Черная вдова

– Вот как? Это интересно!
– зажегся следователь.
– А как же капитан дальнего плавания? Байка?

– Выходит, что так.
– Черемных смущенно почесал затылок.
– Она всем лапшу на уши вешала. Я тоже купился.

– Почему же и за что ей шлют деньги?
– размышлял вслух Игорь Андреевич.

– И куда она их девает?
– добавил Черемных.
– Я заходил к ней. Очень даже скромно живет. В чулок, что ли, прячет? Или тоже отдает Астахову на будущую Киникию?

– А как она сошлась с Астаховым? Где?

– Сама она из нашего областного центра. Там и приметил ее Астахов. Когда Изольда забеременела, он обещал жениться на ней. Она верила. А потом поняла, что ему женитьба - что козе баян. Но было уже поздно.
– Черемных сделал жест, обозначающий большой живот.

– Сами знаете, в маленьком городе не утаишься. Пошли разговоры. Ну, Изольда и перебралась к нам, в Нижний Аянкут. Устроилась на работу, родила. Ей выделили жилье, избушку. Не ахти, правда, но все же свой угол.

– Но почему именно сюда, как вы считаете?

– Не знаю, Игорь Андреевич. Но думаю, что из-за Астахова. Его, так сказать, база рядом, в тайге.

– Сколько ему лет?

– За сорок уже. Какой-никакой, а мужик. Вот она и держится за него. У нас ведь мужа найти ой как непросто! Женщин куда больше.

– За мое отсутствие Астахов навещал ее?

– Один раз. Еще у нее был Чекист... Ну, гонец от Астахова.

– Зачем они приходили?

– Я тоже думал об этом. Окончательно мне помог разговор у Куприянова, главврача. Я ведь бываю в больнице чуть ли не каждый день: верите, сердце болит за того парнишку, который без ног остался... Зашел я к нему раз, другой. А он все какой-то смурной. Я вначале думал, после операции от наркоза никак не отойдет. А потом решил спросить врача - в чем, мол, дело? А Куприянов сам понять не может, почему же парнишка все время под кайфом? Родственников и друзей у него тут нет. Никто не приходит. Значит, не могут передать. А сам он больной лежачий... Значит, сосед по палате? Не похоже... И вдруг одна медсестра говорит: может, это Листопадова? Она его чуть ли не по два раза в день навещает, хотя сама на больничном. Куприянов спрашивает: а откуда у Изольды наркотики? Ведь такие средства в больнице на строжайшем учете! И даются под строжайшим контролем. Тогда медсестра рассказала такой случай. Лежала у них тяжелобольная, в общем-то, была обречена. Ей, конечно, вкалывали морфий, чтобы снять дикие боли... И что эта несчастная женщина заметила: как только укол делает Листопадова, боль не проходит, а если же другая медсестра - морфий действует. Так было и с некоторыми другими больными.

Услышав об этом, Куприянов заподозрил: Изольда вводила им что-то другое, а морфий и прочие наркотические препараты того, присваивала.

Черемных шлепнул себя ладонью по лбу:

– У меня сразу сработало тут: Листопадова воровала наркотики для бичей! Как и другие компоненты для "мульки". Она же снабжала кайфом и малого без ног. Вот поэтому я и решил прихватить ее сегодня с поличным.

– Но почему именно сегодня?

– А Листопадова до сих пор сидела на бюллетене по уходу за дочкой и первый день как вышла на работу. Я подумал: наверное, у бичей кончились все запасы, вот она и...

Черемных открыл сумку и вывалил на стол содержимое - пачки таблеток, перетянутые резинкой, коробки с порошками, нераспечатанные упаковки с ампулами, шприцы и иглы к ним. Тут же были и рецепты с круглой печатью.

Игорь Андреевич рассматривал добычу участкового инспектора и жалел, что проявил несдержанность в начале разговора: лейтенант действовал находчиво.

– Но это еще не все, - сказал тот и протянул следователю незапечатанный почтовый конверт.
– Обнаружили у Листопадовой...

Следователь прочитал фамилию адресата. И не поверил своим глазам.

"Жоголь, Жоголь, - повторял он про себя.
– Неужели подследственный Огородникова? Жоголь Леонид Анисимович! Да, скорее всего, он - бывший замдиректора гастронома... Вот так сюрприз!"

– От кого?
– вертел в руках конверт Чикуров.
– Кто написал?

– Да тот самый парнишка, которому отняли ступни.

Несколько сложенных вчетверо листков были заполнены с обеих сторон пляшущими строчками.

"Даже не знаю, как тебя назвать. Но только не отцом. Правильнее было бы - сыноубийцей", - прочитал Чикуров и посмотрел на участкового инспектора.

Взгляд Черемных словно подталкивал его: читайте, читайте, дальше еще не то будет!

"А ведь я помню, как в детстве плакал навзрыд, когда мама рассказывала об автомобильной аварии, в которой ты повредил руку. И говорил: вот вырасту, стану врачом, вылечу папе руку, и он опять будет играть на пианино... Ты даже не представляешь, как я любил и жалел тебя! Да-да! Когда ты возвращался с работы, меня охватывало праздничное настроение...

Я считал естественным, что все у меня и всегда было самое лучшее. Сначала игрушки, потом джинсы, кроссовки, дубленки, магнитофоны, видео. Непременно импорт, фирма! А наши с тобой поездки в Чегет? Я даже не задумывался, что только за одно мое горнолыжное снаряжение какому-нибудь работяге нужно вкалывать целый год!

Сейчас, окончательно прозрев, я понял: ты обкрадывал самым бессовестным образом этих работяг! А тогда?.. Какой я был наивный человек, верил, что все блага покупаются тобой на честные доходы. Считал, что те, кто называют тебя "торгашом" и "деловым", просто завидуют. Однажды я даже подрался с одноклассником из-за этого. О, как правильно и "гуманно" ты поступил, переведя меня в спецшколу, где я стал общаться с подобными себе. Мы принимали еще не заработанные нами привилегии как должное... Правда, несмотря на все твои старания, душа моя еще не "переварилась" в житейских бурях и сохранила отдельные человеческие качества например способность сострадать. Помню, как, поступив в институт по блату, я долго не находил себе места, когда познакомился с девчонкой, которую упорно заваливали каждый год. Как она плакала, как страдала! Но никого, абсолютно никого это не трогало! Кстати, если хочешь знать, на заседании клуба "Аукцион" мою работу раздолбали совершенно справедливо. Это я тебе говорю! Можно за взятку или по знакомству получить диплом художника, что меня и ожидало, а вот талант - никогда и ни за какие деньги!

И еще я, к сожалению, умею любить. Я был просто в восторге от Вики. Да и ты не переставал подливать масла в огонь: мол, все в ней прекрасно внешность ум, талант. Женись, говорил, не пожалеешь.

Какая подлость! Какое предательство! В это же время ты предавался похоти с Викой на городской квартире Решилина!

Как я заблуждался насчет этого "гения" русской живописи! Да, что-что, а мозги запудрить Феодот Несторович умеет! Помню, как все мы в институте слушали его раскрыв рот. Что, мол, взявши в руки кисть, художник должен отрешиться от всего дурного и скверного! "Светлое ремесло" требует гармонии внутреннего мира и спокойной сосредоточенности на высоких материях! Он мнил себя продолжателем Андрея Рублева. Какое кощунство! Ведь Решилин не имеет права даже имя его произносить! Ты бы знал, чем занимался этот ханжа лет двадцать назад! Связывался с уголовниками, которые крали в церквах старинные иконы, скупал их, реставрировал и загонял за бешеные деньги. Это не сплетня и не плод моего воображения. Месяц назад я познакомился с одним таким добытчиком. Он орудовал в паре с якобы глухонемым "родственником" Решилина, Тимофеем Карповичем.

Между прочим, единственное "творческое наследие" - это его спекулятивные поделки, спрятанные в сарае на его даче. Да, да! Последующие решилинские работы были выполнены "неграми", такими, как Гера Несмеянов и Сима Вишневская, что живут у Феодота Несторовича на его вилле.

Вот она, двойная нравственность! И после всего этого ваше поколение хватается за голову: откуда тупик в обществе и государстве, откуда кризис?!

Помнишь, ты ругал моих друзей, которые заявились к нам среди ночи, в рваной одежде, в цепях. Пусть они непричесанные и неумытые, зато у них чистые души и мысли! А ты хоть и одеваешь каждый день ослепительно белую рубашку, зато совесть у тебя черным-черна!

Я тоже испорчен. Кем? Тобой! Да, тобой! Твоим воспитанием! И наделал много грехов. И как ни старался очиститься от скверны, но, видимо, просто так отделаться невозможно. За все нужно расплачиваться! И вот судьба покарала меня. Пишу на больничной койке. Неделю назад мне ампутировали обе ступни...

Прочтя это, ты, возможно, тут же бросишься искать меня, "спасать". Предупреждаю: не делай этого ни в коем случае! Бесполезно! Запомни: сына ты лишился навсегда. Мне омерзительны твои законы, твои правила игры. Мы тут живем по-другому. И любим возвышенно, обходясь без таких продажных тварей, как Вербицкая.