Черный часослов

– Именно здесь я познакомился с твоим отцом – меня очень тронуло, что твой дедушка выполнил обещание и назвал своего сына в честь моего отца. Вот что значит держать слово.

– В этом весь дедушка, – заметил я, и едва ли тут можно было что-то добавить.

Алистер с грустью улыбнулся и кивнул, словно что-то вспомнив.

– Алистер, я сейчас меньше всего хочу тебя беспокоить, но мне очень нужно, чтобы ты рассказал мне о моей маме. Или, если ты не возражаешь, я загляну к тебе в твой «Магазин Души» попозже, когда закончатся похороны. Могу составить тебе компанию – дедушка точно не позволил бы, чтобы сын Гаэля убивал себя лошадиными дозами абсента.

– Значит, сын Гаэля будет заботиться о сыне Гаэля… А ведь это я должен был заботиться от тебе после смерти твоего отца. Но если ты хочешь мне помочь, постой здесь еще немного – я не хочу, чтобы подходили эти зануды из Международной лиги антикварных книготорговцев, – понизив голос, произнес Алистер и помахал им рукой, сделав знак, показывавший, что он занят со мной.

– Хорошо, я прикрою тебя, нет проблем. Так вот, как я говорил, мне хотелось бы расспросить тебя о моей маме…

– Твоя мама… прекрасная милая Марта… Мне известно не так уж много. Она была постоянной покупательницей в моем магазине, а твой отец работал у меня продавцом. Сначала он не слишком выделял ее среди остальных клиентов, но потом они подружились и с удовольствием подолгу болтали, когда она приходила. Это не была любовь с первого взгляда – и не потому, что Марта этого не заслуживала, – нет, их чувства зрели постепенно, готовились на медленном огне, за долгими разговорами о книгах, которые она покупала. И в конце концов я заставил Гаэля раскрыть глаза.

– Так, значит, это ты сыграл для них роль Купидона?

– Ну, скажем так, я просто немного подтолкнул твоего отца. Марта проявляла к нему интерес, но она была очень застенчивой, а сорок лет назад в этой стране именно мы, мужчины, должны были делать первый шаг.

– Понятно. А тебе известно что-нибудь о ней самой, о ее семье?

– Насколько я помню, у нее не было родных, Гаэль ничего об этом не говорил.

– Ты не можешь вспомнить что-то конкретное? Где она работала? Где жила? С кем общалась?

Алистер посмотрел на меня немного устало.

– Видишь ли, она была невестой моего сотрудника и по совместительству моего друга, а я всегда придерживался свободных взглядов и никогда не совал нос в чужую личную жизнь, не задавал вопросов. Мне очень жаль, что не могу тебе сейчас особо помочь.

Следователь сразу чувствует, когда дальнейшие вопросы уже бесполезны, и, хотя мне очень хотелось продолжать разговор – ведь, помимо моего дедушки, это был единственный оставшийся в живых человек, который мог рассказать мне о Марте Гомес, моей маме или той, кого я всегда считал своей мамой, – увы, настаивать было бессмысленно.

В бумагах отца я не нашел ни ее удостоверения личности, ни свидетельства о смерти – как будто ее и не существовало вовсе. И еще одна деталь, всегда казавшаяся мне крайне странной: на могиле моей мамы в Вильяверде значилась лишь дата ее смерти – два дня спустя после рождения Германа в 1982 году, – но бронзовые буквы, высеченные на гранитной плите, не сообщали, когда она родилась. Также не была указана вторая фамилия. Просто Марта Гомес. Эта недосказанность не была нормальной.

Теперь я видел, что она просто кричала об очевидном. О том, что это была заимствованная, фальшивая личность человека с другим прошлым. В нашем семейном альбоме имелось лишь две фотографии моей мамы. На одной из них она была запечатлена со мной, четырехлетним, на руках. Мы находились на каменном склоне Сан-Тирсо, и на траве была разложена клетчатая скатерть со стоявшими на ней контейнерами с картофельной тортильей. Конечно, у меня не осталось никаких воспоминаний о том походе на гору. На другой фотографии – единственной, где была в сборе вся наша семья, ожидавшая пополнения, – отец обнимал живот моей мамы, беременной Германом, и держал меня за руку: тогда мне, очевидно, было уже больше пяти. Правда, момента, когда был сделан этот снимок, я тоже не помнил.

Я попрощался с Алистером, и он сердечно меня обнял, что привлекло любопытные взгляды всех присутствовавших. Затем я сразу же направился к выходу, где меня уже ждала инспектор Мадариага со своей машиной. Наши информаторы-книготорговцы пока не появились, должно быть, все еще втянутые в бесконечную череду похоронных разговоров.

– Пока они не пришли, хочу тебе кое-что рассказать: мы запросили данные у мобильного оператора Сары Морган, и наши компьютерные специалисты получили доступ к ее записной книжке. Я изучила все ее перемещения в течение недели и обратила внимание, что она несколько раз ездила на улицу Алкала, сорок девять.

– Ты говоришь это жителю Витории, Менсия. Едва ли стоит ожидать, что я пойму, о чем идет речь.

– Это дом с кариатидами, бывшее здание Центрального банка Испании, некогда Рио-де-ла-Плата, где в настоящее время располагается главный офис Института Сервантеса.

22. «Капсула времени»

Май 2022 года

Золотая вращающаяся дверь встретила нас в главном офисе Института Сервантеса. Это было величественное здание в неоклассическом стиле, со скошенным углом, где находился вход, смотревший на центральную улицу Алкала.

– Это Большой зал, – пояснил Хуан, взяв на себя роль проводника. – В прежние времена сотрудники банка называли его «субмариной».

Место было действительно впечатляющее, со стойками из зеленого мрамора и бронзовыми светильниками, что отчасти напоминало интерьер круизного лайнера начала XX века.

– А вот что мы хотели вам показать, – прошептал Гаспар. – Это наше национальное достояние, «Капсула времени» с посланиями выдающихся людей – они надежно хранятся, как самые ценные сокровища, в подвале этого здания.

К нам подошел человек в форме охранника, больше похожий на посыльного в гостинице.

– Сеньор де ла Куэста, – почтительно поздоровавшись, сказал он. – Я могу вам чем-то помочь?

– Фабио, я сегодня со спутниками: это инспектор Мадариага, инспектор Айяла и мой коллега-букинист. Мы хотели бы попасть в «Капсулу времени».

Фабио, со своей рыжеватой бородкой и квадратным черепом, склонил голову набок.

– Вы же знаете, что она не открыта для свободного посещения, – размеренным замогильным голосом произнес он.

Как ни странно, хотя вид у охранника был очень услужливый, он не желал нарушать инструкции ради кого бы то ни было.

– Фабио, я работаю в бригаде по сохранению исторического наследия, – вмешалась в разговор Менсия. – Я смогу войти в хранилище с судебным ордером, и я его получу, если будет необходимо. Но наше расследование не терпит промедления, и вы очень облегчите нам жизнь, если прямо сейчас проводите нас в эту «Капсулу времени»… А услуга, оказанная полиции, сами понимаете, может и пригодиться. Мало ли что бывает – какой-нибудь штраф, разрешение на проживание родственника…

Фабио посмотрел на инспектора Мадариагу с понимающим видом практичного человека, не желающего наживать себе врага.

– Хорошо, я вас проведу туда ненадолго – но только сеньора де ла Куэсту и полицейских. Господину букинисту придется остаться здесь.

Мы все кивнули, за исключением Гаспара – тот, раздосадованный, что-то пробормотал и под благовидным предлогом удалился, чтобы не усложнять ситуацию.

Фабио имел телосложение бизона – с напряженной спиной, мощными плечами и крупным туловищем, к которому прилагался также массивный пятидесятилетний живот. Он провел нас в подвальное помещение, и мы следовали за ним по коридору, пока не дошли до внушительной круглой двери около двух метров в диаметре.