Черная вдова

Слово за слово, выяснилось, что Юрий Васильевич в Нижнем Аянкуте всего четвертый месяц, а в столице был ни много ни мало помощником министра. Попал он сюда так: сняли прежнего директора, а нового решили избирать. Узнав об этом, Востряков, не говоря никому ни слова, собрал документы, пространно изложил на бумаге, какие он предлагает меры по коренному улучшению работы совхоза, и послал на конкурс.

– В райкоме, честно говоря, моя кандидатура особой радости не вызвала: имелись свои планы пристроить зампредседателя райисполкома, - рассказывал Юрий Васильевич.
– И чего он только не возглавлял в районе! Везде после себя оставлял полный развал. Вот и решили сплавить его подальше, в Нижний Аянкут. Но партком совхоза настоял на выборах по всем правилам. Демократично. Вызвали меня на собрание. Прошел, можно сказать, единогласно.

– Далековато однако же забрались, - заметил Игорь Андреевич.

– Я считаю, Юрий Васильевич поступил совершенно правильно!
– вмешался Саяпин.
– И чисто по-человечески, и с точки зрения гражданственности, не боюсь сказать это слово! Ведь что такое помощник?
– патетически вопрошал он.
– Не человек, а тень! Мысли, идеи - все принадлежало шефу! Все!

– Но сначала они были моими, - возразил Востряков.

– Да, но только до тех пор, пока ты их не записал, а машинистка не напечатала. После этого они становились мыслями и идеями министра.
– Саяпин поднял вверх палец и с усмешкой добавил: - Руководящими идеями! Вздумай ты привести их где-нибудь, то обязан был бы взять в кавычки или сделать сноску. Так? А теперь ты есть ты!

– Не все это ценят, - со вздохом произнес хозяин и, как показалось Чикурову, бросил взгляд на фотографию.

– Ценят, уверяю тебя! Послушай, что в поселке говорят: новый директор наводит порядок!

– Ладно, ладно, - смутился Востряков.
– Еще рано судить.

Допили чай. Григорий Петрович, сославшись на то, что ему надо просмотреть кое-какие бумаги, прихваченные с работы, ушел в свою комнату.

Юрий Васильевич, немного помявшись, обратился к московскому гостю:

– Игорь Андреевич, я понимаю, если следователь, да еще по особо важным делам, из самой Москвы пожаловал, значит, здесь случилось что-то очень серьезное. Чем-нибудь могу вам помочь?

– Уже помогли.
– Игорь Андреевич с улыбкой показал вокруг себя.

– Да ну, - отмахнулся хозяин.
– Стыдно, ей-богу! Ни присесть по-человечески, ни прилечь... Ничего, завтра что-нибудь придумаем.

– Прошу вас, никаких хлопот!
– запротестовал Чикуров.

Юрий Васильевич стал прибирать со стола, а следователь колебался, стоит заводить разговор о Листопадовой или нет? Ведь сам Востряков в Нижнем Аянкуте совсем недавно.

И все же решился.

– Изольда Владимировна у нас старшая медсестра в участковой больнице, - ответил Востряков.
– Дочка у нее маленькая, годика два, не больше.

– Замужем?

– Живет одна. А вот разведенка или мать-одиночка...
– Юрий Васильевич развел руками.

– Приезжая? Местная?

– Не знаю, - виновато сказал хозяин.
– Вообще приятная женщина, мечтательная такая.

"Негусто", - констатировал про себя следователь.

Разошлись по своим комнатам. Заснул Игорь Андреевич, когда Саяпин и хозяин видели десятый сон, оглашая избу несинхронным храпом.

"Мороз и солнце, день чудесный!" - сама по себе напросилась пушкинская строка, когда Игорь Андреевич открыл глаза.

Он встал, подошел к окну и зажмурился: на искрящийся снег было больно глядеть.

По пустой улице ехал трактор с прицепом, доверху загруженный прессованным сеном.

Хозяин давно уже был на работе, а Саяпин сидел на кухне, обложенный бумагами, и что-то считал на микрокалькуляторе.

– Не выношу учреждений, - признался Григорий Петрович.
– Дома, в тихой обстановке могу горы своротить! Готов просидеть за работой двадцать пять часов! Но стоит только переступить порог нашей конторы, тотчас горло пересыхает, а в глаза словно перцу сыпанули... Думал, у меня одного так, а оказывается, нет. Тут недавно читал: английские чиновники заметили так называемую аллергию к канцелярии.

Он силком усадил Игоря Андреевича завтракать, пожарив глазунью на сале.

– А где здесь можно столоваться?
– поинтересовался Чикуров.

– В кафе "Байкал" кормят очень даже прилично. Заслуга Юрия Васильевича, взялся за соцкультбыт всерьез.

Вспомнив вчерашний разговор перед сном, Игорь Андреевич засмотрелся на фотографию.

Перехватив взгляд Чикурова, Саяпин спросил:

– Нравится?

– Симпатичная, ничего не скажешь.

– Представляете, а в детстве не на что было смотреть.

– А вы ее знали?

– Еще бы. У ее отца я когда-то работал, Вербицкий, не слышали такую фамилию? Много лет работал председателем Средневолжского облисполкома, а потом взяли его в Москву, был начальником главка, членом коллегии...

"Вербицкий, Вербицкий...
– повторял про себя Игорь Андреевич.
– Где я слышал эту фамилию? Кажется, совсем недавно".

– Между прочим, у ее отца на даче этим летом мы и познакомились с Востряковым, - продолжал Саяпин.
– Потом в Москве встретились. Можно сказать, я причастен к его выбору перебраться в Сибирь. Ну а в конечном счете, он меня сюда сагитировал. А если точнее, то он прислал мне письмо с просьбой порекомендовать ему экономиста. А я взял да и приехал сам. Так вот Юрий Васильевич говорит, что Виктория, - Саяпин показал на фотографию, теперь в Италии. Выскочила замуж за обувного фирмача!
– Саяпин усмехнулся.
– Подумать только, нет, вы не поверите, девчонкой была такая правильная пионерка. И вот на тебе: отец и мать здесь, а она уехала за границу. Даже не укладывается в голове - как можно? А впрочем, может быть, и хорошо, что уехала.

– Это почему же?
– заинтересовался Чикуров.

Григорий Петрович заметно смутился, видимо решая про себя, как поступить, а потом сказал приглушенным голосом:

– Надеюсь, вы умеете хранить тайны?
– И, не дождавшись заверения, продолжал: - Так вот, Юрий Васильевич был без ума от Вики. Одним словом, влюблен, и не один год. А она, как потом выяснилось, была "влюблена" в своего сокурсника и его папу. В сына - за молодость и талант, а в папу скорее всего за толстую мошну.

"Стой!
– как искра пробежала в голове следователя.
– Так это же любовница Жоголя!", но на всякий случай он спросил:

– Вы имеете в виду Жоголя - заместителя директора гастронома?

Саяпин был поражен осведомленностью Чикурова:

– Фамилии не помню, но хорошо знаю, что он - торгаш, - подтвердил Григорий Петрович и восхищенно покрутил головой.
– Смотри-ка, все-то вам, следователям, известно!

"Если бы все", - вздохнул про себя Чикуров.

Он поблагодарил Григория Петровича и отправился по делам. Постучал в дверь пристройки к зданию дирекции, где жил участковый инспектор Черемных. Но там никого не было.

Игорь Андреевич решил начать с отделения связи. Там выяснилось, что кроме денег, присланных Скворцовым-Шанявским, на имя Листопадовой поступало немало переводов из других городов. В том числе - из Южноморска, что насторожило следователя. Все отправители были мужчины.

Чикуров попросил работников почты составить справку: кто посылал Листопадовой деньги, откуда, когда и какую сумму. После чего отправился в больницу. Оказалось, что Изольда Владимировна на бюллетене по уходу за больной дочкой. Следователь зашел к главврачу Куприянову.