Черный часослов

Эстибалис встала рядом со мной, глядя на надгробие Марты Гомес.

– Знаешь, для меня ты всегда был кем-то вроде Бэтмена.

– Что, прости?

– Ты сирота, твой отец погиб во время нападения грабителей, и у тебя было прозвище, как будто от тотемного животного… Ты был настоящим Брюсом Уэйном. Ответственным, справедливым, помешанным на защите своего города.

Мне было сейчас не до подобных метафор.

– Я понимаю, ты хочешь меня подбодрить. Но нам нужно перестать уже сидеть сложа руки, как сказал бы дедушка, и двигаться дальше. Продолжать наше расследование. Тем более сейчас, когда на нас уже не давят рамки отведенного времени. Если Калибан позвонит через три дня – отлично. На этот раз мы сделаем всё, чтобы засечь его телефон. Он больше не сможет угрожать мне убийством моей мамы, она уже мертва. Теперь начинается моя охота, – сказал я, проведя пальцами по буквам имени, обожаемого мной с детства. Они были покрыты пылью. Пылью времени, патиной, делавшей мутными воспоминания о человеке, умершем сорок лет назад.

– Ты себя слышишь, Унаи? Ты как будто помешался на этом расследовании. Впрочем, как всегда… И как только я могла допустить такую ошибку и позволить тебе принимать участие в деле, касающемся твой мамы? – удрученно произнесла Эстибалис.

– О чем ты говоришь?

– О том, что ты правильно сделал, уволившись со службы, – это хорошо не только для тебя самого, но и для всех, кто находится рядом с тобой и любит тебя. Ты склонен к одержимости, у тебя все признаки человека с болезненной страстью. В твоих глазах огромное слепое пятно, и ты многого не видишь. Когда начинаешь заниматься каким-то делом, оно поглощает тебя целиком, истощая морально и физически. Ты перестал заботиться о себе, Унаи. Перестал заниматься бегом, проводить время со своей семьей, с Альбой и Дебой. Мы все понимаем, что Калибан поставил тебе нереальные условия, и я не хочу даже представлять, как бы я поступила, если б сама оказалась в такой ситуации, когда меня шантажировали бы жизнью моей мамы. Я была бы готова на что угодно. На любое безумие. И любой человек поступил бы так же. Даже если б не было никаких шансов. Как в этом случае.

Нет, ей меня не понять…

– Не волнуйся об этом. Я вовсе не помешан на «Черном часослове» и этом деле с якобы похищением моей мамы. Понятно, что это была ловушка. Я не собираюсь больше гоняться за этой книгой, – солгал я. – Но, как ты понимаешь, я не могу отказаться от поисков тела моей мамы и самого Калибана. Думаю, вам потребуется моя помощь, потому что этот человек явно имеет отношение к убийствам Сары Морган и Эдмундо. У меня имеются контакты среди библиофилов. И Итака Экспосито, хоть она уже и мертва, является связующим звеном между всеми этими преступлениями.

– Унаи… ты меня не слышишь. На самом деле ты ведь не Бэтмен и не супергерой, ты не можешь решать все подкидываемые тебе загадки, потому что некоторые партии играются крапленой колодой. Калибан – настоящий аферист и мошенник, и, что хуже всего, он отличный манипулятор – это самое опасное. И он крепко держит тебя на крючке, как я вижу.

– Говоришь, он держит меня на крючке?.. – Я посмотрел на свою напарницу почти со злостью, раздосадованный тем, что она не может взглянуть на ситуацию моими глазами. – Ну подумай, что я скажу Герману, как я буду смотреть ему в глаза и говорить, что понятия не имею, родные ли мы братья, или сводные, или, может быть, вообще генетически не родственники?

Над нашими головами пролетела ласточка, как мне показалось, испуганная моими криками.

– Ты не должен давать ему никакого ответа. Тебя обманул мошенник, попытавшийся шантажировать самым святым – семьей. На этом всё. Герман ничего не будет от тебя требовать. Он – так же, как и все мы, – хочет только одного: чтобы ты забыл поскорее обо всем, оставил это дело полиции и перестал себя изводить.

Я посмотрел на надгробия, лежавшие передо мной: мой отец, моя неродная, как оказалось, мама, бабушка, прабабушка и прадедушка.

– Сколько времени ты меня знаешь, Эстибалис?

– Да уже не один десяток лет.

– А говоришь со мной так, как будто совсем не знаешь… Ладно, пойдем; я понял, как нам нужно теперь действовать.

41. Буря

1974 год

Ты выглядываешь в окно: на улице не просто разгулялся ветер, раскачивающий деревья, – это уже настоящая буря. Сестра Акилина и Диего не могли выйти из здания школы Веракрус. Тебе пришлось ждать уже больше часа, но за тобой никто так и не пришел.

Тебя не покидает ощущение, что происходит что-то плохое, что-то по-настоящему страшное. Ты спрашиваешь о сестре Акилине в коридорах, в комнате для занятий, в библиотеке на первом этаже. Никто ее не видел.

Дрожа от страха, ты спускаешься по пустой, как всегда, лестнице, ведущей в подвал, в библиотеку старцев. Бушующая на улице буря разыгралась настолько, что ее страшные завывания вместе с треском ломающихся деревьев прорываются сквозь холодные каменные стены школы.

Ты застаешь сестру Акилину у двери в библиотеку: она поворачивает в замке ключ, имеющийся только у нее самой, у директрисы и у тебя.

– Что вы сделали, сестра? – с тревогой спрашиваешь ты. – Где этот молодой человек?

– С ним всё в порядке. Ты так и не поняла, кто это такой?

– Так расскажите мне. Я вижу, вам хочется наконец выговориться.

– Это внук Касто Оливьера – того самого, стараниями которого мой отец угодил в тюрьму по сфабрикованному ложному обвинению. Того самого Касто Оливьера, заплатившего двум бандитам, чтобы они зарезали моего отца. Так что этот молодой человек из того рода. Из тех людей, уничтоживших мою семью.

Чего-то подобного ты и боялась, когда монахиня подошла к Диего, с таким сдержанным взглядом, и пригласила его посмотреть экземпляры, которые на самом деле были у вас еще не готовы.

– Сестра, что вы сделали?

– Я ничего не сделала, детка. Не нужно подозревать меня в чем-то неподобающем – я провела много лет, обдумывая этот момент. Ничто из того, что привело меня сюда и что заставило здесь появиться этого молодого человека, не было случайностью. Мне не нужна месть; я просто хочу вернуть то, что принадлежит мне.

– Это невозможно, сестра. Что прошло, то прошло. Никто не сможет вернуть вам ваших родителей, вашу молодость, украденную у вас жизнь и вашу огромную библиотеку.

– Мне не нужна библиотека Касто Оливьера, – говорит сестра Акилина. – Мне она ни к чему. Я хочу только один-единственный экземпляр, самый дорогой моему сердцу и самый роковой – тот, из-за которого и началась вся эта война.

– Эта война принесла уже слишком много несчастья. Не продолжайте ее: тот человек сейчас очень стар, он скоро умрет, и никто уже не вспомнит, какое зло он вам причинил. Зачем вам ввязываться в такое гиблое дело? Вы же сами говорили, что первый закон Эгерий – «Никогда не попадать в тюрьму».

– Никто и не попадет в тюрьму. А сейчас ты узнаешь второй закон Эгерий; запомни его раз и навсегда, потому что в твоей жизни он много раз тебе пригодится: «Бери за себя ответственность. Решай свои проблемы сама. Всегда». Никогда не жди, чтобы кто-то решил их за тебя: если это сделает другой человек, у него обязательно будет какой-то скрытый интерес и рано или поздно он спросит с тебя за свою услугу. Оно того не стоит. Помни слова Еврипида: «Греби в своей собственной лодке».

– Хорошо, в таком случае, раз уж я должна грести в своей собственной лодке, у меня нет ни малейшего желания быть сообщницей в чьей-то вендетте. Только, прошу вас, дайте слово, что вы не сделали ничего плохого этому молодому человеку – ведь он, скорее всего, и знать не знает о прошлом своего дедушки. Пожалуйста, отступитесь от того, что вы задумали!