Черная вдова

– Например?
– полюбопытствовал Игорь Андреевич.

– Был у Жоголя приятель, некто Севрухин, проректор медицинского института. Заядлый турист. Каждое лето собиралась группа таких, как он, энтузиастов и отправлялась то на Памир, то в Саяны, то по Карелии... Севрухина интересовали не столько деликатесы, сколько мясная тушенка, бульонные кубики и другая провизия, необходимая в походах. А где ты видел, чтобы все это свободно лежало в магазинах? Жоголь снабжал Севрухина, за что проректор помогал набрать проходной балл одному-двум абитуриентам, за кого хлопотал добрейший Леонид Анисимович. Если протеже поступал в медицинский или международный институт, Жоголь имел за это от десяти до тридцати тысяч.

– За одного человека?!

– У него расплата поштучная, а не оптовая. Когда я сказал Севрухину, сколько Жоголь получает дивидендов с одной баночки тушенки, что проректор берет в турпоездку, тот чуть в обморок не упал! Ему и в голову не могло прийти, что Жоголь берет с этих абитуриентов взятки.

– Значит, он прикарманивал деньги?
– уточнил Игорь Андреевич.

– Все до копейки! А тех, с кого брал, уверял, что себе ничего не оставляет, а отдает тому, кто устроил поступление.

– Ловкач, ничего не скажешь!
– восхищенно покрутил головой Чикуров.

Он спросил у Огородникова, не встречались ли в жогольском деле такие лица, как Скворцов-Шанявский, Решилин, Варламов и другие, замешанные в южноморской истории. Василий Лукич ответил, что ни о ком из них ни разу даже речь не заходила.

– Ну а как в семье у Жоголя?
– задал последний вопрос Чикуров.

– По-моему, полный раздрызг. Из разговора с женой я понял, что Жоголь имел молодую любовницу, из-за которой якобы и сбился с панталыку... Однако я уверен, Жоголь не из тех, кого можно сбить с пути истинного. Он сам кого хочешь совратит.

– Дети есть?

– Да, сын Михаил, двадцати лет. Учится в Суриковском институте. Вернее, учился...

– Почему в прошедшем времени?

– Сбежал из дому. Еще летом. Тоже темная история. Парень связался не то с хиппи, не то с панками, а может, и с кришнаитами. Теперь этих, как говорят, неформальных групп развелось черт знает сколько. Кстати, хочу выбрать вечер и сходить на Новый Арбат, посмотреть, как они выглядят. Интересно... Так вот, за несколько дней до исчезновения Михаила Жоголя у него в доме появились дружки, немытые, в рваной одежде, обвешанные цепями и другой дребеденью... Мать считает, что сын ушел с такими вот. Месяца два от него не было ни слуху ни духу. Опасались, что сына уже нет в живых. Но он дал о себе знать, хотя просил не предпринимать никаких мер к розыску. Мамаша так переживала, что угодила в больницу с нервным потрясением. Вышла оттуда неделю назад...

"С ней я, видимо, и разговаривал", - вспомнил дрожащий голос в трубке Чикуров.

– Между прочим, та самая любовница папаши одновременно крутила любовь и с сыном, с Михаилом, - добавил Василий Лукич.

В кабинет заглянул начальник конвоя и доложил, что привез подследственного.

– Ну, Игорь, ты допрашивай первый, а потом уж я займусь, - сказал Огородников.

Но он присутствовал на допросе, хотя и помалкивал все время.

Тот факт, что допрос вел другой следователь и по новым данным, насторожил Жоголя. Но сориентировался он очень быстро. Казалось бы, при такой бесцветной, анемичной внешности и характер должен быть вялый, аморфный, ан нет, Чикуров скоро понял, что Жоголь - орешек крепкий. Ни единого лишнего слова! Каждое предложение, каждый ответ тщательно продуманы и взвешены.

На вопрос, давно ли он знает Скворцова-Шанявского и как с ним познакомился, подследственный сказал:

– Знакомство у нас было шапочное. Кто свел, даже не припомню уже. Дату тоже. Где-то в конце прошлого года.

– Ну а как же вы малознакомого человека порекомендовали Митрошину? спросил Чикуров.
– Я имею в виду сдачу квартиры.

– А что в этом особенного?
– пожал плечами Жоголь.
– Валерий Платонович профессор, человек в возрасте. Опасаться было нечего. Более того: Митрошин был страшно рад: солидный постоялец, да и не торговался.

– Сколько Скворцов-Шанявский платил за квартиру?
– поинтересовался Чикуров.

– Двести рублей в месяц.

"Ничего себе!
– подумал Игорь Андреевич.
– А Митрошин уверял, что не брал со Скворцова-Шанявского ничего".

Дальше Жоголь показал, что дружбы со Скворцовым-Шанявским не поддерживал и те несколько их встреч в Москве у общих знакомых произошли случайно.

– А в Южноморске вы общались?

– Очень мало. Я жил там неподалеку от него и заходил к Валерию Платоновичу, чтобы воспользоваться телефоном.

– По вечерам бывали у него?

– Да, как-то забрел к нему на огонек. Но время провел довольно скучно. Даже бутылочку сухого вина не распили: у Скворцова-Шанявского что-то с желчным пузырем, блюдет себя. А вскоре я улетел в Москву.

– Когда именно?

– Девятнадцатого октября.

"За два дня до смерча" - отметил про себя Чикуров.

Чикуров перешел к другим участникам южноморского дела. По словам Жоголя, он хорошо знал только Решилина, с которым давно был в дружеских отношениях. О Пузанкове, жившем на даче художника, Жоголь ничего определенного сказать не мог, не знал, откуда и как появился "глухонемой". Вспомнил Жоголь и Эрнста Бухарцева, которого видел в Южноморске в доме Скворцова-Шанявского.

– Раньше Бухарцев был шофером у Валерия Платоновича, - добавил бывший замдиректора магазина.
– Потом они расстались, почему - не знаю.

Киноартиста Великанова Жоголь знал только по фильмам, а в жизни - увы. Что же касается Привалова, Варламова и Рогового, то он о них даже и не слыхивал.

– А фамилия Листопадовой вам что-нибудь говорит?
– поинтересовался Чикуров о человеке, которому Скворцов-Шанявский по приезде из Южноморска отослал крупные денежные переводы.

– Листопадова, Листопадова... Кто она?

– Знакомая Скворцова-Шанявского. Живет, кажется, в Сибири.

– Нет, такую не знаю, - мотнул головой Жоголь.

Когда разговор зашел о том, есть ли у Скворцова-Шанявского родственники, допрашиваемый сказал, что знает только Орысю, которую профессор представил как супругу. А о самой Сторожук Жоголь имел самые общие сведения: с Валерием Платоновичем она познакомилась в Трускавце, а потом перебралась к нему в Москву. Чем занимается, какую имеет специальность, Жоголь понятия не имел.

Следователь спросил, не употреблял ли кто-нибудь из названных и знакомых ему людей наркотики.

– При мне - нет!
– категорически заявил подследственный.

– Может быть, слышали от кого-нибудь?

– И не слышал, - твердо произнес Жоголь.
– Извините, а почему вы расспрашиваете об этих товарищах?

– Значит, есть необходимость, - уклонился от ответа Чикуров.

Игорь Андреевич прервал допрос, чтобы провести опознание утопленника, имевшего на теле и в одежде непонятную аппаратуру. На снимке художник "оживил" неизвестного, "одел" в костюм. Понятыми были охранники из конвоя. Из нескольких предъявленных фотографий Жоголь сразу же выбрал ту, где был запечатлен погибший под Южноморском.