Черный часослов

– Давай угадаю: на улице Прадо, девять.

Гойя посмотрела на меня с восхищением.

– Ну и ну, ты достойный сын своей матери! Да, они пока находятся там.

– Инспектор Менсия официально изъяла «Черный часослов» Констанции Наваррской, обнаруженный в кабинете Хуана де ла Куэсты, и он останется в распоряжении полиции на время следствия, однако, как только пройдет суд, книга будет возвращена ее законному владельцу, то есть тебе. Могу я спросить, что ты собираешься с ней делать?

– Знаешь, много лет назад одна девочка, с которой я обращалась очень жестоко, оказала мне очень большую услугу. Можно сказать, спасла меня. Она сильно рисковала: ее могли за это выгнать из школы, она могла лишиться всего. Однако, несмотря ни на что, она это сделала, чтобы помочь мне. У меня в моей жизни всегда было все, просто по праву рождения. Ей же пришлось все время жить в отречении. От своей фамилии, от ребенка, от спутника жизни, от домашнего очага… «Черный часослов» – это просто книга, по крайней мере для меня. Для Итаки же это нечто большее. Завершение цикла, окончательное расставание со своим прошлым. Восстановление справедливости, в память о сестре Акилине. Ты же понимаешь, что я не собираюсь продавать часослов. Твоя мама заслужила его как никто другой.

– Спасибо, я не сомневался в тебе. И лишь один, последний вопрос: ты тоже Эгерия?

– Нет, Унаи. Быть Эгерией не каждой дано. Эгерия – это вечная странница. Нужна очень большая стойкость, чтобы жить такой жизнью. Мало кто способен на это.

69. Обещание

Май 2022 года

Через час я уже подъезжал к Вильяверде. Дедушки дома не оказалось, и я отправился искать его в саду.

– Пойдем, дедушка, – сказал я ему. – Нам предстоит долгий разговор.

– Что ж, захвачу с собой яблочек, – ответил он и взял пару яблок из корзины, куда собирал их с утра.

– Давай соберем еще цветов для папы.

И по дороге к кладбищу мы нарвали букет лаванды.

Я рассказал дедушке все, что произошло со мной за последние дни. Про мою встречу с мамой и разговор с Микаэлой Гойей, обо всем, что я узнал о тайне моего рождения.

– Ты не мог совсем ничего не знать, дедушка. Марта Гомес не была моей матерью: отец уехал в Мадрид и вернулся с женой и ребенком, но невозможно, чтобы несоответствие дат никогда не вызывало у тебя никаких вопросов.

Тогда дедушка, сняв свой берет, отряхнул его от садовой пыли и приблизился к могиле моего отца.

– Гаэль, сынок… Сколько лет я скрывал все от нашего мальчика, потому что ты связал меня обещанием. И я исполнил его. Это было трудно, но я сдержал свое слово. Теперь все закончилось, Унаи все знает. И, думаю, я уже могу рассказать ему то, что ты когда-то не разрешил рассказывать, – произнес дедушка, обращаясь к плите с металлическими буквами.

Потом он кивнул, словно получив ответ, который не слышал я.

– Ну, это я и говорю, – пожав плечами, ответил дедушка могиле моего отца и повернулся ко мне. – Что ж, думаю, он согласен и разрешает мне.

– О чем ты говоришь, дедушка?

– Об этом проклятом обещании. Сколько времени пришлось молчать… Ладно, давай я все тебе расскажу – в любом случае всегда лучше знать, чем оставаться в неведении.

Я взял дедушку за плечи и повернул к себе.

– Дедушка, что это за обещание?

– Сынок, я пообещал твоему отцу, что не буду задавать лишних вопросов, когда он уехал в Мадрид работать у своего друга. Он часто звонил нам, но не наведывался в деревню. Гаэль впервые приехал лишь спустя какое-то время – когда ты уже появился на свет и он женился на Марте, очень хорошей девушке. Но я, конечно, не был дураком – кое-что сопоставил, и у нас с твоим отцом состоялся разговор, дома, на нашей кухоньке. «В Мадриде жизнь более анонимная, – сказал мне Гаэль. – Там ни у меня, ни у Марты нет никого из родственников – и нам не приходилось ни перед кем отчитываться насчет даты нашей свадьбы, рождения Унаи или беременности моей жены. Если мы вернемся в Виторию, то, прошу, не задавай вопросов, а если люди будут спрашивать, говори, что мы поженились и потом родился Унаи. И, пожалуйста, никогда – ни ты, ни мама – не заговаривайте об этом с Мартой, она очень стыдится этого».

«Меня воспитывали в очень строгих правилах, Гаэль, – ответил я ему, – ты это знаешь. Но времена изменились: я вижу, вы, молодые, хотите всю молодость наслаждаться своей свободой. Я тоже жил в Мадриде шесть лет, когда был на фронте, и там нравы, к счастью, уже тогда были другими. Там я привык к свободе, и мне было тяжело возвращаться в нашу маленькую деревню: тут я чувствовал себя зависимым, подчиняющимся воле кого-то другого. Церкви, моей семьи, друзей, никогда не выезжавших отсюда… Не мне судить, как ты должен строить свою семейную жизнь. Мы вырастили и воспитали тебя, ты стал хорошим человеком. Мне этого достаточно».

«Папа, пообещай мне, что все это останется между нами», – попросил меня Гаэль.

«А что ты скажешь мальчику, когда он вырастет?» – спросил я.

«Унаи? То, что меньше всего его ранит».

«Я думал, ты скажешь, что откроешь ему правду, когда он будет к этому готов».

«Нет, я этого не сделаю, – ответил Гаэль. – Пусть он верит в ту историю, которая будет причинять ему меньше боли. Я люблю его. И не стану снимать с себя груз своей вины и ошибок, прикрываясь правдой. Правда не так важна, если заставляет страдать тех, кого мы любим».

70. Путь к Итаке

12 августа 2022 года

Это был мой любимый день в году. Точнее, меня ожидала самая прекрасная ночь: Деба тоже присоединилась к нашей традиции – ложиться в три часа утра на землю на дороге Трех крестов, посреди горы, чтобы наблюдать, как падают Персеиды, в то время как дедушка, Герман и Альба пели, стараясь изо всех сил: «С днем рожденья тебя!»

Однако на этот раз нечто изменило мой обычный распорядок. Когда я приехал в Вильяверде и собирался войти в дом дедушки, мне в глаза бросился краешек конверта, торчавший из черного металлического почтового ящика – этого пережитка старины, где уже крайне редко появлялась какая-либо корреспонденция.

Я вытащил конверт и с удивлением обнаружил, что письмо адресовано мне и, хотя на нем была наклеена марка, никаких данных отправителя указано не было.

Конверт был из особой бумаги, высокого качества. С некоторым сожалением я разорвал его и обнаружил внутри стихотворение греческого поэта Константиноса Кавафиса. Оно было написано от руки, элегантным почерком моей мамы.

Взволнованный, я отошел от дома и спустился в постирочную. Я знал, что это было письмо от мамы, и мне хотелось прочитать его в одиночестве, в том самом месте, где мой отец и она провели свою последнюю ночь.

Стихотворение называлось «Итака» [21] :

Когда к Итаке в путь ты устремишься,Проси богов, чтоб странствие продлилосьКак можно дольше, полное открытий и приключений.Не бойся лестригонов и циклопов,И грозный Посейдон тебе не страшен,Всех этих чудищ никогда не встретишь,Пока все помыслы твои парят высокоИ чувства тонкие переполняют сердце.Не встретишь лестригонов и циклоповИ ярость Посейдона не познаешь,Когда внутри, с собою, их не носишьИ сам их не создашь своей душою.Проси богов, чтоб странствие продлилось.Чтоб много раз прекрасным летним утромТы заходил, с восторгом и волненьем,В чужие гавани, невиданные прежде.Ты задержись на рынках Финикии,Купи товаров, что тебя пленяют:Коралл и перламутр, эбен, янтарь прозрачныйИ благовонья, что склоняют к страсти, —Как можно больше страстных благовоний.И поброди по городам Египта,Чтобы познать премудрость древних старцев.И в мыслях ты всегда держи Итаку.Туда попасть – твое предназначенье.Но никогда не торопи корабль.Пусть странствие твое продлится годыИ стариком ты приплывешь на остров,Со всем богатством, что скопил в дороге,Даров не ожидая от Итаки.Итака подарила годы странствий,Не будь ее – не плыл бы твой корабль.Но больше одарить тебя ей нечем.И пусть в Итаке блеска не увидишь —Не стоит думать, будто ты обманут,Ведь ты вернешься, мудростью сияя,Познав, что значит долгий путь к Итаке.

21

Перевод Н. А. Огиенко.