Черная вдова
Шрифт:
– Родственники, - покачал головой Чикуров.
– Могли ведь сговориться.
– Теоретически могли. Но понимаешь, Игорек, таких родственников на нечестное дело не подобьешь, - заверил Огородников.
– Представляешь, бросили в Средневолжске благоустроенную квартиру, перспективную работу и махнули на север Тюмени, в Ямбург...
– Небось за длинным рублем?
– Какое там! Сам Буримович социолог, зарплата чуть-чуть больше, чем на Большой земле, как говорится. А жена его, Анастасия, и вовсе без зарплаты, на общественных началах библиотеку тащит! Словом, фигурально выражаясь, мечтают, чтобы в их Ямбурге цвели сады! И не просто мечтают, а делом доказывают... Ребята что надо!
– Огородников показал большой палец.
– И я им верю. А кроме того,
– Читал.
– Дело в том, что Сильверстов вел тот самый вечер и хорошо запомнил Цареградского, который вызвал бурную полемику, задав вопрос, как теперь расценивается якобы контрреволюционная деятельность Гумилева... Таким образом, я окончательно убедился, что Ляхов врет. Но вот зачем? Какой резон ему топить друга и, можно сказать, благодетеля? Может, его направляла чья-то рука? Назначил я очную ставку Цареградского и Ляхова. Ее-то Ляхов кое-как выдержал, хотя юлил и изворачивался, как змей, глаза прятал, но на следующий день, видимо, совесть его доконала, и он выложил все начистоту. Понимаешь, двадцать девятого июля, запомни дату, Ляхов напился в дупель и загремел в медвытрезвитель, да еще плюс ко всему потерял партбилет. На следующий день его вызвал Жоголь, достал несколько объяснительных записок, написанных Ляховым по поводу своих прошлых прогулов и выпивок на рабочем месте, и спрашивает: где потерял партбилет? Ляхов только потеет да мнется. Жоголь пригрозил ему, что он вылетит из партии и с работы с волчьим билетом. Ни в один магазин его не возьмут даже грузчиком. Бедняга товаровед бухнулся в ножки Жоголю, взмолился, чтобы не губил: жена только что родила второго ребенка, а он, мол, единственный кормилец. Сделаю, говорит, все, что прикажете, только не увольняйте. Ну, Жоголь еще покуражился для большего устрашения и говорит: если ты настоящий коммунист, то должен помочь разоблачить матерого взяточника. Пойди, мол, в ОБХСС и заяви на Цареградского. А взамен замдиректора обещал все уладить и с вытрезвителем, и с партбилетом. Ляхову ничего не оставалось делать, как только согласиться. Дальше ты знаешь.
– Выходит, насчет разговора в кабинете Цареградского двадцать восьмого июля - идея Жоголя?
– уточнил Игорь Андреевич.
– Да. Ляхов был лишь жалкой марионеткой в руках Жоголя.
– Постой, но ведь ту тысячу рублей Цареградский все-таки взял!
– О, Жоголь мудрый провокатор! Когда Ляхова выгнали с базы, он одолжил у Цареградского девятьсот рублей. На полгода. Ляхов как-то упомянул об этом случае при Жоголе, а тот намотал себе на ус. А когда пришло время, вспомнил и воспользовался.
– Ясно, - кивнул Чикуров.
– Цареградский подумал, что Ляхов возвращает ему должок. Ну а каким образом Жоголь мог бы уладить дело с партбилетом Ляхова?
– Очень просто, - засмеялся Василий Лукич.
– Партбилет лежал в сейфе у Жоголя.
– Как это?
– Видишь ли, напоил Ляхова некто Еремеев. Он же выкрал партбилет, бросил беднягу товароведа в сквере и заложил ближайшему постовому. А Еремеев - шестерка Жоголя, что-то вроде телохранителя. Усек? Все было продумано Жоголем до мелочей.
– А что за личность этот Еремеев?
– Двадцатипятилетний оболтус. Учился в институте физкультуры, не закончил, выгнали. Из спорта его тоже турнули. Помнишь, когда боролись с подпольными группами каратэ? Еремеев возглавлял одну такую. Было возбуждено уголовное дело, но кто-то его выручил. Думаю, Жоголь... И вообще, Еремеев самый настоящий паразит!
– Паразит, насколько я понимаю, сидит у кого-нибудь на шее и сосет чужую кровь, - заметил Игорь Андреевич.
– Еще как сосет! Пьет кровушку из своего тестя, довольно крупного ученого. Фамилия Киселев... Недавно газеты писали о клубе "Аукцион", который создал и возглавляет Киселев. Там помогают молодежи проталкивать изобретения. Читал?
– Да, да, что-то припоминаю, - кивнул Игорь Андреевич.
– Этот Киселев и его жена буквально души не чают в единственном внуке, и Еремеев пользуется этим обстоятельством.
Хотят дед с бабкой видеть внука, пусть гонят четвертной!– Ну и подонок, - покрутил головой Чикуров.
– А если они оставляют у себя внука на сутки - полсотни! Ободрал стариков как липку. Машину Киселева прибрал к своим рукам, дачу под Звенигородом. Между прочим, эта скотина еще стихи пишет. Только что вышел его первый сборник.
– Ну и как стихи?
– Я не понял. Сплошная заумь! Рифма не рифма, никаких знаков препинания. Спросил у Сильверстова, тот обозвал Еремеева воинствующим графоманом.
– Уж, наверное, понимает толк - критик!
– Даже не знаю, какому Сильверстову верить, - развел руками Огородников.
– Теперешнему или тому, до перестройки?
– А что?
– Самозабвенно ругает сейчас то, что раньше хвалил. И наоборот, усмехнулся Василий Лукич.
– Ладно, вернемся к делу, - сказал Чикуров.
– Суть я уловил, но есть кое-какие вопросы. Куда, например, девались деньги, которые клал в стол Цареградского Ляхов?
– Представь себе: их забирал Жоголь. И делал это каждый раз, как только Ляхов покидал кабинет директора. Ловко?
– Ясненько... Теперь о самом Жоголе. Насколько я понимаю, вся эта провокация против Цареградского была задумана, чтобы освободилось место директора и Жоголь занял его, так?
– И занял бы, это точно! После ареста Цареградского Жоголя сразу же сделали и.о. Мне говорили в управлении торговли, что уже был готов проект приказа о назначении Жоголя директором. Я помешал.
– И за что едва не поплатился своим местом?
– улыбнулся Чикуров.
– Ох, не говори! Как только вышел фельетон, меня хотели...
– Василий Лукич сделал жест, словно обеими руками сворачивал что-то.
– Спасибо шефу, отстоял. Знаешь, я почти уверен, что фельетон тоже организовал Жоголь.
– Неужто он был такой всесильный?
– Могучий! И двуликий. Как тот древний бог Янус. Для сослуживцев и начальства - честный работящий мужик. У него и кличка-то знаешь какая была? Белый Ворон! Сдается, сам Жоголь и пустил ее. В смысле: отличается от остальных торгашей тем, что не ворует продукты и не берет с подчиненных мзду.
– И что, он действительно не воровал и не брал?
– В голосе Чикурова слышалось явное недоверие.
– Представь себе, на работе был чист! Более того, радел за мир во всем мире, сострадал сиротам...
– В каком смысле?
– вскинул брови Чикуров.
– Каждый месяц из его зарплаты бухгалтерия перечисляла деньги в Фонд мира. Сумма небольшая, но важен сам факт. А когда в стране создали фонд помощи детям-сиротам, Жоголь на следующий же день перевел на его счет свою квартальную премию.
– А сам что, сухой корочкой питался? В рубище ходил?
– съязвил Чикуров.
– Почему же, любил телятину с рынка, костюмы покупал в "Березке". Каждые три года приобретал новую "Волгу", а прежнюю сбывал кавказским товарищам... Спросишь, на какие же шиши "Волгу"? Все тот же дефицит, мой милый. Вот рычаг, с помощью которого Жоголь обделывал свои дела!
– Спекулировал, что ли?
– никак не мог до конца понять Чикуров.
– Ни боже мой. Сам подумай, зачем рисковать по мелочи, химичить, отпускать товар налево? Куда проще отвезти нужному человеку к свадьбе сына или к юбилею икру, балык, крабы, сервилат и при случае попросить оказать услугу. Какую? Ну, допустим, предоставить "тете" квартиру вне очереди, устроить "двоюродного брата" на тепленькое местечко или "племянницу" в вуз, продать близкому другу "Волгу"... Разве откажешь любезнейшему Леониду Анисимовичу? Конечно, нет. Праздников и торжеств много, а что за стол без икорочки или балычка? Не престижно! И знаешь, чем подкупал людей Жоголь? Бескорыстием! Показным, разумеется. За продукты брал по магазинной цене, сдачу давал копейка в копейку... Просьбы Жоголя, если их можно выполнить, все эти министерские чиновники, ректоры институтов, директора гостиниц и так далее тоже удовлетворяли бескорыстно. А вот сам душка Леонид Анисимович выжимал из этого максимум пользы!