Черная вдова

Тут только Глеб обратил внимание, что фары почти всех автомобилей направлены на полынью. Этот самый Паша бросился к "Волге", включил фары, завел двигатель и направил свет на дыру во льду.

Вдруг из воды показалась голова, обтянутая сверкающим капюшоном, с маской для ныряния. Глеб понял, что это аквалангист. Тот помахал рукой и снова исчез. Люди двинулись ближе к полынье. Скоро из нее показались уже два аквалангиста. Молниями засверкала вспышка фотоблица.

У Глеба перехватило дыхание. Аквалангисты вытащили на доски его отца.

Слипшиеся мокрые волосы закрывали лицо Семена Матвеевича. На голове обнажилась круглая, неестественно белая плешь, которую он так тщательно маскировал при жизни.

Ноги у Глеба стали ватными, лоб покрылся испариной.

"Что это у него в руках?" - удивился он и, приглядевшись получше, увидел ружье - любимый отцовский "Джейс Пэрдэй".

Семен Матвеевич намертво вцепился обеими руками за ствол.

У Глеба все поплыло перед глазами. Чьи-то руки поддержали его, повели прочь. Как сквозь вату, слышал он отдельные фразы:

– Ремень зацепился за ручку дверцы "уазика"...

– Какую ручку?

– Изнутри...

И женский голос: "Осторожно! Несите сюда, на брезент!"

Глеба усадили в салоне "скорой помощи". Что-то едкое, острое ударило в нос. Нашатырь...

– Дыши, парень, дыши, - сказал ему немолодой мужчина в белом халате. Лучше станет.

Он не выходил из машины, когда приехал огромный кран, не видел, как при помощи его тащили из озера отцовский "уазик", который появился из воды вверх колесами; как обнаружили машину на дне, так и зацепили тросами. Когда автомобиль коснулся берега, его перекосило от удара. Одна из задних дверц открылась, и на снег вывалилась туша лося.

Снова замелькала фотовспышка...

– ...Пришел в себя?
– заботливо спросил Игнат Прохорович.

Глеб слабо кивнул и вылез из "скорой". Генерал тут же усадил его в "Волгу", где уже был на заднем сиденье один человек, и сам пристроился рядом. Машина тронулась. Возле водителя восседал высокий мужчина в каракулевой шапке. Он кинул на Глеба быстрый взгляд, но ничего не сказал.

– Где Николай Николаевич?
– спросил вдруг Копылов.

– В батином доме, - ответил Глеб, удивляясь, откуда генералу известно про Вербицкого.

По дороге в машине ни слова не было сказано о происшествии. Речь зашла о том, что в этом году большие снега и по весне непременно случится паводок, который может натворить много неприятностей, и что в районе уже создана паводковая комиссия.

"Волга" подъехала к исполкому, следом за ней - милицейский "уазик" и мотоцикл участкового инспектора. Когда они зашли в здание, первым, кого увидел Глеб, был отцовский шофер Рудик, сидевший на стуле в коридоре. При виде людей в милицейской форме он поднялся, теребя в руках папку.

Высокий мужчина в каракулевой шапке был прокурор района Кулик, а человек, сидевший рядом с Ярцевым в "Волге", - следователь прокуратуры района Голованов. На месте происшествия присутствовал также начальник Ольховского РОВДа Жихарев. Решено было провести допрос всех, кто мог сообщить что-либо о трагедии на озере. Вот почему и был вызван шофер погибшего директора. Вербицкого тоже пригласили в исполком, все три комнаты которого заняли работники милиции и райпрокуратуры. Вика осталась дома, так как все еще была в шоке и не могла говорить.

С Глебом беседовал Жихарев. Вербицкого допрашивали следователь Голованов и прокурор Кулик. На допросе присутствовал генерал Копылов. Расположились в комнате председателя. Игнат Прохорович сидел в шинели: озяб на озере. Николай Николаевич выглядел ужасно: отекшее лицо, набрякшие мешки под глазами, руки ходили ходуном. Генерал чувствовал себя неловко. Вспоминал те времена, когда он, еще полковник, заместитель начальника областного управления внутренних дел, заходил в необъятный кабинет председателя облисполкома с докладом. Иной раз приходилось выслушивать и резкий выговор: Вербицкий бывал несдержан и мог так отчитать - только перья летели. Ни Кулика, ни Голованова в их краях тогда еще не было.

И вот теперь Николай Николаевич сидел перед ними совершенно растерянный, подавленный, жалкий и старался ни на кого не смотреть.

Заполнив анкетные данные, следователь приступил к существу дела.

– Расскажите, что произошло на Верхнем озере?
– задал он первый вопрос.

Вербицкий поежился, откашлялся.

– Даже не знаю, с чего начать...

– Давайте с того, как вы приехали в совхоз "Зеленые дали". Когда, кстати?
– Голованов был подчеркнуто вежлив. Наверное, все-таки действовало положение допрашиваемого.

– Вчера утром, - глухо ответил Вербицкий.

– По делам службы?

– В Средневолжске я в командировке. А здесь, собственно, не совсем...

Он говорил медленно, словно цедил каждое слово.

"Тщательно взвешивает", - подумал генерал Копылов.

– Извините, если можно, поточнее, - настаивал Голованов.
– Посещение Ольховского района предусматривалось вашей командировкой?

– В праздники человек волен распоряжаться своим временем, - не смог сдержать своего раздражения Николай Николаевич.

– Вчера был рабочий день, - заметил следователь.
– Ну, хорошо, смилостивился он, видя, что этот вопрос для допрашиваемого весьма щекотлив.
– Чем вы занимались тридцать первого декабря?

Путаясь и сбиваясь, Вербицкий рассказал, что, мол, поохотились, немного отдохнули и затем поехали в совхозный поселок.

– Выпили?
– спросил следователь.

Вербицкий промолчал.

– Ярцев употреблял спиртное?
– несколько изменил постановку вопроса Голованов.

– Было, - кивнул Вербицкий и добавил: - А что в этом такого? Новый год...

– Что же, он пил в одиночку?
– чуть усмехнулся следователь.

Отпираться было глупо: видок у Николая Николаевича был еще тот, сам за себя говорил.

– Я ведь не за рулем, - пожал плечами Вербицкий.

– И много приняли?

– Имеет ли это значение?
– чуть ли не со стоном произнес Вербицкий.

– Имеет, Николай Николаевич, имеет, - сказал следователь.
– Будь Ярцев трезвый, может, и не случилось бы несчастья. Вы ехали на двух машинах, не так ли? Кто в какой находился?