Черные ножи 4
Шрифт:
Я поднялся на ноги и нацелил оружие на немца.
— Ты был прав, фон Рейсс, — сказал я, — у меня есть еще одна тайна. Этот секрет не знает абсолютно никто.
— Расскажи, — прохрипел Алекс, — прошу…
— Все просто, — улыбнулся я, — дело в том, что я прибыл из далекого будущего убивать фашистов! Это у меня отлично получается…
И нажал на спусковой крючок.
Эпилог
Из многих тысяч заключенных Заксенхаузена в живых осталось восемьсот человек. И даже это число оказалось огромной удачей, учитывая, что восстание произошло, по сути, спонтанно,
Повезло, что поначалу эсэсовцы старались уберечь Гиммлера. Если бы не это, то… пулеметы на вышках выкосили бы всех и каждого в пределах видимости, а автоматчики добили бы уцелевших.
Чуть приволакивая ногу, я вышел к главным воротам со свертком в руках. В свертке — мундир офицера СС, который я снял с трупа Алекса фон Рейсса. Потом, чуть позже, нужно будет переодеться. Сейчас же делать это было рано, еще примут за уцелевшего эсэсовца и добьют свои же, не разбираясь.
Все документы в папке доктора Риммеля, поразмыслив, я сжег, бросив их в полыхающий лазарет. Возможно, изучив бумаги, я смог бы многое понять о себе, но если они попадут в чужие руки, то причинят немыслимый вред. Рисковать я не хотел.
Генерал Марков героически погиб в бою, и командовал выжившими сейчас Яков Джугашвили. Это было не по уставу, среди пленных имелись и более высокие армейские чины, но Яков стал неким символом для уцелевших — еще бы, сам сын Великого Сталина повел людей за собой и победил. Поэтому оспаривать его право отдавать приказы желающих не нашлось. Впрочем, я не сомневался, что он прислушается к советам Бушманова и Девятаева, которые уцелели и теперь думали, что делать дальше.
Немцев вырезали до последнего человека безо всякой жалости. Крюгер, кажется, выжил, его сегодня не было в лагере, но Зорге и многие высокопоставленные чины уйти не успели. А вот Антон Кайндль сбежал, оставив лагерь на произвол судьбы. Что же, надеюсь, Гитлер ему этого не простит, как и гибели Гиммлера.
Я до сих пор чувствовал кровь рейхсфюрера СС на своих руках, и это было приятное ощущение.
Что делать с маньяком? Отпустить, предать праведному суду или взять правосудие в свои руки. Пожалуй, если бы была хоть малая надежда, я бы не стал его убивать. Отдал бы нашим, а там Нюрнберг или иной другой трибунал, без разницы. Но в моем случае выбора не имелось. Убей или отпусти на свободу, и я выбрал первый вариант.
— Уходи отсюда, братишка! — крикнул мне один из заключенных, пробегавших мимо. — Скоро тут будет жарко!
Я и сам это прекрасно понимал. Времени на сборы было чертовски мало. Я был уверен, что о восстании уже знают в Берлине, и что в нашу сторону движутся отборные части СС, чтобы покарать и уничтожить всех причастных.
Люди сновали по лагерю, собирая оружие, продукты питания и прочие нужные вещи. Куда они пойдут?
Скорее всего, часть попытается укрыться в окрестных лесах. Все же взрослые мужчины — это не девчата, обремененные детьми. Справятся. Но будет тяжело. Немцы постараются отомстить, будут преследовать с собаками, перекроют весь район и повезет ли кому-то уцелеть, бог весть…
Другая часть будет пробиваться к нашим соединениям, либо к союзникам.
Советские войска продвигались вперед семимильными шагами после открытия Второго фронта. Я не знал точное расположение текущей линии фронта, но отсюда до Варшавы было километров восемьсот, а наши уже взяли Минск и двигались в направлении Польши и Прибалтики.Можно было рискнуть и попытаться прорваться сквозь глубокий немецкий тыл к своим, это было вполне реально. И я сам сделал бы так же, если бы не одно обязательство, нарушить которое я не мог.
Каждый из бывших пленников решал за себя сам. Кто-то сбивался в группы, другие решили уходить в одиночку.
Но сейчас, в эту минуту, мы все были братьями, прошедшими сквозь ад и вернувшимися к свету новой надежды.
Я вышел за ворота. На стоянке примостилось несколько автомобилей, брошенных немцами. Пара машин горели, но остальные никто не трогал за ненадобностью. Все равно воспользоваться ими заключенные не видели смысла.
У меня же был свой план, и полностью заправленная машина на ходу играла в нем важную роль.
Я сел за руль и повернул ключ, торчащий в замке зажигания.
Мотор чахло закряхтел, а потом завелся, гудя и набирая обороты. Отлично! Первый пункт выполнен — средство передвижения я себе нашел.
Быстро скинув с себя кровавые тряпки заключенного, я надел мундир рапортфюрера СС. Да, он тоже был заляпан в крови фон Рейсса, но ничего иного подходящего у меня не имелось под рукой. Благо, шинель скрыла пятна кровь насколько это было возможно.
Документы Алекса я нашел у него в кармане. Фотографически мы с ним не были похожи, но кто будет разбираться при беглом осмотре.
Все остальное примерно соответствовало: возраст, рост, телосложение.
Благо, я не успел слишком осунуться и похудеть, находясь в стенах Заксенхаузена, и, если не приглядываться, издалека меня вполне можно было спутать с фон Рейссом. Главное, не наткнуться на людей, знавших рапортфюрера лично.
Но я и не собирался слишком долго пользоваться его личиной. Мне нужно было выполнить приказ, а потом я думал выбираться к своим. Несколько дней и, если повезет, я проскочу линию фронта.
Но сначала… у меня имелось одно дело.
Я начал выезжать за пределы лагеря, как внезапно мне наперерез бросился человек, неистово размахивая руками. Надавив на тормоз, я выглянул из машины.
Ко мне, кидаясь буквально на капот, подбежал парень. Кажется, я вспомнил его. Гришка — с ним мы копали траншею на заводе, а после он пытался убить меня, приняв за настоящего капо.
— Стой! Стой!
Чего он хочет? Довершить начатое? Знает ли он, что я играл роль капо, выполняя особое задание? Вряд ли, откуда, ему никто не стал бы ничего объяснять, слишком он мелкая сошка.
— Чего тебе?
— Погодите… я это, хочу извиниться…
Я удивленно глянул на него.
— Мне Зотов кое-что объяснил тогда… сказал, что вы — наш, настоящий!
Все же Георгий — молодец, ничего не упускал из виду. Сейчас этот парень мог бы создать мне проблемы, но Зотов заранее уладил все вопросы и недопонимание.
— Тебе не за что извиняться, друг! — искренне сказал я. — На твоем месте я поступил бы так же.
Гришка замялся.
— Что-то еще?
— Могу я с вами? — наконец, выговорил он. — Вижу, вы опять в деле! Я немного знаю немецкий, обузой не стану!