Черный часослов

– Своего тезки-прапрадеда, Хуана де ла Куэсты.

Это имя ни о чем мне не говорило, и я снова попросил ее объяснить.

– Это знаменитый издатель Сервантеса. Его типография в квартале Лас-Летрас принадлежит теперь его потомку – это историческое место для туристов и сервантистов со всего мира, а также центр Общества Сервантеса, председателем которого и является нынешний Хуан де ла Куэста. Именно в этом месте был некогда напечатан принцепс «Дон-Кихота».

Улыбка невольно скользнула по моим губам при мысли о том, что слово «принцепс» мне было уже знакомо.

Я принялся с любопытством разглядывать этого человека. Он был, вероятно, на несколько лет старше меня, с короткой бородкой и в очках грушевидной формы, делавших его похожим на зубрилу-интроверта.

– А рядом с ним, гляди-ка, – Гаспар, – заметил я.

– Они хорошие друзья. Хуан де ла Куэста довольно замкнутый человек, но мы, из нашей бригады по сохранению исторического наследия, всегда обращаемся к нему, когда дело касается Сервантеса – это очень лакомая добыча для коллекционеров, и когда время от времени всплывает какое-нибудь некаталогизированное издание, в мире библиофилов случается настоящий переполох. Он один из наших более или менее постоянных информаторов, и если ты задаешься этим вопросом – то да, ему мы платим. Хотя, полагаю, Хуан де ла Куэста делает это не ради денег – он, как видишь, является достойным потомком своего прапрадеда, и жизнь у него более чем устроена, – но ему по-настоящему небезразлична судьба наследия его знаменитого предка.

– Очень хорошо его понимаю, – согласился я. – Такое наследие нужно обязательно охранять от фальсификаций и прочих посягательств.

Инспектор Мадариага продолжала что-то рассказывать, но я слушал рассеянно, потому что мое внимание привлекли другие персонажи.

Это была группа из пяти женщин. Все в строгих и элегантных серых костюмах, темных очках и белых рубашках, а кто-то из них – еще и в шляпе «Борсалино» и узком черном галстуке. Они остановились поодаль, наблюдая за происходящим и держась ото всех в стороне. Вид у них был напряженный и сосредоточенный, как будто они явились на похороны Сары лишь для того, чтобы следить за остальными. И тут меня осенило, что они ведут себя в точности так же, как и мы с инспектором Мадариагой. Да, именно так.

Как только эта мысль мелькнула в моей голове, мне стало ясно: эти женщины находились здесь, как и я, для того, чтобы попытаться понять, был ли среди присутствовавших на похоронах Сары ее убийца.

– Ты их знаешь? – спросил я инспектора Мадариагу.

Она пристально посмотрела на женщин, поморщившись.

– Нет, никогда с ними не сталкивалась. Вероятно, они не из библиофильской среды – у Сары, надо полагать, были социальные контакты и за пределами ее профессионального круга.

В этот момент Гаспар решил воспользоваться возможностью, чтобы приблизиться к нам вместе с Хуаном де ла Куэстой – тот, склонив голову, пробормотал нечто вроде «все мы прах» или какую-то подобную фразу из тех, что принято изрекать на похоронах.

– Я же говорил, что мы скоро снова увидимся, – произнес Гаспар с глубокой печалью в голосе. – Это самый тяжелый момент, когда понимаешь, что прощаешься навсегда.

Все мы кивнули.

А в следующий момент произошло нечто, ставшее для меня самым большим удивлением в этот день.

На своих высоких каблуках и в безупречном приталенном костюме, на кладбище появилась Гойя. И если она хотела остаться незамеченной, скрывшись за темными очками, то ей это не удалось, потому что почти все головы поворачивались в ее сторону на всем ее пути – пока она наконец не приблизилась к Алистеру и вдовцу, чтобы принести им свои сдержанные соболезнования.

Все мы затаили дыхание, и лишь Гаспар осмелился нарушить тяжелую тишину своим шепотом:

– Нет, это слишком, даже для меня.

20. Британское кладбище

Май 2022 года

Мы все четверо наблюдали издалека за разговором между Гойей и Бенедиктом, хотя, конечно, нам не удавалось ничего услышать.

– Увидеть, чтобы поверить… – задумчиво произнес Гаспар с некоторым упреком в голосе. – Инспектор, я привел к вам Хуана де ла Куэсту, потому что они с Сарой работали вместе в Институте Сервантеса, и у меня появилась одна интересная мысль.

– Мысль по поводу чего? – обеспокоенно спросил я.

Не разболтал ли Гаспар лишнего Хуану де ла Куэсте? Хотя владелец типографии и сотрудничал с бригадой по сохранению исторического наследия, было не очень хорошо, чтобы информация о моем расследовании распространялась среди посторонних.

– Я спросил его, не слышал ли он в последнее время о каком-нибудь часослове, выставленном на продажу. Сами понимаете, две пары ушей могут услышать больше, чем одна…

– Это, конечно, не моя специальность, – заговорил Хуан де ла Куэста, в очередной раз поправив указательным пальцем свои тяжелые очки. – Часословы создавались в период Средневековья, а отправной точкой наследия Сервантеса считается тысяча шестьсот пятый год, когда моим предком впервые был напечатан «Дон Кихот». Однако вопрос Гаспара заставил меня задуматься…

– В общем, все это понятно, инспектор Кракен, – прервал его Гаспар, потеряв терпение. – Вы ищете ценный экземпляр, и я спросил Хуана, где Сара Морган могла бы хранить нечто подобное. Самое первое, что приходит в голову, – это ее собственное издательство, ведь там может быть сколько угодно стеллажей и укромных уголков, сейфов и тайников, спрятанных в потолке, в полу или за фальшивой стеной… У любого библиофила есть такие потайные места – у кого-то банальные, у кого-то более хитроумные. Допотопные или устроенные с помощью современных технологий. Однако этот вариант слишком очевиден, а Сара была не простой женщиной, она все тщательно продумывала. И Хуан рассказал мне, что в последнюю неделю несколько раз сталкивался с Сарой Морган в Институте Сервантеса, – вот тут-то мне и пришла в голову эта мысль… Впрочем, будет лучше, если вы увидите все на месте – тогда поймете. У вас есть сейчас какие-то дела?

21. Институт Сервантеса

Май 2022 года

Возможно, кто-то и отказался бы от подобного предложения. Только не я, разумеется. У инспектора Мадариаги тоже заблестели глаза, и она решила не терять времени:

– В таком случае я схожу сейчас за машиной и заберу вас обоих у входа; вам ведь, наверное, еще нужно попрощаться со всеми коллегами… Ты со мной, инспектор? – спросила Менсия, поворачиваясь ко мне.

– Подожди немного, я сейчас, – сказал я, быстро развернувшись, и все трое проводили меня взглядом.

Я подошел к Алистеру, воспользовавшись паузой, когда поток соболезнований на какой-то момент прервался. Мне хотелось поговорить также с Гойей, но, оглядевшись вокруг, я ее не нашел – лишь вдалеке, как мне показалось, удалось разглядеть ее спину, среди пятерых женщин, направлявшихся к выходу с кладбища. Она ускользнула от меня, и я был несколько раздосадован из-за того, что упустил столь прекрасную возможность оценить эмоциональное состояние женщины, все еще остававшейся для меня загадкой: пока мне не удавалось толком составить ее психологический профиль.

– Какая ужасная традиция у наших семей – скреплять здесь, перед лицом смерти, узы нашей дружбы, – произнес Алистер, пристально глядя на портрет своей дочери, словно он хотел мне ее представить.

– Да, действительно…

Почему мы этого не сделали раньше, почему я не знал практически ничего о прошлом своих родителей, об их друзьях, окружении, работе, о том, как они жили? Разумеется, я знал ответ: потому что бабушка с дедушкой ничего не говорили об этом, а мы не хотели бередить их рану. Мы с Германом выросли в тотальном информационном вакууме, не имея почти никаких сведений о наших корнях, и для такого человека, как я, помешанного на выискивании правды, подобное положение дел было слишком болезненным. Возможно, я всегда знал, что момент истины наступит, и теперь, когда дедушка находился уже на пороге столетия, оставалось все меньше времени, чтобы получить ответы на все вопросы…