал одежду с Хлои, бесцеремонно хватая гречанку волосатыми ручищами, а еще двое подбирались к ней самой. Лица нападающих свирепо скалились, в руках сверкали кривые сарматские ножи. Мессалина в страхе огляделась по сторонам – узкий проулок был безлюден, и крики избиваемых невольников не достигали ничьих ушей.

Один из злодеев, прыгнув, приставил холодное лезвие кинжала к нежной шее патрицианки и сдернул с нее изумрудное ожерелье. Затем вырвал из прически заколку и лунный гребень. Больно выламывая пальцы, сорвал все кольца и перстни, отстегнул браслеты и уже потянулся к ушам, чтобы вырвать из мочек серьги в виде золотых весов с жемчужиной на каждой чаше, как вдруг завалился на бок, бездыханный. Рядом с поверженным оборванцем рухнул его приятель, и только тогда Мессалина увидела здорового, как буйвол, немолодого римлянина. Под черными, с проседью, вьющимися волосами на низком лбу выделялись резкие выпуклости, из-под которых взирали на мир спокойные воловьи глаза. Морща короткий прямой нос, он досадливо потирал кулак, которым и сокрушил нападавших.

Почувствовав, что подоспела помощь, рабы принялись защищаться с удвоенной энергией и вскоре повергли грабителей в бегство. Отбившись сами, они отбили и Хлою. Силач вытряхнул на широкую ладонь содержимое мешка, в который разбойники собирали добычу, и протянул Валерии похищенные драгоценности.

– В следующий раз будь осторожна, благородная госпожа, – с поклоном проговорил он, собираясь уйти, но Валерия тронула его за локоть, остановив улыбкой.

– Как зовут моего спасителя? – лукаво спросила она.

– Скульпций Руф.

Он приосанился и не без гордости добавил:

– Ныне я владею школой гладиаторов, а в прошлом защищал империю и римский народ.

Кинув взгляд на обломки носилок – все, что осталось от ее эбеновой лектики, Валерия капризно протянула:

– Ты не проводишь меня, мой Скульпций? Пусть рабы отправляются домой, я доберусь под твоей защитой.

– Клянусь Юпитером Громовержцем, моя госпожа, – воодушевился ланиста [22] , – услужить такой красотке – что может быть приятнее?

Бывший воин робко прикоснулся к ее руке, но жена патриция уверенно подхватила его за локоть и двинулась в сторону заброшенного храма Приапа, который приметила еще по дороге на рынок. В полуразрушенном святилище бога плодородия было тихо, покойно и никто не смог бы им помешать. Недоуменно наморщив лоб, ланиста следовал за юной капризницей. Обходя обломки разрушенных колонн, Скульпций остановился у изваяния божества, фаллос которого был больше метровой Приаповой фигуры, и нерешительно взглянул на Мессалину.

22

Владелец школы гладиаторов.

– Ну же, мой герой! – Глаза ее обольстительно сверкнули в полумраке. – Смелее! Мне не терпится наградить тебя за отвагу!

Руф пах потом, железом, кожей доспехов и был вовсе не так нежен, как раб Исаак. Но все равно это было лучше, чем ничего. Да и со слабоумным изнеженным Клавдием состоящий из мускулов атлет не шел ни в какое сравнение. Когда все было закончено, Валерия вышла из храма, потягиваясь и довольно щурясь, как сытая кошка. Открывшийся путь к удовлетворению был прост, и теперь Мессалина знала – улицы Рима способны хоть на время затушить жар неутоленной страсти, который разгорался в ней с каждым днем все сильнее.

Москва, 199… год

Давид схватил меня за руку и потащил за собой в «Эротику». Плохо понимая, что происходит, я только и успела сунуть Цацкелю свои сапоги, чтобы не дефилировать с обувью в руках перед бывшими сослуживцами, как уже проскочила следом за Давидом в двери служебного входа и оказалась в коридоре ночного клуба. Давид тянул меня за собой, целеустремленно следуя к кухне и на ходу рассуждая:

– Подумаешь, видел он меня! Я тоже Фишмана видел! Имел честь наблюдать, как он вывел из кухни в дупель упившихся Лин и Тони и, загнав в кладовку, устроил америкосам разнос. Орал полчаса, не меньше. А за это время у его благоверной не я один успел побывать. За мной, между прочим, к Мессалине Юрка очередь занимал. Я, как вышел от американцев, заглянул на кухню и мигнул Юрику, мол, там освободилось.

Ворвавшись на кухню, Давид пробрался между шкварчащими и плюющимися маслом сковородами и подвел меня к виртуозно нарезающему лук повару. Маленький и тонкий, как мальчик-балерун, Юрий меньше всего походил на представителя своей профессии. В окружении дородных коренщицы и посудомойщицы он смотрелся кузнечиком среди матерых жужелиц. Трое подсобных рабочих сновали вокруг него, поднося, прибирая, протирая и собирая образующиеся обрезки и отходы, как трудовые муравьи. Заметив нашу парочку, Юра перестал шинковать лук, поднял на диджея слезящиеся глаза и, насколько мог в такой ситуации, приветливо улыбнулся.

– Юр, подтверди, что был после меня у Мессалины, – не замечая дружеской улыбки, сразу же перешел к делу Давид.

– Ну, был, – не стал отпираться повар. – А в чем дело?

– Да хрень у американки какая-то пропала, – скривился парень, ероша дреды. – Фишман на меня думает все свалить, потому что только меня и видел около VIP-гримерки. А теперь и ты, Юр, входишь в число подозреваемых.

– А чего хоть пропало-то? – растерялся Юрик.

– Хочешь, сходи, у Фишмана спроси, – усмехнулся Давид. – Мне как-то пофиг.

Повар кинул быстрый взгляд через плечо, где мыла посуду дородная немолодая блондинка, доводящаяся Юрику тещей, и быстро прошептал:

– После меня к американке пошел наш дворник. Давайте спросим у Рашида. Может, он о пропаже что-то знает?

Под подозрительным взглядом тещи Юрик отложил нож, вытер руки о фартук и двинулся в сторону двери. За ним устремились и мы с диджеем. Рашид обитал в крохотном помещении, вход в которое находился с торца здания. Оказавшись на улице, Давид вдруг изменил направление и устремился к застывшему под раскидистым дубом Цацкелю, в руках которого все еще сверкала золотая полоска и покачивались мои сапоги.

– Эй, ты куда? – окликнул Давида удивленный повар.

– Подарок в машину убрать! – не оборачиваясь и продолжая идти, откликнулся Давид.

Поравнявшись с Цацкелем, диджей вырвал у него золотые трусики и небрежно сунул в брючный карман.

– Отвали, понял?

Он несильно толкнул Николая Ароновича ладонью в грудь и, освободив дорогу, вразвалочку двинулся к предмету своей особой гордости – старенькой иномарке, по случаю пригнанной из Европы.

Юрик стучал в дворницкую, когда Давид присоединился к нам. Диджей остался стоять чуть в стороне и угрюмо рассматривал Николая Ароновича, должно быть, решая, а не дать ли ему по лицу, но появившийся в дверях Рашид оторвал его от созерцания тучной фигуры экстрасенса. Жилистый татарин весь день сгребал снег, очищая от наваливших за ночь сугробов двор «Эротики», и теперь, свежий и румяный, весело смотрел на нас смеющимися узкими глазами и говорил, гостеприимно распахнув дверь в тесную комнатушку:

– Ай, молодцы! Поздравить пришли! Проходите, угощать буду!

– Спасибо, Рашид, мы не за этим, – отмахнулся Юрик. – После меня ведь ты был у Мессалины?

Узкие глаза татарина сделались еще уже, довольная улыбка округлила продолговатое лицо.

– Да, ходил к американке, – кивнул он бритой головой. – Какая женщина! Она позвала – я пришел. Сказала – я красивый и сильный. Так снег ловко лопатой кидаю!

– Рашид, ты ничего у американки не брал? – поинтересовался Юрик.

– Кто? Я? – В голосе татарина послышалась обида.