Чёрный фимиам

– А это кто?
– кивнула на девку балаганщик.
– Жена?

– Сестра, - ответил мужчина.

Лучше бы, конечно, чтоб жена, но сестра тоже неплохо.

– Как звать-то тебя?
– спросила Эгда девушку.

Та в ответ лишь беспомощно улыбнулась и посмотрела на брата.

– Безголосая она, - пояснил ее спутник.
– Немая. Даже мычать не может. Родилась такой.

Балаганщик вздохнул:

– Ну... ты это... обещай не баловать...
– сказал он.

Как будто обещание незнакомого попутчика с темным прошлым могло иметь хоть какую-то силу!

– Обещаю, - сухо ответил собеседник.

– Но, узнаю, что сбыть меня с рук хочешь тайком, не взыщи.

Пэйт пожал плечами:

– Вельды вольный народ. Мы людьми не торгуем, Лекка не велит, - а про себя балаганщик с запоздалым пониманием подумал еще, что незнакомец, навязавшийся ему в попутчики, небось, об этом знает, потому и прицепился, как клещ.
– Денег-то сколько у тебя?

Мужчина сбросил с плеча подорожную суму, пошарил там и высыпал в широкую ладонь старика горстку меди. На прокорм хватит. Но не более.

– Ладно. Иди вон в тот возок, - кивнул Пэйт.

Его новый попутчик подтолкнул сестру к кибитке. Девушка послушно заторопилась. Она не выглядела запуганной, однако была в ней какая-то обреченная покорность воле брата. Это балаганщик заметил сразу.

* * *

Их звали Эша и Сингур, они были родом из Вальтара и оказались на редкость уживчивыми спутниками. Эша быстро подружилась с Гельтом и близняшками. Как эти две трещотки смогли поладить с немой девкой - для их деда было загадкой, но он предполагал, потому и сошлись, что бездольная не умела говорить.

Поначалу обитатели маленького балагана держались со спутниками настороженно - не доверяли, да и тяготили их чужаки. Однако брат с сестрой были спокойны и доброжелательны. Первой оттаяла Эгда.

Дело было вечером за скромной трапезой.

– С рождения вы в кабале-то были или из-за беды какой попали?
– осторожно спросила кривобокая баба Сингура.

Мужчина усмехнулся:

– По дурости. Так тоже бывает.

Собеседница покачала головой:

– Как же не продали вас по отдельности?

Эша, сидевшая рядом, уронила взгляд в свою тарелку и словно оцепенела.

– Повезло, - ответил ее брат.
– Хозяин добрый попался. Эша жила с кружевницами, те ее обучили своему мастерству. Она прилежно работала. Ну и я... тоже. Потом выкупились.

– Ой, - всполошилась болтушка Хлоя.
– Это, правда, повезло вам, повезло! Мы в Вальтаре не были - далеко, за морем, но говорят, у вас легко могут в неволю скрасть. Нет там порядка... усобицы постоянно. В Дальянии тоже всякое случается. Помнишь, деда, у нас Ньялу скрали? Скрали, скрали, сестрицу Гельтову. Но деда сразу в Храм пошел...

Алесса тут же подпрыгнула на месте, словно ее ущипнули за зад и перебила, найдя повод для препирательств:

– И ничего не сразу! Он сперва по городу ходил, даже в воровском квартале был, думал, выкупить удастся. Это уж потом он в Храм пошел к Многоликой, справедливости просить...

– Вот и нет!
– заупрямилась Хлоя.
– К Многоликой он после пошел, когда ему сказали, что видели, кто девку скрал!

– А ну цыц!
– прикрикнул на трещоток Пэйт.
– Разгалделись.

Сингур усмехнулся в тарелку, а девчонки потупились. Только старшая пнула меньшую, незаметно для деда, в щиколотку. Алесса тот час ответила тем же. Гельт нахмурил брови. Девушки успокоились, хотя Хлоя и показала мальчишке язык.

Эша смотрела на происходящее широко раскрытыми глазами, переводя взгляд с одного лица на другое.

– И что, нашли девку?
– спросил Сингур.

– Нашли, - горько вздохнул в ответ балаганщик.
– Только к тому дню уже месяц миновал. Натерпелась она. Потом родами померла. Чего ей было-то пятнадцать всего...

– Не повезло, - кивнул собеседник.
– Жалко.

– Мечники храмовые разбойникам тем головы посекли, но девчонку-то не вернешь...
– сказал Пэйт и бросил ложку в плоское кривоватое блюдо.
– Тьфу, дуры! Разбередили... Теперь и есть неохота!

Он пихнул тарелку в руки виноватой Алессе и ушел в кибитку.

...В Фетге балаган провел еще несколько дней, за которые Эгда успела нагадать горсть медяшек, а близняшки собрать монеток за кукольные представления. По вечерам показывали похабную сказку про то, как капризная дочь торговца выбирала жениха. Эша краснела до корней волос и пряталась в возке. Эгда посмеивалась. Но, когда балаган Пэйта потянулся из города на дорогу, Эша, похоже, испытала нешуточное облегчение.

Вельды сперва не знали, как разговаривать с немой девкой. Пэйт обычно наклонялся к вальтарийке и говорил нарочито громко. Сингур, увидевший это, сказал спокойно:

– Что ты орешь? Она же немая, а не глухая.

– Как же вы разговариваете?
– почесал балаганщик плешивый затылок, надежно спрятанный под витками палантина.
– Ну, ты-то, понятно, а она?

За эти дни старик ни разу не видел, как "говорит" немая. Та лишь молчаливо и беспрекословно выполняла приказания брата. Сингур говорил: "Просыпайся", и она тут же вставала, спешила умыться. Он спрашивал: "Голодная?" Девушка кивала. Велел: "Иди в тенек". Она шла. Будто воли своей не имела!

Вообще Сингур был очень внимателен к сестре, видать понимал ее с полувзгляда, с одного движения бровей. И ещё он отчего-то каждое утро и вечер чутко прислушивался к её дыханию. Требовательно клал руки на плечи девушки и приказывал:

– Дыши.

Она прилежно делала несколько спокойных вдохов и выдохов, после чего брат, как правило, успокаивался и возвращался к своим делам.

Хлоя, язык у которой был длиннее обеих кос, как-то не выдержала и спросила:

– Сестра твоя хворает что ли?

– Да, - сказал Сингур.
– Жаба у нее грудная. Душит.

Близняшки переглянулись, и Алесса сказала с жалостью:

– Бедная... Жабу только колдун, говорят, вытащить может. Эша, поди, ночью с открытым ртом спала, вот она и влезла, а потом в груди засела и присосалась...

– Наверное, - ответил Сингур.
– У нее это с детства. То, будто на поправку идет, а то задыхается ни с того, ни с сего, аж синеет.

Эгда покачала головой и погладила съежившуюся на телеге Эшу по плечу. Девушка смотрела куда-то вниз. Вельдинке показалось, что Эше больно слушать, как судачат о ее болезни, а брат то ли не обращал на это внимания, то ли не понимал, что было наиболее вероятно.