Черные ножи 4

Я быстро огляделся по сторонам. Сейчас наличие в заложниках Гиммлера не играло решающей роли. Эсэсовцы давно плюнули на жизнь своего начальника и стреляли вокруг, не думая о том, заденут они его или нет.

Исключение составлял лишь Алекс, поставивший свою будущую карьеру на эту карту.

Я вернул ему пристальный взгляд и подмигнул.

— Не дури, Шведофф! — заорал рапортфюрер, почуявший неладное.

Но было поздно.

Одним сильным движением я проткнул горло Гиммлера снизу вверх, буквально вбивая клинок острием ему в мозг.

Тело рейхсфюрера СС конвульсивно дернулось у меня в руках. Я придержал, сколько нужно, потом отпустил обмякший труп на холодную землю.

Гиммлер не шевелился. Я убил его своими руками!

— Зачем, Шведофф? — воскликнул фон Рейсс, выхватывая пистолет. — Мы могли договориться!

— Бешеной собаке — собачья смерть!

Я уже бежал в сторону, уходя с линии огня.

Но стрелок из рапортфюрера был отличный, и если бы не один из заключенных, с безумными глазами схвативший меня за руки, то до барака я бы не добрался. Пуля попала ему в спину, он захрипел, изо рта выплеснулась кровь прямо мне в лицо. Второй выстрел пробил ему череп, но я уже несся дальше, петляя, как заяц.

— Ты — мертвец, Шведофф! — парадоксальным образом крик Алекса перебил на мгновение царящую вокруг какофонию звуков.

— Ну-ну, — пробормотал я себе под нос, — встань в очередь!..

На плацу, вокруг бараков, везде, насколько хватало взгляда — царила смерть.

Я нырнул ласточкой вперед и закатился за угол барака, стараясь немного отдышаться. Мне вслед ударило три выстрела, но ни один не достиг цели.

Алекс фон Рейсс был в списке людей, коих я желал умертвить собственной рукой. Но сейчас я находился не в том положении, чтобы желать невозможного. Ничего, я подожду! Я и так сделал куда больше, чем мечтал. Гиммлер — мертв, и одно это уже меняло очень многое.

История не статична. И я тому свидетель.

Не знаю, как насчет пресловутой «бабочки», которую нельзя раздавить в прошлом, чтобы не изменить будущее, но сомнений, убивать фашиста или оставить все идти своим чередом, у меня не имелось. Давить гадину, пока есть возможность и силы!

Что поменяется в будущем? Да хрен его знает. Не может будущее стать хуже, если в прошлом я годом раньше, чем сложилось в прошлой исторической линии, уничтожу врага. Уверен, будущее станет только лучше и светлее. Иначе к чему все?..

Эх! Мне бы автомат или хотя бы пистолет, я смог бы принести куда больше пользы…

Эсэсовцев было много меньше, чем заключенных, но каждый человек прекрасно понимает, что может наделать всего лишь один человек с автоматом в руках. А десять? А пятьдесят?

Благо, у наших тоже имелось, чем ответить.

Пулемет на вышке тарахтел без остановок, выискивая свои цели в пределах зоны видимости. Потом он замолк на некоторое время и вновь заработал, разнося строение над центральными воротами.

Но и немцам было, чем ответить. Дальние вышки работали исключительно по заключенным и баракам, прошивая насквозь деревянные строения. Укрыться там было попросту невозможно, и сейчас, спустя четверть часа, все смешалось вокруг: наши, чужие. Началась бойня в замкнутом пространстве, ограниченном периметрами проволоки под напряжением.

Пока подается ток на ограждение, за пределы лагеря не вырваться. Это понимали все.

— С нами сын Сталина! — услышал я сквозь выстрелы рык сотни глоток.

Все же он сумел связаться с Марковым или Зотовым. Отлично!

Самого Якова с моей позиции видно не было, но одно его имя, произнесенное вслух, воодушевило многих.

— За Сталина!

Человек сорок пленных в одном отчаянном порыве бросились вперед. Сначала я вовсе не понял цель их маневра — впереди колючка, за ней — стена, — но тут же все стало на свои места.

Первая пятерка грудью кинулась на проволоку, сметая ее своим весом с креплений и стараясь разорвать провода.

Но электричество никто не отключил, и люди гибли, обгорая до черноты, корчась от ударов током. Пахло паленой шерстью и горелым мясом. Но часть заграждения они умудрились повалить, разорвав непрерывную цепь. Путь к стене был открыт, но перебраться через нее вот так с ходу казалось невозможным — три-четыре метра гладкой поверхности нужно было еще преодолеть.

Я перебежал к ближайшему бараку, подхватив по пути пистолет, валявшийся рядом с телом одного из офицеров.

Хорошее оружие — надежное и готово к бою. Фриц не успел им воспользоваться по назначению, лишь выхватил из кобуры и тут же лег намертво от удара по голове.

— Буров?

Я чуть дернулся, услышав эту фамилию. Давненько меня так не называли…

Яков прятался за торцом соседнего барака, сжимая и разжимая кулаки.

— Ты цел?

— Относительно, — Яков был весел и бодр, — я все сделал, как ты сказал. Связался с Зотовым, он познакомил меня с генералом…

— Твое имя многое значит.

— Имя отца, не мое.

— Сегодня люди идут в бой с твоим именем на устах. Не преуменьшай их подвиг.

Яков замолчал, обдумывая, потом серьезно кивнул:

— Я понял.

— Что с Бандерой? — этот вопрос интересовал меня особенно сильно, но Джугашвили лишь пожал плечами в ответ.

Я начал закипать:

— Это очень важно! Он нужен мне! И лучше мертвым, чем живым!

— Я выбрался из блока и сразу бросился искать генерала, так мы с ним договорились. Понятия не имею, где этот человек…

— Ур-р-р-а! — мощный крик, одновременно раздавшийся из десяток глоток, отвлек меня на мгновение.

Новая волна поднявшихся людей попыталась сбить колючку с правой стороны, где вынесли вышку вместе с пулеметчиками. Люди жертвовали собой, не раздумывая ни секунды, не теша себя надеждами.

Они просто бежали вперед, своими телами сбивая преграду, чтобы другие, те, кто шли за ними, смогли пройти там, где упали они.

И получалось.

Я уже видел пирамиды из человеческих тел то тут, то там — люди пытались перебраться через стены прямо по трупам погибших секунду назад.

Выли сирены, и с минуты на минуту стоило ждать подкрепления из казарм, в которых размещались эсэсовцы. Человек двести — триста сейчас отдыхали, но когда они возьмут оружие и прибегут на звуки, мало не покажется.

Фон Рейсс давно пропал из виду, и я понятия не имел, где он сейчас, и жив ли вообще.

Мой путь лежал к «Целленбау», и Яков побежал за мной следом, держа в руке подобранную по дороге палку.

Ворота были нараспашку, охраны я не заметил, и мы ворвались на территорию с лету, так и не встретив сопротивления.