Черные ножи 4

За следующие десять минут я заметил еще четверых человек, пробиравшихся к нашему бараку. Они старательно выжидали, чтобы свет от прожекторов с вышек проходил мимо, и только тогда перебегали от барака к бараку короткими перебежками. Пока им везло, и охрана никого не заметила. Чувствовался большой опыт, и все же это было чертовски опасным занятием, грозящим риском не только подпольщикам, но и всем обитателям нашего барака. Лагерфюрер Кайндль не будет долго разбираться в причинах, а попросту велит казнить всех.

Встреча длилась чуть больше часа. За это время, кажется, я поседел от волнения. Каждый звук, каждый шорох казался мне знаком, свидетельствующим о том, что планы подпольщиков раскрыты и что сюда со всех ног спешит охрана во главе с Антоном Кайндлем, славящимся своей особой жестокостью и изобретательностью в плане методов дознания. А его правая рука — рапортфюрер Густав Зорге даже среди немцев, не знающих жалости, считался опасным зверем. Говорили, что год назад его даже посадили в тюрьму, когда по приказу руководства СС проводили расследования о нарушениях и злоупотреблениях в концлагерях, но, думаю, причина была скорее в неправомерных тратах выделяемого бюджета, чем в чем-либо ином. Тем более что сам Гиммлер благоволил рапортфюреру и, выпустив его из тюрьмы, отправил на службу в Заксенхаузен.

Обо всем этом болтали заключенные, которые иногда знали гораздо больше того, чего от них ожидали.

Поэтому я вздохнул с облегчением, когда один за другим заговорщики начали покидать наш барак. Последним вышел Бушманов, на прощание махнув мне рукой и сделав знак возвращаться обратно.

В дверях я столкнулся с Зотовым. Георгий был возбужден и необычайно взволнован.

— Живем, брат! — он потряс меня за плечо. — Все еще только начинается!

Я был рад, что апатия, владевшая им последнее время, абсолютно сошла на нет. Он был человеком действия, и безвольное прозябание в лагере убивало его похлеще, чем фашистская пуля. Теперь же, когда он нашел точку приложения сил, Зотов ожил.

— Расскажешь, что нужно делать? — спросил я.

— Завтра, братишка, все завтра. Пока же могу сказать, что ничего особенного от нас не ждут. Нужно просто осмотреться на месте и, по возможности, вступить в контакт с одним человеком с завода. А сейчас — пойдем спать! А то, как бы проверка не заявилась, у Зорге исключительная чуйка на неприятности, не хочется попасть в карцер накануне важных событий…

Я не стал спорить и вернулся на свое место, втиснувшись между телами спящих на своем втором ярусе нар, но сам долго не мог уснуть, заново переживая этот вечер и прикидывая, что ждет меня завтра.

Удивительно, что теневого влияния генерала Маркова хватало на то, чтобы суметь освободить нас от одного вида работ и отправить на другие. Конечно, я понимал, что тут не обошлось без взяток и прочих ухищрений. И все же, казалось бы, что может дать пленный генерал рядовому охраннику, а тем более высокопоставленному офицеру СС? Но видно, подходы нашлись, по крайней мере, в этом вопросе. По большому счету, немцам было все равно, кого на какую работу отправлять. За распределение отвечал рапортфюрер Зорге, но зачастую у него не хватало на все времени, и он перепоручал эту работу капо, а среди них могли найтись «наши» люди, лишь игравшие свои роли, а на деле — преданные и верные. Это было разумным объяснением происходящего.

Конечно, мне было интересно узнать, что именно сегодня обсуждалось в бараке, и ради чего рисковали явившиеся сюда люди, но я понимал, что никто не выложит мне эти сведения на блюдечке. Кто я такой для них? Обычный пленный. Да, свой, но еще не проверенный делом. Может быть, в дальнейшем…

Пока же мне лишь предстояло заслужить доверие генерала и остальных, и завтрашний день должен был стать первым шагом на этом пути.

Я закрыл глаза и постарался абстрагироваться от стонов и храпа, доносившихся со всех сторон. Сделать это было не просто, но постепенно мне удалось. И даже вечный холод словно бы ушел на время, я согрелся и уснул, да так крепко, что проснулся лишь, когда кто-то начал активно пихать меня в бок.

Еще толком не проснувшись, я приоткрыл глаза и увидел Георгия. Кажется, этой ночью он вовсе не спал. Под глазами — глубокие темные круги, лицо еще более осунувшееся, чем обычно.

Разве уже подъем? Мои внутренние часы говорили, что прошло всего ничего, может, полчаса или чуть больше. Барак продолжал спать своим тяжелым, мучительным сном, да и свет еще не пробивался сквозь окна.

Георгий приложил палец к губам и качнул головой, мол, есть дело.

Взволнованный, не понимая, что происходит, я вновь начал выбираться со своего места под негромкую ругань потревоженных соседей.

Следуя за Зотовым, я вышел из комнаты. Георгий прислонился к стене, стараясь опереться на нее, словно силы внезапно оставили его. Я увидел, что на его скуле наливается синим цветом огромный синяк, а костяшки пальцев сбиты и в крови.

— Что случилось?

— У нас большие проблемы, — хрипло ответил он. — Я только что убил капо.

Глава 3

Тело Осипова лежало под бараком, ничем не прикрытое. Пройди тут патруль, тем более с собакой, и труп сразу обнаружат. А потом… лучше об этом и не думать. Осипов был на хорошем счету у руководства лагерем, и его убийство просто так не спишут. Начнутся допросы, и наш барак, разумеется, будет первым в списке подозреваемых. А уж как проводят допросы эсэсовцы, лучше не вспоминать. Человечностью и гуманизмом там и не пахло, так что шансы выйти живым после подобного «разговора» сводились к нулю.

Ну, а если никто не признается в содеянном, начнутся расстрелы. Выстроят барак на аппельплатце и ликвидируют каждого десятого прямо там, на глазах у остальных. Мало? Тогда продолжат процедуру. Могут и весь барак поголовно уничтожить, будет наглядный пример другим — немцы очень любят воспитательный процесс, дрессируют, сволочи, как собак. Только с собаками обращаются лучше, чем с людьми.

— Я тебя спать отправил, а самому не спалось, — шепотом объяснял Зотов. — Чуйка, что ли, сработала, не знаю. Покрутился вокруг барака, дождался, пока последние гости разойдутся, даже втихую проводил генерала до его барака. Мало ли, подумал, вдруг что… потом вернулся и тут вижу, этот, пригнувшись, бежит вдоль стены. Слушал он нас, у окна прятался, я нашел его позицию. И что слышал — бог знает, но явно достаточно, чтобы навредить. Догнал его, напрыгнул сзади. Он сильный оказался, приемчики знал, да и откормился на немецких харчах, но меня, понимаешь, такая злоба взяла… что из-за этого ублюдка много хороших людей пострадает. И сил словно в десять раз больше стало. В общем, задушил его… и еще, кажется, шею свернул…

Осипова мне было нисколько не жаль, гнилой был человек, выродок, тварь, из-за которого многих заключенных уничтожили, других покалечили, а третье — покончили с собой, лишь бы закончились их мучения.

Другой вопрос: что делать с телом? Оставлять его вот так валяться под бараком — не годится. Если не ночью, то утром точно найдут, и тогда начнется… переносить его под соседний барак тоже нельзя — это значит подставить других наших людей, которые, вдобавок, ни при чем. За пределы лагеря его не вынести, и места, где укрыть тело, не найти. Территория, хоть и крупная, но имеет свои границы. Плюс патрули, да прожекторы. Заметят, как пить дать. Как же поступить?

Зотов тоже лихорадочно соображал, но, как я видел, в голову ему ничего толкового не приходит. Черт! Как же это не вовремя! Только-только забрезжила крохотная надежда, а это убийство рушило все планы.

А что если?..

— Бросим его на колючку! — предложил я.

Идея была из разряда полубезумных, но… это могло сработать. Перед внутренним забором была «мертвая зона», а за ней была натянута колючая проволока под высоким напряжением, смертельным для человека. Если бросить Осипова на эту проволоку, то тело сильно обуглится, ведь сразу снять его у охраны не получится. Сначала надо отключить ток, вызвать подмогу, оцепить место происшествия.